В заброшенной библиотеке, где пропитанный пылью воздух уже давно казался её второй кожей, Лена привычным движением смахнула ладонью паутину с верхней полки. Вечерело быстро, и слабый свет из высоких окон скользил по рядям старых книг, словно не решаясь осветить эти некогда оживлённые коридоры знания. Шорох страниц отзывался в голове тихим эхом, а необычный дневник на столе вдруг вспыхнул синим пламенем, едва она к нему прикоснулась.
Её сердце невольно сжалось. Почему он горит? Лена растерянно закусила губу. Высокая фигура с едва заметным шрамом на запястье казалась сейчас хрупкой и беззащитной перед этим странным, непонятным чудом. Она всегда избегала людей, предпочитая проводит́ь время среди стеллажей, где каждая книга была предсказуемой в своей тишине. Но теперь на неё смотрели символы на обложке — знакомые, пугающие, будто из давно забытого сна.
За окном сгустилась осенняя тьма. Попытки Макса, старого друга детства, вытащить Лену из этой пыльной обители тонули в безответном молчании. Едва он захлопнул дверь, она снова уселась за стол, лишь бы не слушать его доводы о «нормальной жизни». Лена чувствовала, что перемены уже близко. Тем более что дневник по-прежнему светился где-то внутри себя — словно звал.
Ночной ветер завывал в узких проёмах окон, но Лена не испугалась. Она осторожно перелистала страницу и содрогнулась, когда увидела знакомый почерк: его линии были узкими, с лёгким наклоном вправо, и он принадлежал её матери. Когда-то давно та исчезла, не оставив после себя ничего, кроме обрывков и намёков, растаявших в детских воспоминаниях. А теперь её слова зажигались синим пламенем, когда Лена дотрагивалась до бумаги. Она читала взахлёб, чувствуя, как горечь обиды медленно сменяется непонятным, почти леденящим восторгом.
– Ты опять здесь одна? – услышала она позади знакомый тихий голос Макса.
– Не начинай, – Лена подняла голову и встретила его взгляд. – Я знаю, что это безумие, но… Мне нужно разобраться.
Он устало вздохнул и обвёл глазами полуосвещённые стеллажи.
– Слушай, мне кажется, тебе не стоит копаться в этом старье. Тебе ведь самой страшно.
Она не ответила. Просто опустила взгляд на дневник, где строки дрожали, как будто вспоминали что-то болезненно-важное. Её скулой прошла нервная дрожь, и она провела рукой по едва заметному шраму. И почему-то вспомнила тот миг, когда в детстве держала мамину ладонь. Чёртово чувство вины снова кольнуло сердце.
– Тебе бы домой… – тихо предложил Макс. – А ещё лучше – вообще забыть про это.
Лена заставила себя улыбнуться, хоть и слабо.
– Не могу. Если этот дневник принадлежал маме, значит, там есть ответы. И я хочу их найти.
Макс развёл руками и пожал плечами, словно признавал собственное поражение. Повернулся и нехотя зашагал к выходу, барабаня пальцами по перилам. Лена представила, как он сейчас идёт по озарённому тусклым фонарём двору и, наверняка, ругает её упрямство.
Когда дверь за ним захлопнулась, библиотека снова погрузилась в глухую тишину, нарушаемую лишь шелестом страниц. На обложке повились синие отблески. Лена провела пальцем по закорючкам, которые оказались вовсе не бессвязным набором символов: она начала различать слова и отдельные фразы.
«…Если я исчезну, значит, всё пошло не так…» – читала она про себя. Строчка за строчкой знакомая рука матери словно говорила с ней через бездну лет. «…Не бросай попыток, моя девочка…»
На глаза навернулись слёзы. Запираясь на засов, Лена решила остаться в библиотеке до утра. Это была точка, после которой нельзя вернуться в привычную жизнь. Она услышала в голове стук крови, смешанный с ритмом шуршащих страниц. Страшно, но затягивает.
Первый вечер чтения прошёл в каком-то полуобморочном состоянии. Лена обнаружила, что дневник рассказывает о тайном увлечении матери: она не раз упоминала хранилище старинных книг, говорила о странных символах, будто умела «поджигать» каждое слово своим внутренним пламенем. Лене это теперь казалось вовсе не метафорой.
Во второй вечер Макс снова пришёл, уговаривая её покинуть пыльные коридоры, но внезапно ей открылся ещё один кусок правды: строки, прочитанные вслух, отзывались шёпотом в самом здании. Макс задрожал от страха и тут же потребовал, чтобы она выкинула эти «проклятые листы». Однако Лена лишь покачала головой, убеждая его, что нашла крупицу надежды.
Позже она и сама испугалась, когда очередная страница воспламенилась чуть сильнее и обожгла ей кончики пальцев. Но отступать было поздно. Рискуя всем, Лена всё углублялась в записи. В них всплывало одно и то же место — старая усадьба у реки, заброшенная точно так же, как эта библиотека. «…Там я смогу вернуть наше время…» – говорила последняя строка, написанная почти отрывисто.
Макс настаивал на закрытии библиотеки, говорил о срочном ремонте и о том, что в этом месте уже не появлялось посетителей много лет. Лена же, охваченная смутным желанием понять мать, не могла оставить дневник. Раз за разом она вчитывалась в призрачные строчки, пока в голове не сложился столь же призрачный план: найти эту усадьбу, где, похоже, и оборвалась мамина жизнь или пропала её реальность.
Она всё-таки пошла туда. Поздним вечером, когда холодный осенний ветер свистел вокруг, Лена остановилась у полуразрушенных ворот. Сердце колотилось, дыхание перехватывало от волнения, а в кармане она сжимала обугленную страницу дневника. Когда-то тут была жизнь — слышались детские крики в саду, мама смеялась… или это уже её фантазия?
Сквозь покосившиеся двери она зашла внутрь и тут же ощутила странное давление на виски. Мрак был густой, а пыль стояла такими облаками, что, казалось, коснись – и она обретёт форму. Где-то в глубине коридора шорох, словно кто-то пробирался к ней навстречу.
Так стоп!!! Вы всё ещё не подписаны на наши каналы в Телеграмм и Дзен? Посмотрите: ТГ - (@historyfantasydetectivechat) и Дзен (https://dzen.ru/myshortsstorys)
– Мама? – сорвалось с губ почти неосознанно. Ей показалось, что видит силуэт. Но стоило ей скользнуть туда фонариком, как фигура рассеялась. В памяти всплыл слух: мать утверждала, что страх может запереть человека в мире собственных иллюзий. И возможно, именно это случилось, если верить дневнику.
Блуждая по пустым комнатам, Лена нашла старый диван, на котором были разбросаны обрезки фотографий. На одном снимке она узнала себя — совсем ребёнок в гульках, сидит на коленях у женщины странно знакомого лица. Руки Лены задрожали. Чувство, будто ещё один шаг — и вся пропавшая жизнь прояснится.
В дальнем зале, под протекающей крышей, она наконец увидела дверь с выжженным символом: тот самый знак, что горел в дневнике. Лена ступала осторожно, задыхаясь от смеси страха и надежды. Когда она приоткрыла эту дверь, в нос ударил сырой воздух, а мягкое голубоватое сияние лизнуло стены.
За порогом вовсе не было привычной комнаты. Там мерцало что-то, похожее на развороченную вселенную, смазанное свечение, в глубине которого едва угадывался женский силуэт. Лена раскрыла дневник и увидела записи, которые продолжали появляться на глазах, будто сама книга сейчас подсказывала ей, как пройти через эту преграду.
Никто не учил её, как спасать людей из ловушек собственных страхов. Но на страницах она читала отчаянные строки: «…Всякая материнская любовь может стать ключом… Верю, что моя дочь найдёт меня…»
Силуэт за мерцающей завесой обернулся, и Лена услышала стон. «…Девочка моя…» – пронеслось в голове. Глаза вдруг защипало от слёз, и она шагнула внутрь этого непонятного полупространства. Холод прострелил тело. Каждый волос на загривке встал дыбом, а сердце билось так, будто несло её через пропасть.
– Мам, я здесь… – прошептала она, хотя не понимала, слышит ли её кто-то.
В глубине сияния вспыхнули синие отблески, и Лена почувствовала, как чья-то тёплая ладонь коснулась её руки. Но она не видела лица — лишь смутные очертания, и всё вокруг било наотмашь яркими всполохами, словно мир сопротивлялся её вторжению.
Потом всё пошло стремительно. Внезапная буря ветра врезалась в стену, захлопнув дверь с символом. Лена дёрнула руку, пытаясь удержать в своей ладони то, что, возможно, было рукой матери. Но витиеватый свет погас, осталась лишь пустота. Она рухнула на пол, чувствуя, как внутри остался странный жар, будто от прикосновения. И только дневник в руках всё ещё пульсировал голубым пламенем.
Заруганная, в слезах, она выбралась из усадьбы под раскаты далёкого грома. В кармане осталась страница с почти стёртыми словами: «Я не бросала тебя… прости…»
Уже под утро Лена вернулась в библиотеку. Тусклая лампа освещала стеллажи, и на мгновение ей показалось, что какой-то чужой женский вздох растворился возле входа. Она поставила дневник на большой стол, медленно села рядом и посмотрела в окно, за которым серело небо.
Я знаю, что ты жива, – прошептала она про себя. Краем глаза заметила, как последняя страница начала заполняться строчками. Склонившись, Лена прочитала несколько слов и почувствовала тёплую уверенность, которая осторожно прокрадывалась в её измученную душу.
– Обязательно найду тебя, – сказала она вслух.
В тот же миг синие искры пробежались по обложке. Страницы дневника словно одобрительно зашуршали. Лена тихо улыбнулась, сжимая книгу в руках. Предстояло разобрать все неясные зацепки, решить, как снова открыть эту опасную дверь между мирами. Но она уже знала: её страх не победит. Потому что теперь у неё есть цель.
Она осторожно закрыла дневник и погладила его, словно обнимая заветную надежду. На губах появилась лёгкая улыбка — и появился тот тихий свет в глазах, который уже не так-то легко погасить.
– Я найду тебя.
