Анна сидела в полутёмной комнате, переминаясь с ноги на ногу в глубине старого кресла. На коленях у неё лежал тонкий конверт: жёлтый, с чуть потертыми краями, он сохранил следы неуклюжей попытки запечатать что-то важное. Когда она взяла конверт в руки, непроизвольно вздрогнула. Дрожь пошла от кончиков пальцев к затылку, словно кто-то провёл ледяной иглой по её шее. И тут же настенные часы, которые тиковали себе на стене уже который год, вдруг будто взорвались громоподобным боем. Анна крепче сжала конверт, а внутри сразу всплыли образы из прошлого — улыбка его, тихие вечера вдвоём, и тот день, когда она осталась одна. Бабушкины часы тикают всегда громко, но сейчас это был просто грохот, от которого заложило уши.
Она вытащила письмо и расправила хрупкий лист. Пробежалась взглядом по покатым строчкам — от этих слов веяло чем-то затхлым, как будто они родились из времени, которое давно погребено под толстым слоем пыли. «Хочу видеть тебя снова,» — начертано неуверенным почерком, «спустя все эти годы, Анна, я понял, что…» Ей даже не хватило духу дочитать до конца. Она была уверена: он не изменился, не мог измениться. Прежде чем сердце дрогнуло окончательно, Анна поднесла письмо к зажжённой свече. Пламя вспыхнуло, охватило бумагу и жадно принялось пожирать её воспоминания. В тот же миг звук часов сделался оглушительным в тот момент, когда письмо вспыхнуло в её руках.
Она прикусила губу и осторожно бросила горящие обрывки в пепельницу. Пахнуло гарью и какой-то едкой горечью, словно мимолётная память, возвращённая в реальность, теперь уходила в небытие. Анна смотрела, как на дне тлеют угольки, прислушиваясь к ходу стрелок — но тот, казалось, вернулся к привычному ритму.
Встал вопрос, что делать дальше. Анна провела рукой по лбу, почувствовала, как вспотели кончики волос. Эта осень не слишком баловала солнечными днями: за окном серело низкое небо, и порывы ветра лениво трепали занавески. За столом лежал открытый дневник, куда она иногда записывала случайные мысли: обиду за годы, проведённые в мучительном ожидании, и вопросы, ответы на которые предпочитала не искать. Её собственные фразы — возле полей виднелись подчёркнутые слова: «зачем я это держу в себе?» Она нервно покрутила на пальце тонкое колечко, то самое, что когда-то носила не снимая. Теперь оно было как напоминание о том, что боль способна затихнуть, но не исчезнуть окончательно.
Стук в дверь нарушил затянувшееся молчание. Анна нехотя поднялась, скользнула босыми ногами по паркету и выглянула в коридор. На пороге стояла Ирина с двумя бумажными стаканчиками чая.
— Можно? — спросила она, робко улыбаясь.
— Конечно… заходи, — ответила Анна и приглушённо вздохнула, уступая подруге дорогу.
Ирина прошла в кухню, оглядывая осенний сумрак квартиры. Здесь пахло старым деревом и несказанными словами. Анна кивнула на стол, и обе подруги расстелили салфетки, достали лежащие в сумке печенья. Привычный ритуал — сидеть вместе, пока в чашках остывает горячий напиток.
— Ты сама-то как? — Ирина осторожно заглянула в глаза подруге.
— Нашла письмо от… ну, сам знаешь, — вздохнув, Анна пожала плечами.
— И что в нём?
— Да ничего. Или всё сразу. Он опять хочет увидеться. Говорит, скучает. Представляешь? После всего, что было.
Ирина сжала её руку. Она знала о прошлом подруги больше, чем сама Анна готова была признать. Те нечастые разговоры, бессонные ночи, костерящая душу боль — всё это проходило через их дружбу тонкой ниточкой сочувствия. И сейчас Ирина заметила, как Анна тайком убирает глаза в сторону, пытаясь скрыть внутреннюю бурю.
— Знаешь, если вдруг… — начала Ирина, но Анна перебила:
— Нет. Никаких «если». Я уже поставила точку. Мне это больше не нужно.
Она сделала большой глоток кисловатого чая и отвернулась к окну. Город за стеклом жил своей жизнью: автомобили бежали по дорогам, кто-то спешил на работу, кто-то дремал в прохладном троллейбусе. В этом потоке никто не видел, как внутри неё рушится часть прошлого. Анна слышала, как однообразно тикают часы в зале. Больше они не оглушали её, но напоминали, что время неумолимо идёт вперёд.
На следующий день Анна всё-таки решилась выйти в свет — Ирина буквально вытянула её на обед с общими друзьями, надеясь переключить подругу на что-то другое. Крохотное кафе, где они собрались, было пропитано запахом корицы и карамели. Везде мягкие диванчики, дурашливые постеры на стенах и ободранные бокалы на витрине. И всё бы ничего, но, когда одна из друзей заговорила о планах на отпуск, Анне показалось, что все обсуждают чьи-то счастливые поездки, а она сидит и думает лишь о письме, уже сожжённом. Реплики и шутки ускользали мимо, и в какой-то момент Ира слегка подтолкнула подругу локтём.
— Анют, что случилось, ты же здесь, а будто нет…
— Прости, я… не могу отвлечься. Всё висит на мне, как тяжёлое пальто, — Анна закрыла глаза и почувствовала ком в горле.
— Давай тогда прогуляемся, не надо себя мучить, — предложила Ирина. И действительно, оставаться там ещё час казалось пыткой.
На улице серый моросящий дождь попытался пропитать их лёгкие куртки до нитки. Подруги смешно бежали вдоль домов, шарахаясь от мелких луж. Ира махнула рукой, притягивая Анну к себе под зонт.
— Главное, не замерзни, — крикнула она сквозь шум машин, — а то мы тут обаятельные и печальные, промокнем насквозь!
Анна слушала плеск воды и думала, что именно так она и чувствует себя в собственной жизни: словно промокла до костей, и никакого надёжного зонта у неё нет.
Вечером, размотав шарф и приведя себя в порядок, Анна вновь села над дневником. Часы показывали без четверти десять, когда она дописала строчку: «Сколько можно тянуть с ним эту связь в голове? Пора уходить вперёд». Ей захотелось завершить внутренний конфликт не только на бумаге, но и в реальности. И пусть письмо уже сожжено, а с прошлым всё ясно, она понимала, что до настоящей свободы — ещё несколько шагов.
Когда Анна случайно столкнулась с ним на улице — это было что-то вроде страшного сна. Глаза, знакомые до дрожи, полный даже теперь какой-то неуверенной ласковости голос. Он поздоровался, как ни в чём не бывало, с той же самой привычкой поправлять рукав куртки.
— Привет… как ты? Столько времени прошло… — Он приблизился, улыбаясь так, будто расстались они двумя днями раньше, а не несколькими годами.
Анна почувствовала, что сердце вздрогнуло. Воспоминания с неохотой подняли голову, словно хищник из глубокой норы. Она сглотнула.
— Всё хорошо, — коротко ответила и попыталась увернуться от взгляда, который когда-то считывал каждую её эмоцию.
— Может, сходим куда-нибудь? Попьём кофе, поговорим?
— Прости, я тороплюсь, — сурово выдохнула анна, аккуратно протиснувшись мимо него на тротуаре.
Внутри всё бурлило. Ноги несли её вперёд, а разум прокручивал его предложение снова и снова. Ей хватило секунды, чтобы понять: нет, это не просто «случайная встреча». Он ловко подстраивает свои появления… Или она сама, пускай бессознательно, ищет этого контакта?
Так стоп!!! Вы всё ещё не подписаны на наши каналы в Телеграмм и Дзен? Посмотрите: ТГ - (@historyfantasydetectivechat) и Дзен (https://dzen.ru/myshortsstorys)
Она добрела до своей квартиры, чувствуя, как шлёпают по полу мокрые ботинки. Села на пуфик у входа, выдохнула: «Господи, да что же он вытворяет!» Надо было поделиться со своей верной спасительницей — Ириной. Ей написала короткую SMS:
«Встретила его. Ненавижу себя за то, что снова сорвалась. Позвони, когда сможешь…»
Ирина пришла через час. Сняла пальто, заварила чай. Анна рассказывала, как почувствовала предательский трепет внутри, едва увидев знакомое лицо, хотя клялась себе, что всё кончено.
— Да пойми, — говорила подруга, — это ещё долго будет аукаться. Но ты ведь решила двигаться дальше, правда?
Анна ели-ели кивнула и отхлебнула обжигающий зелёный чай. Потом положила ладонь на стол, старательно пряча дрожь в пальцах.
— Хочу перемен. Может, записаться на группы по саморазвитию, на терапию, да хоть на йогу. Устала просто плакать в подушку и думать, что моя жизнь остановилась на нём.
— Именно! — Ирина осушила чашку залпом и улыбнулась. — Давай что-нибудь найдём, хоть сейчас.
На том и порешили. В следующие дни Анна — с некоторым испугом, но всё-таки — стала вникать в предложения различных курсов. Через неделю она уже посещала первую лекцию по психологической самопомощи, где женщины и мужчины рассказывали, как их прошлые травмы мешают двигаться вперёд. Анне всё это казалось странным и местами наигранным, но где-то внутри пробуждалась надежда, что её раны тоже можно залатать.
На одном из занятий она обнаружила, что, рассказывая свою историю вслух, не плачет и не прерывается на рыдания. Она чётко проговаривала, как встретила этого человека, как воспылала любовью, как он периодически исчезал из её жизни, а она продолжала надеяться, что в один прекрасный день он «повзрослеет» и станет неотъемлемой частью её мира. И вдруг, произнося слова, Анна поняла, насколько безнадёжным и односторонним был весь этот роман. Что её нежность, преданность, ожидания — всё это длилось, пока он исчерпывал её эмоциональные запасы, а когда её душа стала пустеть, он ушёл. Окончательно ли, никто не знает, ведь вот же он снова стучится.
Несколько вечеров подряд Анна возвращалась домой с какого-нибудь семинара или тренировки, чувствуя, что в груди появляется что-то похожее на тихую благодарность к самой себе. Она стала аккуратнее расчесывать волосы, начала выбираться на беговые дорожки в спортзал. Тон её дневниковых записей сменился: из горестных и пропитанных страданием они стали короткими и прагматичными, как будто Анне теперь просто хочется быть лучше, сильнее. Словно она наконец поняла: прошлое случилось, но не должно управлять её настоящим.
За несколько дней до предполагаемой встречи (которая на самом деле так и не была согласована), Анна поймала себя на мысли, что уже не ждёт трусливого звонка от него и не боится столкнуться с ним на улице. Мысль о нём перестала пропитывать каждую секунду. Напротив, она каждый вечер говорила Ирине по телефону:
— Знаешь, мне кажется, или я реже думаю о том, что он может вернуться?
— Так это же хорошо! Вот что значит — работать над собой, — радостно соглашалась подруга.
Как-то вечером Анна решила прогуляться сама. Прошла по аллее, где когда-то они гуляли вместе, села на знакомую скамейку и глядела, как листва опадает на мокрый асфальт. Представляла, что прошлое — это тот самый лист, который падает и сгнивает, ему суждено уйти, уступив место чему-то новому. Сжала пальцы на колечке… и внезапно сняла его. Впервые за много месяцев она позволила себе отпустить этот символ. Спрятала украшение в карман, вдохнула влажный осенний воздух и улыбнулась.
Я в порядке, — подумала она, и в груди ощущалось приятное тепло, почти лёгкость.
Несколько дней спустя ей вдруг снова написали с незнакомого номера, но изменения в ней были разительны. Раньше Анну будь это поглотило целиком, растормошило бы раны и заставило не спать несколько ночей. Теперь она посмотрела на экран спокойно, пропустила вызов. Потом всё же открыла сообщение:
«Анна, ты мне очень нужна. Давай поговорим, ради всего хорошего, что у нас было?»
Она прочитала, сжала губы. Сердце застучало немного быстрее, но уже без прежних колотушек паники. Она поставила телефон на беззвучный режим, решительно убрала его в сумку. Не сейчас. И, скорее всего, никогда.
В тот же вечер Анна сидела на просторном подоконнике рядом с раздвинутой шторой. Во дворе мелькали редкие прохожие, кто-то несёт пакеты из магазина, кто-то ведёт за руку ребёнка. Часы на стене тикали, напоминая, что каждый миг — это переход из прошлого в будущее. Она прислушалась к их мерному стуку: ни страха, ни ужаса, ни тоски. Только ровное ощущение того, что она наконец-то дома в себе самой.
Когда в дверь позвонили, она даже не вздрогнула. Это снова пришла Ирина, но уже не с печальным взглядом и вопросами.
— Привет, красавица, — Ирина, широко улыбнувшись, протянула пластиковый бокс с миндальными пирожными. — Надо отпраздновать новую жизнь, может, хоть символически.
Анна взглянула на подругу и вдруг расхохоталась. Смех вышел светлым, будто мелкая россыпь колокольчиков.
— Давай, с удовольствием, — ответила она, пряча слёзы радости.
Они перешли в кухню, где тихонечко играло радио. Ирина откупорила пакетик с горячим шоколадом, и они вместе развели его в чашках. Пар поднимался над ними белыми струйками, и в этих испарениях растворялись последние обиды.
— Ты больше не крутишь кольцо, я заметила, — сказала Ирина вполголоса.
— Я решила его снять. Нет причин цепляться за то, что приносит мне одни муки.
— И что дальше?
Анна улыбнулась, сделав глоток шоколада.
— Дальше… не знаю. Я буду жить свою жизнь, Ира. Буду писать в своём дневнике не о нём, а о том, как хорошо на душе, если не ставить зависимость от другого человека во главу угла. Буду искать интересных людей — друзей, а не идолов. Не хочу больше путать любовь с принуждением себя к воспоминаниям.
Ирина кивнула, слушая каждое слово, будто это самая важная речь на свете.
К ночи, когда подруга ушла, Анна вышла на балкон. Густое ночное небо раскрылось над серыми крышами домов, ветер лёгкими порывами двигал кроны деревьев. Она вдохнула влажный осенний воздух и взглянула вперёд, пытаясь разглядеть что-то за линией фонарей. Возможно, моё завтра будет другим, — подумала она, и на губах появилась улыбка. Часы в зале пробили полночь, но этот звук больше не пугал её и не причинял боли. Это был просто отголосок нового дня, который уже стоял на пороге, нетерпеливо ожидая, когда она решится открыться для чего-то большего, чем старая, обгоревшая память.
