– Когда новогодняя мишура рушится, а от Дениса — холодный душ.

Она сидела за импровизированным барным столиком в офисной кухне, сжимая бокал дешёвого вина, которое было чуть теплее, чем ей хотелось бы. Второй бокал — вот он стоял рядом, наполовину полный, наполовину нет. Обычно она боялась даже пригубить на корпоративе, но сегодня вдруг почувствовала смутную решимость. Стараясь выглядеть увереннее, чем на самом деле, она позвала Дениса из соседнего отдела. Он подошёл. Улыбнулся. А потом признался, что не пьёт вообще.

— Ну… это же не проблема, верно? — выдавила она, краем глаза замечая, как он смотрит на её бокал. — Просто… у нас Новый год на носу, и все немножко расслабляются.

Денис пожал плечами, но улыбка куда-то подевалась. Она почувствовала, как в животе сжимается холодный узел: что-то не то, что-то неловкое. Словно в этом приглушённом тепле офисной гирлянды зарождалось колкое недопонимание.

После праздника он неожиданно предложил: «Хочешь, займёмся чем-нибудь на Новый год вместе?» Она, не до конца соображая от вина, коротко кивнула. А наутро, когда голова чуть прояснилась, пыталась вспомнить, как именно всё было. Она с нервозным стуком сердца перебирала сообщения в телефоне: действительно зовёт к ней домой двадцать девятого декабря, якобы «просто поболтать у ёлки». Праздничная мишура уже валялась ворохом в её однокомнатной квартире, безумная суета царила в раковине и на полу. Но отступать стало невозможно.

— Что ж, посмотрим, чем закончится эта авантюра, — сказала себе под нос, заталкивая грязную посуду в шкаф, чтобы хоть как-то скрыть бардак.

Встреча была тихой, почти скованной. Денис принёс безалкогольный сидр, да и она сама не чувствовала особого желания повторять подвиг с вином. Он рассказывал невероятные истории про своих родственников, про то, как никогда не виделся с отцом, а она слушала, пытаясь найти в его словах признаки открытости. С каждой минутой в воздухе будто сгущалась напряжённость — ни она, ни он не умели вот так сходу сближаться. А когда под бой курантов они подняли тост, Денис вдруг выпил залпом свой бокал и тут же покраснел.

— Я дурак, — тихо сказал он, уводя взгляд от её глаз. — Знаешь, просто иногда страшно говорить правду. Мне всегда казалось, что если кто-нибудь увидит, насколько я неуверенный, то сбежит… или засмеёт.

Она смотрела на его дрожащие пальцы, на то, как они комкают край футболки. Чувствовала собственную неловкость — едва ли меньше его. И понимала, что уже не может всё это отменить. Они сидели в её маленькой комнате, всюду гирлянды и мишура, а за стеной ночь, пахнущая декабрьским холодом.

Попытка перейти на откровенные темы зашла в странное русло. Он начал рассказывать о своих фантазиях — какими бы наивными и порой безумными они ни казались. Она слушала, краснела и понимала, что его слова вызывают ответный трепет. Внутри то вспыхивало острое желание, то мощной волной накатывал страх: а вдруг всё пойдёт не так, как надо?

Когда она, преодолев смущение, придвинулась ближе и робко потянулась к нему, он лишь тихо вздохнул и отвернулся. Будто что-то внутри не давало ему окунуться в этот маленький водоворот чувств. Она почувствовала укол разочарования, попыталась улыбнуться, но сердце заныло: давно ей не было так страшно оступиться. И всё-таки она не хотела сдаваться.

— Денис, сходи, пожалуйста, в магазин, — попросила она, стараясь перевести разговор на что-то приземлённое. — Нам в любом случае нужно пополнить запасы к празднику. Я уже устала тут бегать от стола к холодильнику.

Он кивнул и молча вышел. Она села на диван и прикрыла глаза. Ей нужно было время, чтобы собрать мысли — определить, как преодолеть этот внутренний барьер, который то и дело становился непробиваемой стеной. «Может, всему виной моя неуклюжесть? Или он просто не готов?» Мысли путались, вера в успех шаталась, как хрупкая ёлочная игрушка.

Когда он вернулся, держа пакеты с едой, бутылку сока и… презервативы, она увидела в его взгляде странную решимость. В этот момент по позвоночнику пробежал озноб, смешанный с любопытством. Того старого смущённого Дениса уже как будто не было рядом, вместо него стоял новый, чуть более смелый, слегка взвинченный. Он поставил покупки на стол и взглянул ей в лицо.

— Прости, что сразу так и не смог, — проговорил он, опуская глаза на коробку из аптеки. — Я… я запаниковал. Но я не хочу больше прятаться.

Вслед за его словами пришло понимание, что она и сама устала вечным чувством неуверенности. Мешочек с её собственными страхами уже перетягивал плечи. Быть может, именно сейчас наступил тот момент, когда надо сделать шаг навстречу безграничному риску. Пусть ёлка перекошена, пусть квартира и нервы в беспорядке, но жизнь не вечно откладывать.

Она подошла ближе, чувствуя, как сердце колотится словно бешеное. Он осторожно коснулся её запястья, потом прижал почти невесомо к себе. Слова сделались не нужны, оставалось лишь то трепетное ощущение взаимного разрешения быть собой. Не играть роли, не показывать то, что может пригодиться только для виду.

Несколько томительных секунд прошли в напряжённой тишине, а потом она почувствовала, что уже не боится. Он улыбнулся — чуть виновато, но искренно. И они доверились тому, что зародилось между ними, оставив опасения за порогом.

Когда же эта ночь подошла к концу, в маленькой комнате вместе с новогодней мишурой осталась и новая сила. Она смотрела на Дениса, дремлющего на её диване, и едва сдерживала тёплую улыбку. Теперь уже не казалось, что всё это ошибка. Стало ясно: невзирая на страхи и неловкости, у каждого есть право на уязвимость.

Утром, провожая его до двери, она произнесла тихо:

— Мало ли что нам мешало, теперь мы знаем, что нужно быть смелыми.