Максим сидел на полу перед телевизором, окружённый рассыпанными дисками и старыми кассетами. Его фирменные очки чуть сползли на кончик носа, и от этого он выглядел особенно задумчивым. В памяти всплывали моменты из детства, когда казалось, что любой боевик с Арнольдом Шварценеггером — произведение искусства. Тогда он был совсем мальчишкой и верил, что настоящая магия живёт именно в кино.
— Ну и что будем смотреть? — спросила Юля, утомлённо растягиваясь на диване. Она любила спорить и никогда не упускала момента, чтобы поддеть друзей своими ехидными замечаниями. Максим отвёл глаза от кучки кассет и тяжело вздохнул.
— Может, вернёмся в девяностые и взглянем на кое-что из классики? Мне нужно проверить одну теорию.
Лёгкий смех прокатился по комнате. Другой приятель, Дима, принюхивался к попкорну, будто сомневался, что тот ещё свеж. Он пожал плечами, соглашаясь на эксперимент Максима. А сам Максим уже взял в руки потрёпанную кассету со старым боевиком и положил её в видак.
На экране появились знакомые титры, но у Максима внутри всё оборвалось: сюжет показался нелепым, а спецэффекты — примитивными. Казалось, вся та магия, что раньше пробуждала восторг, рассыпалась, как фантик из-под конфет. Он хотел получить приятное «возвращение в прошлое», а вышла сухая сцена, в которой не осталось ничего, кроме дешёвого грима и громких пустых фраз.
Так стоп!!! Вы всё ещё не подписаны на наши каналы в Телеграмм и Дзен? Посмотрите: ТГ - (@historyfantasydetectivechat) и Дзен (https://dzen.ru/myshortsstorys)
— Серьёзно? — не удержалась Юля, видя, как лицо Максима медленно мрачнеет. — Я же говорила, что эти фильмы годятся разве что для вечеринки с сарказмом. Никакой глубины, одна показушная стрельба.
— Я… просто думал, что всё равно почувствую тот же восторг, что и когда-то, — пробормотал Максим, снимая очки и задумчиво протирая их футболкой. — Чёрт, почему память так часто лжёт?
Никто не ответил. Дима отложил попкорн, встал и заглушил фильм, чтобы не слушать скверный саундтрек. В наступившей тишине Максим ощутил острое разочарование. Он вдруг осознал, что давно живёт в иллюзии: упорно пытался доказать, будто кино восьмидесятых и девяностых — это несравненный эталон. Но ведь это была всего лишь детская сказка, которая рассыпается, если взглянуть на неё слишком близко.
— Знаешь, — сказал он чуть позже, когда они вместе пили чай на кухне, — я буду писать статью о том, как сильно ностальгия искажает наше восприятие. Помню, я сидел в кинозале в детстве и аплодировал каждому эффекту, а теперь даже смешно на это смотреть.
— Так, может, и хорошо, что у тебя глаза открылись, — вздохнула Юля, уставившись в окно, где мокрыми дорожками стекал дождь. — В конце концов, кино прошлых лет — это не догма. Если оно разваливается под критикой, пусть рушится до основания.
Максим понял, что спорить бесполезно. В нём клокотали обида и благодарность одновременно. Ещё совсем недавно он считал Юлино пессимистичное ворчание проявлением снобизма, а теперь ловил себя на мысли: не она ли одна из первых уловила эту разницу между слепым восхищением и реальной ценностью?
Вечером, когда друзья разошлись, Максим остался в окружении плакатов, кассет и дисков, словно в маленькой киновселенной. Тишина давила, но в этой тишине он начал писать — медленно, осторожно. Слова казались тяжёлыми, однако ему хотелось вывести всё на чистую воду: признаться в разочаровании, признаться и в том, что не всё из прошлого заслуживало этот яркий ореол.
В конце статьи он оставил главную мысль: «Ностальгия может вернуть приятные чувства, но она никогда не заменит критического взгляда и не сделает фильм великим, если сам фильм таким не является». Когда текст был готов, Максим выдохнул и убрал очки в футляр. Теперь они ему понадобятся уже не для того, чтобы прятаться за старыми воспоминаниями, а чтобы смотреть на фильмы — и на жизнь — без обмана.
