— Когда воздух превращается в удушье: как Оксана изменила атмосферу в офисе

Люди воняли хуже… Как же мне это раньше в голову не приходило? Я сидела в нашем душном офисе и смотрела, как Оксана, новая коллега, решительно захлопывает окно. Ещё вчера я пыталась проветрить кабинет, но она не позволила — и теперь я не понимала, отчего её так тянет к застоявшемуся воздуху.

На миг я подумала: вдруг её раздражает шум машин с улицы? Или она просто боится сквозняков? Но правда оказалась прозаичней. С самого утра в помещении клубился неприятный запах: то ли сырость, то ли неудачные духи, а может, что-то ещё более едкое. У меня защекотало в носу, а сердце стало стучать чаще от раздражения. Я терпеть не могла, когда воздух словно застревал в горле.

Я бросила короткий взгляд на Оксану: незнакомка напряжённо уставилась в монитор. Хотелось подойти, открыть рот и сказать: «Ты ведь чувствуешь же? Может, выйдем, проветримся? Почему ты так высаживаешься на этот спертый дух?» Но вместо этого я молча потянулась за бумажными салфетками, словно спасаясь от несуществующего насморка.

На следующее утро я пришла пораньше, но Оксана уже сидела за своим столом. На этот раз запах стал ещё отчетливее. Химический, горьковатый, словно кто-то смешал дешёвый ароматизатор с залежалым куриным бульоном. Мне вдруг сделалось не по себе. Я пыталась сосредоточиться на письмах, но солнце, пробивавшееся в окно, подсвечивало каждый пылинчатый вздох, и я внутренне содрогалась от необходимости вдыхать этот плотный коктейль.

— Послушай, Оксана, — я облизнула пересохшие губы, — может, мы на минутку откроем окно? Очень душно…
— А зачем? — в её голосе прозвучала странная твёрдость. — Тут всего лишь слегка пахнет какими-то моющими средствами.
— «Слегка?» — я попыталась не повышать тон. — Мне кажется, ты недооцениваешь…
— Скажи спасибо, что это не ливерная колбаса, — отрезала новенькая и развернулась обратно к экрану.

Я ощутила, как в груди нарастает беспокойство. Почему она так реагирует? Может, у неё своя история, своё горе, и запах — это лишь способ отгородиться от мира? Но тогда зачем подставлять под удар остальных? Уж лучше признать проблему, чем травить себя и коллег.

К обеду ситуация усугубилась: коллеги, вернувшиеся с ланча, начали судачить про удушливый воздух, про чей-то резкий аромат. Но громко никто не жаловался. Все боялись попасть в неприятную историю или вызвать на себя гнев начальника. Я чувствовала, что не могу больше это терпеть. Глаза слезились, и в горле стоял ком. Мне нужно было что-то предпринять.

Наша директорша, Марина Ивановна, подошла ко мне с недовольным взглядом:
— У вас тут всё в порядке? Мне пришлось две минуты постоять у двери, чтобы не рухнуть в обморок. Запах, честно говоря, отвратительный.
— Так я… хотела открыть окно, вот только… — я бросила взгляд на Оксану, которая наоборот тянулась к ручке и снова собиралась его закрыть.
— Обменяйтесь местами, — неожиданно предложила директорша. — Пусть Оксана присядет поближе к двери, а ты — подальше. Так, может, станет полегче.

Я ощутила укол обиды: почему мне нужно уходить от своего рабочего стола? Но выбора не оставалось — иначе конфликт готов был разгореться всерьёз. Это стало моей точкой невозврата: «Не могу дальше сидеть с ней рядом, — сказала я себе. — Я готова хоть в коридоре расположиться».

Я решила предпринять попытку откровенного разговора. Когда мы остались вдвоём, я подошла к Оксане:
— Знаешь, у меня повышенная чувствительность к запахам. Давай найдём компромисс. Может, ты не будешь закрывать окно совсем?
— Компромиссы, компромиссы… — она усмехнулась, и в голосе явственно зазвучало раздражение. — Может, мне ещё дышать через раз?
— Я не хотела тебя обидеть, — я старалась говорить мягко, — просто давай уважать границы друг друга.
— Твоих границ не существует, — буркнула она. — Здесь общий офис, если чем-то недовольна — смени работу.

Я прикусила язык. Эти слова задели меня за живое: мне всегда было страшно, что коллектив сочтёт меня излишне придирчивой, а в итоге просто выдавит. Однако долго молчать я не могла. В коридоре меня уже ждали другие коллеги, перешёптываясь и разводя руками: «Что будем делать? Может, составим мемчики, чтобы как-то разрядить обстановку?» Я была не рада всей этой шумихе, но они надеялись, что юмор поможет снять напряжение.

Мы наблюдали, как запах этой загадочной Оксаны превращается в офисную легенду. Кто-то сказал, что она больна и это побочный эффект лекарств. Кто-то уверял, что она специально приносит едкие маселки, чтобы отвадить людей. Так или иначе, осадок висел в воздухе. Вскоре одного из сотрудников, Андрея, временно посадили за соседний стол, пока Оксана взяла пару отгулов. И Андрей, спокойный, абсолютно уравновешенный парень, объяснял, что всё можно решить вежливым разговором, без крика.

Я слушала его рассуждения, и мне надоело чувствовать себя истеричкой, которой якобы всё не так. Но, господи, я ведь действительно не переставала задыхаться. Думаю, это не просто проблема с «ароматом». Это какое-то смутное чувство, будто меня намеренно выталкивают из зоны комфорта. Я снова вспоминала испарения и думала: запах разбитых мечтаний — так, наверное, пахнет отчуждение, когда ты понимаешь, что никому не нужен в этом коллективе со своими причудами.

Новый виток конфликта разгорелся, когда в отделе кадров прознали о жалобах. Меня вызвали туда для разъяснений. Я нервно переминалась с ноги на ногу, пытаясь предугадать обвинения: «Вы устраиваете травлю? Вы преувеличиваете?» Надо было стоять на своём, но не переходить границ. Любая фраза могла обернуться катастрофой. Однако всё пошло не так драматично: в холле при мне предложили организовать «внутреннюю проверку», чтобы оценить условия труда. И тут же зашёл наш начальник Кирилл с предложением: «А давайте проверим каждого на запах? Медпункт завести!»

Это прозвучало как шутка, но я увидела в его глазах искру. Он решил вынести проблему на общее обсуждение, превратив её в повод проверить и вентиляцию, и санитарию — словом, упорядочить царившую здесь неразбериху. Оксана отреагировала резко:
— Вам лишь бы меня унизить! Кому какое дело до моего запаха? Может, вы свою коммерческую некомпетентность лучше проверьте!
— Успокойся, — вмешалась я, — дело не в том, чтобы тебя обидеть. Просто… здесь все задыхаются.
— Задыхаются они, видите ли, — она стала возмущённо жестикулировать. — И ты первая кричала, что у меня всё не так!

Я поймала себя на мысли, что перехожу на повышенные тона. Это уже не вопрос вентиляции — это вопрос чувств. Я не хотела вести себя жёстко, но слова сами срывались с губ. Я выкрикивала, что устала от удушья, что в офисе должна быть элементарная вежливость, а Оксана кричала в ответ, что я выставляю её изгоем и специально довожу до белого каления. И вот когда наш спор достиг апогея, мне вдруг стало страшно: я ведь делаюсь на неё похожа — утратила самоконтроль и сама травлю другого человека.

С этой секунды, словно окатившись холодной водой, я пошла на попятную. Я решила повернуть ситуацию иначе — мы все имеем право быть собой, но не имеем права злоупотреблять терпением окружающих. Если Оксана что-то скрывает, я не могу выбивать из неё откровения криком. Себя я уже наказала: потеряла душевный покой, зарылась в страхе отвержения.

На следующий день, когда Оксана пришла, я ждала её у входа.
— Слушай, — сказала я тихо, — давай попробуем решить вопрос без скандала. Я знаю, мне самой надо быть спокойней. И воздух нужен свежий, и тебе, может, некомфортно. Расскажи, чего ты боишься?
— Я не боюсь, — резанула она, но губы её дрогнули. — Просто… мне кажется, если я открою окно, внутри меня всё вывернется наружу.
— Понимаю, бывает тяжело, — я коротко кивнула. — Но позволь хотя бы чуть-чуть пустить воздух? Я привыкну к твоим ароматам, а ты к моей чувствительности. Пусть это будет наше общее пространство, где мы обе не задыхаемся.
Она постояла молча, потом едва заметно кивнула.

К концу недели начальство официально перенаправило меня в отдел кадров, где оказалась свободная вакансия. Атмосфера там была более спокойной, и я с радостью согласилась. Наконец ощутила облегчение и поняла, что всё это время мне не хватало возможности влиять на коллективные правила: слишком уж всё было запущено в старом офисе. А с Оксаной мы стали реже пересекаться, но чувствовала я не вражду, а что-то вроде трепетного перемирия.

Каждый из нас — это запах, если не поливаемся светом. Я действительно поверила, что иногда мы задаём тон всему, что нас окружает: стоит нам стать ядовитыми, как всё вокруг пропитается нашей обидой. Оксана, кстати, вскоре стала тщательнее следить за собой, а в опустевшем кабинете наконец-то поставили большой алый цветок. И в нём, как ни странно, тоже был свой особый аромат — лёгкий, почти незаметный, но очень тёплый.