Анна Петровна медленно перебирала старые фотографии, разложенные на кухонном столе. Вот они с мужем молодые, счастливые. Вот маленькие Маринка и Андрюша в песочнице…
— Господи, и куда всё делось? — прошептала она, смахивая непрошеную слезу.
Звонок в дверь заставил её вздрогнуть. На пороге стояла Марина — строгий деловой костюм, идеальная укладка, дорогая сумка.
— Мам, ты звонила? Что-то случилось?
— Проходи, дочка. Чай будешь?
— Некогда, у меня через час встреча с клиентом.
Марина прошла на кухню, небрежно бросив сумку на стул. Увидев фотографии, поморщилась:
— Опять в воспоминаниях копаешься?
— Присядь, разговор есть, — Анна Петровна начала собирать снимки в стопку дрожащими руками.
— Мам, только давай без предисловий, время дорого.
— Я решила продать свою долю в квартире.
Марина замерла, не донеся чашку до рта:
— Что значит продать? Кому продать?
— Ещё не решила. Может, Андрею предложу…
— Андрею?! — Марина резко поставила чашку. — Этому неудачнику, который в долгах как в шелках? Мама, ты в своём уме?
— Не смей так говорить о брате!
— А как мне говорить? Он же только и умеет, что деньги занимать! Сколько я ему помогала — всё как в черную дыру!
Телефон Марины разразился трелью.
— Да, Михаил Семёнович… Нет, я помню про встречу… Буду через полчаса…
Убрав телефон, она решительно встала:
— Значит так, мама. Никому ничего не продавай. Я вечером заеду, всё обсудим спокойно.
— Марина, это моя доля…
— Мама! — в голосе дочери зазвенел металл. — Ты же понимаешь, что если продашь Андрею — он её тут же заложит за копейки? И останешься ты на улице!
— Не останусь. Я к нему перееду.
Марина расхохоталась:
— К нему? В его съёмную конуру? Мама, очнись!
Входная дверь хлопнула так, что задребезжали стёкла. Анна Петровна тяжело опустилась на стул. Руки дрожали всё сильнее.
Вечером появился Андрей — помятый, небритый, с красными от недосыпа глазами.
— Мам, это правда? Маринка звонила, орала как резаная…
— Правда, сынок. Садись, поговорим.
— Погоди, дай в себя приду. Бизнес накрывается, кредиторы наседают… А тут ещё сестрица со своими нотациями!
Анна Петровна молча поставила перед ним тарелку с горячим борщом. Андрей жадно набросился на еду.
— Вкусно… Как в детстве… Слушай, мам, а может… — он замялся. — Может, продашь долю мне? Я бы перекрутился, долги закрыл…
— А жить где будешь?
— Да ладно, прорвёмся! Главное, с долгами рассчитаться. А потом что-нибудь придумаем…
Звонок в дверь заставил их вздрогнуть. На пороге стояла разъярённая Марина.
— Так и знала! — закричала она с порога. — Уже тут как тут! Мама, не вздумай его слушать!
— А ты не указывай! — вскочил Андрей. — Что ты вообще понимаешь своей юридической башкой?
— Я понимаю, что ты опять влез в какую-то авантюру! И теперь хочешь маму использовать!
— Дети, перестаньте…
— Да, влез! И что теперь? Мне что, сдохнуть?
— А мама пусть страдает, да?
— Замолчите! — Анна Петровна с силой стукнула ладонью по столу. — Немедленно замолчите оба!
В наступившей тишине было слышно, как тикают старые часы на стене — подарок мужа на серебряную свадьбу.
— Что же вы делаете? — тихо спросила она. — Когда успели стать чужими?
— Мам, при чём тут…
— Помолчи, Андрей! Помнишь, как в детстве защищал сестру? А ты, Марина? Кто носился с братом, когда он болел?
Она достала из серванта старую фотографию:
— Вот, смотрите. Твой выпускной, Мариночка. Андрей специально прилетел из армии на побывку…
— Мам, хватит! — Марина нервно поправила причёску. — Мы уже не дети. Речь о серьёзных вещах.
— О деньгах, да? Только о них и думаете… А я вот смотрю на вас и не узнаю. Чужие люди.
— Ну начинается! — Андрей раздражённо отодвинул тарелку. — Давай без этой драмы!
— Какой же ты чёрствый стал, сынок… — Анна Петровна покачала головой. — И ты, Марина… Всё при тебе — и карьера, и деньги. А сердце где?
— При чём тут сердце? — взорвалась Марина. — Я о тебе забочусь! А этот… этот альфонс только и ждёт, как бы…
— Кто альфонс?! — Андрей вскочил, опрокинув стул. — А ну повтори!
— Дети! — Анна Петровна встала между ними. — Уходите. Оба. Немедленно.
— Но мама…
— Я сказала — уходите! И не появляйтесь, пока не научитесь разговаривать друг с другом по-человечески.
Когда за детьми закрылась дверь, она без сил опустилась в кресло. На столе остались разбросанные фотографии — осколки прежней, счастливой жизни.
Так стоп!!! Вы всё ещё не подписаны на наши каналы в Телеграмм и Дзен? Посмотрите: ТГ - (https://t.me/ru1ogorod) и Дзен (https://dzen.ru/1ogorodru)
В дверь осторожно позвонили. На пороге стояла соседка, баба Клава:
— Петровна, у тебя всё в порядке? Шум такой…
— Всё хорошо, Клавдия. Дети заходили.
— Ох, слыхала я… Ругаются?
— Чужие стали, Клава. Совсем чужие…
Баба Клава присела рядом, взяла её за руку:
— Не убивайся так. Образумятся. Кровь — она своё возьмёт.
— Не знаю, Клава… Не знаю…
***
Анна Петровна достала из серванта старую шкатулку. Там хранились самые дорогие сердцу вещицы — первый зуб Андрюши, бантик с косички Марины, засушенная ромашка — подарок мужа в день знакомства…
— Что же делать, Петя? — прошептала она, глядя на фотографию мужа. — Совсем дети друг друга не слышат.
Телефон зазвонил неожиданно. На экране высветилось «Андрей».
— Мам… я тут подумал… — голос сына звучал непривычно тихо. — Ты прости меня. За вчерашнее.
— И ты меня, сынок.
— Слушай, а помнишь, как мы на дачу ездили? Ещё Маринка тогда велосипед новый получила…
— Помню, — улыбнулась Анна Петровна. — Ты ещё учил её кататься, держал за седло.
— Да… А она упала и разревелась. А я ей коленку подул, как ты всегда делала…
В трубке повисла тишина.
— Мам, я… я правда в жопе. То есть извини — в беде. Но я не хочу, чтобы из-за меня ты с Маринкой ругалась.
— Андрюша…
— Нет, правда. Я сам разберусь. Что-нибудь придумаю.
— Сынок, давай я…
— Не надо, мам. Ты лучше с Маринкой помирись. Она хоть и стерва, но сестра всё-таки…
В дверь позвонили. На пороге стояла Марина — непривычно растрёпанная, без макияжа.
— Андрей, я тебе перезвоню, — Анна Петровна отключила телефон.
— Мам, я тут всю ночь думала… — Марина прошла на кухню, машинально поправляя волосы. — Помнишь, как папа говорил: «Семья — это когда все за одного»?
— Помню, доченька.
— А мы что делаем? Собачимся из-за денег, как чужие…
Марина достала из сумки папку:
— Вот, я набросала варианты. Можно рефинансировать Андрюхины кредиты, перевести на меня. У меня репутация хорошая, проценты будут меньше.
— Марина…
— Подожди. И квартиру можно не продавать. Я помогу брату встать на ноги, только пусть с этими своими «стартапами» завяжет. Устрою его в нашу компанию, пусть начнёт как все — с малого…
Телефон Марины пиликнул сообщением. Она глянула на экран и вдруг рассмеялась:
— Представляешь, это от Андрюхи! Пишет: «Сеструха, прости дурака. Может, кофе попьём?»
— Так позвони ему!
— Сейчас… — Марина поднесла телефон к уху. — Андрей? Ты где? А, в кафе напротив? Жди, мы с мамой сейчас придём.
Они спустились во двор. У подъезда Марина вдруг остановилась:
— Мам, а помнишь, здесь качели были? Андрюха меня качал, так высоко…
— И приговаривал: «Держись, сестрёнка!»
В маленьком кафе их ждал Андрей — уже побритый, в чистой рубашке.
— Девочки мои… — он встал навстречу. — Простите балбеса?
Марина молча обняла брата. Анна Петровна смотрела на своих детей, и слёзы катились по щекам — но теперь это были слёзы счастья.
Вечером они втроём сидели на кухне, пили чай и вспоминали — как папа учил их кататься на лыжах, как ездили на море, как праздновали дни рождения…
— А помнишь, Андрюх, как ты мне косы заплетал? — смеялась Марина. — Криво, конечно, но я всё равно гордая ходила — брат заплёл!
— Ага, а ты мне за это уроки решала…
Анна Петровна достала из шкатулки старую ромашку:
— Вот, храню. Папа мне подарил, когда познакомились.
— А я и не знала… — Марина осторожно коснулась хрупких лепестков. — Расскажи, мам.
И Анна Петровна рассказывала — о том, как встретила их отца, как полюбила, как мечтали о детях…
Засиделись допоздна. Марина осталась ночевать — как в детстве, постелила себе на диване в гостиной. Андрей тоже не ушёл — устроился на раскладушке.
Утром Анна Петровна проснулась от звона посуды на кухне. Там хозяйничали её дети — Марина жарила оладьи, Андрей варил кофе.
— С добрым утром, мам! — они кинулись к ней, как маленькие.
И она вдруг поняла — всё будет хорошо. Потому что они снова вместе. Потому что они — семья.
А фотографии на столе словно ожили — и молодые счастливые лица на них улыбались, глядя на эту картину.
Вечером баба Клава снова заглянула:
— Ну что, Петровна? Как детки?
— Помирились, — счастливо улыбнулась Анна Петровна. — Правду ты сказала — кровь своё взяла.
— А я что говорила? — соседка довольно кивнула. — Родная кровь — она всегда родная. Главное — время дать да терпения набраться.
— Спасибо тебе, Клава. За поддержку спасибо.
— Да брось! Мы ж соседи. А соседи — почти родня…
Вечером Анна Петровна долго сидела у окна. На столе стояла ваза с ромашками — Андрей принёс, вспомнив историю про отцовский подарок. А в серванте, рядом с засушенным цветком, лежала новая фотография — они втроём, счастливые, обнявшиеся. Семья.
