Когда он положил альбом на стол, кто-то прошептал: теперь это не наша история

Андрей сидел на старом диване, освещённом лишь жёлтым настольным светильником, и медленно листал потрёпанный альбом. Каждая страница словно отдавалась тихим шелестом в глубине его памяти. Он задержался на фотографии, где они всем классом стоят на ступенях школы: кто-то смеётся, кто-то щурится на солнце, а он, тогда пятнадцатилетний паренёк, кажется, смотрит прямо в будущее и ещё не знает, что жизнь порой сильно ломает мечты.

В полутьме комнаты вспышки воспоминаний оживали с пугающей реалистичностью. Вот он в школьной столовой, громко смеётся над нелепой шуткой лучшего друга. Вот все радуются последнему звонку, полные уверенности в грядущих открытиях и свершениях. Андрей смотрел на усмешки и улыбки в альбоме, чувствуя, как внутри нарастает странное беспокойство: ведь у каждого на этом снимке была своя несбывшаяся надежда, а он сам стоял ровно посередине.

– Что стало с нами со всеми? – шёпотом произнёс он, словно боясь потревожить призрачные голоса из прошлого.
Возможно, мы просто разучились радоваться…

Тишину прорезал завывающий сигнал телефона. Андрей оторвался от альбома. На экране высветилось короткое сообщение от Кирилла, когда-то самого весёлого одноклассника: «Завтра встреча в школе, в семь вечера. Ты должен прийти». Кроткое «должен» резануло слух. Неужели и там, в родных стенах, уже нет былой открытости?

Он вернулся к фотографиям, и гулких воспоми­наний вдруг стало слишком много. Последние годы Андрей жил небогато, перебиваясь случайным журналистским заработком. Иногда ему казалось, что он всё время пишет одно и то же: мрачные репортажи о серых буднях, о чьих-то невесёлых историях, пока своя жизнь потихоньку тускнела. Но этот альбом, пахнувший пылью и старыми чернилами, напомнил ему, как много лет назад все были уверены, что станут космонавтами и писателями, а теперь… теперь они просто взрослые, потерявшие детскую беззаботность.

Ехать не хотелось: внутри тоска и нелепая тревога, что, встретившись с одноклассниками, он окончательно разочаруется и в них, и в себе самом. Но назавтра Андрей вышел из дома, захватив альбом подмышкой, словно хотел прицепить к нему хоть крохотную надежду.

Школа встретила его гулкой пустотой: старое здание уныло светилось тусклыми лампами коридоров. Табличка «Столовая» с обцоханной краской держалась только на одном шурупе. Андрей толкнул дверь и просочился внутрь. Пахло чем-то кислым, в воздухе витала атмосфера странного безразличия, будто само помещение уже давно махнуло рукой на гостей.

– Андрей! Всё ж пришёл! – К нему шагнул Женя, когда-то хулиган и душа класса. Сейчас он выглядел потухшим и каким-то раздутым, будто слишком много пива и обид.
– Привет… Да, решил всё-таки заглянуть. Как дела?
– Да нормально, чё. Хата в ипотеку, работа в офисе, так, по мелочи… – Женя потёр лоб и смущённо уставился в сторону.

На дальнем столике Андрей заметил двух девушек, когда-то блиставших на школьных дискотеках. Теперь они сидели, поникнув, словно актрисы, сыгравшие свою роль и оставшиеся без кулис. Он попытался улыбнуться им, но в ответ увидел только вежливый кивок.

Воспоминания о громких шутках и смехе прогремели внутри. Когда-то в этой самой столовой каждый перекликался с каждым, отдувался после контрольных и мчался к лотку с пирожками. А сейчас он смотрел на поблекшие лица и чувствовал, что время неумолимо унесло былое.

Кирилл опаздывал. Тот самый, что прислал СМС. Андрей подошёл к появившимся одноклассникам и перемолвился с ними парой слов. Все как один, точно в сговоре, признавали, что пришли по непонятной инерции. Кто-то говорил: «Может, всё-таки вспомним молодость?» Но голоса звучали глухо, а сами себя ребята словно сторонились, будто каждый боялся, что его частная боль всплывёт на поверхность при малейшем касании.

Вспыхнул чей-то нервный смех, когда один из нетрезвых гостей признался, что давно ненавидит встречи выпускников:
– Вам, что ли, не ясно? Мы тут пытаемся изобразить, что ещё живы душой, а давно уже… фальшь одна!
Люди заулыбались неуверенно, понимая, насколько это похоже на правду.

Через полчаса в столовую вошёл Кирилл — костюм сидел на нём дороговато и с чужим блеском. Он старался казаться простым, но выдавал себя нервной улыбкой. Андрей знал, что Кирилл выбился в люди, сколотил бизнес по поставкам чего-то крупного, завёл связи. Но сейчас в нём читалась осторожность: будто стыдно признаваться в своём успехе перед теми, у кого жизнь сложилась куда прозаичней.

– Ребят, — сипло проговорил Кирилл, осматриваясь. – Рад, что почти все собрались.
Под «почти все» подразумевалось, что кое-кто не приехал: кто-то уехал за границу, кто-то вечно занят, кто-то просто не хотел вспоминать годы, когда был непопулярным и незаметным.

Андрей подошёл к Кириллу, попытался улыбнуться:
– Давно не виделись. Как ты?
– Нормально, – Кирилл пожал плечами, посмотрел в сторону. – Ты-то как? Пишешь что-нибудь стоящее?..
– Стараюсь, – Андрей хмыкнул и перевёл взгляд на альбом. – Вот тащу детство за собой, как можешь заметить.

Они оба засмеялись, но смех прозвучал натянуто. Кирилл указал на свободные стулья:
– Садись, поболтаем? Надо же вспомнить, как мы сочиняли песни в старом актовом зале.
– Да-да, – добавил кто-то из-за соседнего стола. – Больше говорить-то ни о чём, что ли?

В этих коротких репликах проскользнуло что-то колючее. Раньше дружеские подтрунивания были сигналами взаимной поддержки, теперь — почти насмешка над пустой попыткой разворошить прошлое. Пришедшие одноклассники разбились на группки и вяло перешёптывались. Кто-то жаловался на работу, кто-то бросил реплику про ипотеку, кто-то рассказывал, как мечтал о режиссуре, а сейчас продаёт бытовую технику.

Андрей оглядел столовую. Стены облезли, обстановка выглядела удручающе. Он вспомнил, как когда-то запах котлет и каши казался им идиотским, но таким родным. Где-то там, за этими дверями, они любили шутить о будущем. Он подумал: Неужели все могло сложиться иначе, если бы мы тогда захотели большего?

– Андрей, – тихо произнёс Женя, шумно опираясь на край стола. – Лучше это не трогать. У всех свои болячки, а затронешь – опять будет больно.
– Да, – глухо согласилась девушка рядом, когда-то самая озорная из параллели. – Про детство говорим, а внутри только пустота.

У кого-то сдали нервы, кто-то начал припоминать старые обиды: «Помнишь, как ты меня подставил на химии?» или «Ты ведь обещал позвонить, когда поступил в институт, а исчез». Слова сыпались, будто горькие осколки. В углу зашипели ругательства, полетело несколько закрепощённых взглядов. Андрей ощутил, что атмосфера наполняется неприкрытым раздражением.

Кирилл, почти не участвуя в общем разговоре, качал головой и поглядывал на часы. Андрей вдруг понял, что его успешный друг выглядит одиноким и слегка виноватым. Может, он не хотел этим хвастаться, чтобы не заставлять остальных завидовать?

В один миг раздался громкий стук ладонью по столу. Кто-то крикнул:
– Да всё это чушь! Зачем мы вообще тут собрались? Чтобы ещё раз убедиться, что всё ни к чёрту?
Молчание повисло. Все уставились на серые стены, будто искали там ответ.

Андрей ощутил, что в груди у него пузырится глухая обида. Он ждал чего-то другого. Ему хотелось весело болтать о старых историях, видеть сверкающие глаза ровесников, а не это уныние и словесные перепалки. И тут же накатила растерянность: Мы ведь действительно не те, кто вчера…

Он взглянул на альбом, лежавший перед ним на столе. Когда-то эти фотографии вселяли в него надежду, обещали, что всё будет хорошо. Теперь каждый снимок казался укором. “Вы хотели жить на всю катушку? Вот и живите…”

– Слушайте, – Андрей встал и обвёл взглядом бывших соратников по школьным розыгрышам. – Разве нельзя разрулить всё хоть сейчас? Мы же вроде дружили.
– Дружили, – хмыкнул Женя. – Только теперь кто скажет, что это была настоящая дружба? Мы просто делили общую парту, пока не выросли.

Кирилл сделал шаг к жене какого-то неизвестного одноклассника и попытался переменить тему, но тотчас получил очередной всплеск упрёков. Кто-то вылил что-то про «все вы одинаковые, только и знаете, как выпендриваться», и Кирилл, пожалуй, впервые за вечер начал говорить жёстко.

– Вы все хотели, чтобы я остался таким же. Но я не мог, понимаете? Я хотел быть кем-то большим, чем просто парень, пишущий глупые стишки на переменах. И теперь стыжусь вас… или себя? Чёрт… – голос его сорвался.

Мрак в зале словно сгустился. Кто-то закусил губу, кто-то отвернулся, а Андрей чувствовал в воздухе напряжение, как перед грозой. Всколыхнулись старые застарелые раны, озлобленные намёки на то, что кто-то «выбился», а кто-то — нет. И каждый боялся признаться, что вообще-то завидует или жалеет себя.

Он присел на холодный подоконник, ощутил затхлый сквозняк из полуоткрытой форточки. Я ведь сам застрял в прошлом, – подумал он. – Пытаюсь держать эти картинки, где мы все смеёмся, а этого больше нет.

Внезапно в центре столовой вспыхнула словесная перепалка, почти дошла до крика. Андрей вслушался в больные упрёки, брошенные сквозь сжатые зубы. Сдержанная злоба, годы замалчивания… всё вырвалось наружу, обнажив ту самую горькую правду: прошлое и будущее никогда не пересекаются, если нет желания что-то менять здесь и сейчас.

«Пора заканчивать», – промелькнуло у него. Он выдохнул, встал и, подойдя к захламлённому столу, закрыл альбом. Пальцами провёл по потрескавшейся обложке, словно прощаясь. Школьная столовая взяла в заложники слишком много раненых чувств, и он больше не хотел быть частью этого застоя.

Не сказав ни слова, Андрей направился к выходу. Кирилл метнул на него встревоженный взгляд, но не последовал, лишь проводил глазами. Остальные смолкли. Звук его шагов разносился по коридору, словно эхо далёкого прошлого, а внутри бурлила странная смесь освобождения и печали. Сколько лет он пытался удержать светлое детство, а оказалось, что и свет, и тьма находятся здесь, в сегодняшнем дне.

Он уже держался за ручку двери, ведущей в тёмный вестибюль, когда вдруг обернулся. Альбом по-прежнему был в его руке. Андрей раскрывал рот, чтобы что-то сказать, но понял, что нет смысла. Они сами разберутся со своими воспоминаниями. Или не разберутся вовсе — дело их. Ему важно было лишь позволить себе идти дальше.

Тихо, почти не дыша, он вернулся к столу и положил альбом ровно посреди пустых стаканов и смятых салфеток. Другие наблюдали за ним, словно он совершает нечто символическое. Может, так и было.

– Прощайте, – сказал Андрей негромко и отступил на шаг.

Он ушёл, оставив в затхлом воздухе лишь своё дыхание, растворившееся в воспоминаниях. И в тот миг понял, что прошлое не станет его спасением. Пусть та фотография, где они когда-то улыбались на школьном крыльце, годится лишь для чернового эха. Настоящая жизнь начинается там, где ты позволяешь себе не жить иллюзией.

Так закончился тот странный вечер. Альбом, хранивший их улыбки, остался в старой столовой на полосатом столе, словно чья-то ненаписанная глава, которую вовремя закрыли.