Она стояла на балконе своей квартиры со стаканом воды в руках и смотрела вдаль на вечерний город. В стеклах соседнего дома отражались последние солнечные блики, а у неё в голове вдруг всплыл образ: высокий мальчишка на крыше школы, пытающийся запустить бумажный самолётик. Его лицо было серьёзным, почти бледным от страха попасться классному руководителю, но он всё равно отпустил самолётик в воздух. Тогда самолётик описал в небе глуповатую дугу и врезался в торчащую антенну. Мальчика отругали, наказали — а у неё навсегда осталась эта странная смесь вины и растерянной благодарности.
Ира — так звали её подругу, которая училась с ней в одном выпуске, утверждала, что тот мальчик наверняка был влюблён и просто хотел привлечь внимание к себе хоть какой-то безумной выходкой. Но что, если это правда? И почему, если он так отчаянно пытался её покорить, она больше никогда его не видела? Может, он не смог вытерпеть осуждения, а может, выбрал другой город или школу, и все его чувства растворились между бесконечными коридорами будущего?
Звук ветра становился оглушительным, когда её мысли возвращались к забытым чувствам. Он шелестел сквозь стекло балкона, словно пытался что-то нашептать — об утраченных возможностях, о возможных встречах, которых так и не случилось.
Зою знали как перфекционистку. Она с детства стремилась, чтобы всё соответствовало её идеалу: ровные тетради, аккуратные буквы, прическа без единого выбившегося волоска. Но сейчас, самое смешное, у неё у самой выделялся один золотистый локон, упрямо выскальзывающий изо всей уложенной массы. Зоя привыкла к критическому взгляду на себя, однако в последние месяцы замечала, как трудно сохранять собственные принципы, когда реальность летит кувырком. Работа в университете, общение со студентами, постоянные отчёты — она старалась показать безукоризненность, однако в душе знала, что ничего идеального давно нет и не будет. Она чувствовала себя, словно выцветшая фотография, на которую лишь наложили яркий фильтр.
Подруга Ира продолжала оставаться человеком, который видел Зою без фильтров. Ира училась вместе с ней, когда-то они вместе заканчивали школу, и та всегда была готова прийти на выручку. Но, как это часто бывает, рядом с более лёгкими характерами Зоя ощущала, что слишком требовательна к себе и другим. И всё-таки Ира незримо поддерживала её: вычитывала курсовые для студентов Зои, приходила помогать ей с отчетностью по выходным. Правда, вместе с поддержкой Ира всегда задавала слишком меткие вопросы:
— Ты же с ума сходила из-за того письма? Почему не нашла его раньше?
Письмо… Зоя нашла его месяцев пять назад, когда разбирала антресольную коробку с памятными вещами. Думая, что там лишь конспекты и старые фото, нащупала тонкий желтоватый конверт. Развернула — и всё её существование словно сделало поворот на 180 градусов. Это было то самое письмо от мальчика, которого она когда-то видела на крыше школы. В письме он извинялся, что его самолётик не долетел до неё, и ещё писал: «Я не уверен, что тебе это будет нужно, но я хотел… чтобы ты знала, что ты прекрасна». Его подпись заползла куда-то под линейку, он явно стеснялся. Фотография выпускного, которая лежала рядом, закончила странную картину воспоминаний: на ней был он, стоящий у стены актового зала, чуть отстранённо глядящий на Зою и её одноклассников, с горькой и робкой улыбкой.
Зоя тогда долго смотрела на эту фотографию и не знала, смеяться или плакать. Вопрос «Почему я, собственно, не помню его имени?» резал внутреннее спокойствие. Глупо ведь: он сделал безумную попытку, а она даже не знала, как его зовут. Возможно, потому, что она училась в одной параллели, а он — в другой. И теперь, через много лет, это не давало ей покоя. Зоя была уверена: надо как-то ответить. Пусть и с опозданием в целую жизнь.
Она открыла социальную сеть — туда сейчас стягивают все встречи выпускников. Порывшись в списках общих знакомых, наткнулась на профиль: «Денис Л…»; фамилия оказалась ей не слишком знакомой, но в фото угадывалось что-то болезненно родное: глаза с чуть приподнятыми уголками, сила и неловкость в одном взгляде.
Она долго не решалась нажать на заветную кнопку «Добавить в друзья». Но вечером того же дня, чувствуя какой-то внезапный прилив смелости, сделала это. Сердце стучало, словно на экзамене. Она гадала, зайдёт ли он сейчас в сеть, увидит ли запрос. Всё снова превратилось в лихорадочное ожидание, как будто она снова та школьница, которая боится получить двойку за неправильный ответ.
Наступило утро. Зоя увидела уведомление: «Денис Л. принял вашу заявку». Её сердце чуть не выпрыгнуло. Она написала первое сообщение: «Привет, Денис. Надеюсь, ты меня помнишь. Может, было бы здорово как-нибудь встретиться?» Ей никто не ответил. Её руки тряслись, когда она пыталась сосредоточиться на работе, проговаривала себе: «Не торопи события, Зоя. Люди заняты». Но прошло два дня — и всё та же тишина.
На третий день, когда она уже почти смирилась, что он просто формально добавил её без намерения общаться, в личку пришло короткое: «Привет. Да, я помню». Ничего больше. Ни улыбок, ни вопросов, ни намёков на разговор. Ответ напоминал дежурное согласие поговорить с малознакомым человеком. Зоя чувствовала смущение, паранойю, а главное — внутреннюю боль: «Как можно так равнодушно встретить того, кому ты писал такие искренние слова? Неужели всё в прошлом и не имеет значения?»
Она собиралась ответить той же сдержанной манерой, но внутри всё скипало. Хотелось высказать, как много она думала о нём после находки письма. Вместо этого она решилась на откровенность: «Можешь считать меня сумасшедшей, но я не спала много ночей, перечитывая твоё письмо. Оно меня растрогало. Кстати, у меня двое детей, и я снова ощущаю себя девчонкой, благодаря тем строчкам. Это странное чувство, согласен?» Набрала и замерла с курсором на кнопке «Отправить». Потом нажала, как будто это была кнопка запуска очередного бумажного самолётика.
Она смотрела на экран, ожидая, что вот сейчас всплывёт его ответ… Но на следующий день, когда Зоя решила проверить переписку, обнаружила, что не может написать Денису. Страница больше не была доступна. «Пользователь не найден». И все ее сообщения в пустоте. Он не просто не ответил, он внезапно исчез, заблокировал её. Зоя сидела и чувствовала, как сердце стынет. В горле встал ком. В один миг все те смелые фантазии о воссоединении или тёплом диалоге рассыпались, словно песок.
Она позвонила Ире и дала волю слезам. Ира выслушала, стараясь понять, что же произошло:
— Может, у него жена, а ты ему напомнила о чём-то запретном?
— Не знаю… Я чувствую себя какой-то дурой, — ответила Зоя, вжимаясь в подушку. — Зачем я вообще ему написала про детей? О чём я думала?
— Ты хотела честности. И это нормально, Зой. Не кори себя.
Однако эта блокировка оставила ей только кучу вопросов. Она вспоминала того школьного Дениса, который ради неё пошёл на риск и получил выговор от учителей, её же самого… несуществующего в её памяти юношу, который дерзко запускал бумажные самолётики. Тогда, кажется, ему было всё равно на последствия. А сейчас он поступил так холодно. Зоя ощущала удар по своей самоуверенной мысли, что всё можно вернуть или переиграть.
На следующий день у неё была лекция по литературе у старшекурсников. Но она не могла сосредоточиться. Постоянно возникал образ: как она смотрит на фото выпускного, а он где-то стоит за ней, неприметный, почти с краю кадра. И всё же этот почти незаметный человек почему-то так сильно всколыхнул её душу спустя годы.
Ира предложила отлечься и сходить на выставку современного искусства, что должна была открыться в эти выходные. Зоя согласилась. Она подумала, что это поможет ей выбросить из головы бессмысленные вопросы, которые Денис, к сожалению, не захотел обсуждать.
Вечером они устроили «девичий круг» у Зои дома — помимо Иры пришли ещё две приятельницы, которые учились на параллели и смутно помнили того «мальчика с крыши».
— Может, в нём тогда что-то надломилось, — сказала подруга Алёна, крутящая в руках бокал с соком. — Такое бывает: в школе мы совершаем глупые поступки, а потом сами стыдимся прошлых чувств.
— И если чувства были безответными, — поддержала Даша, — то он, наверное, не хочет вспоминать, как поставил себя в неловкое положение.
Зоя слушала, рассеянно перебирая фотографии на телефоне. Ей не хотелось верить, что всё сводилось к простым обидам и стыду. Но некоторые вещи сложнее, чем кажутся. Ира смотрела на неё и сжимала её руку, молча внушая ей: «Не вини себя».
Когда Зоя и Ира вошли в выставочный зал, в глаза бросились громадные инсталляции, движение теней и неоновое освещение. Что-то давящее и в то же время притягательное витало в этой атмосфере современного творчества. Зоя шла по залу, вникая в подписи к экспонатам, пытаясь отвлечься. Где-то позади толпились посетители. И именно тогда она увидела его: Денис стоял у одной из светящихся панелей, рассеянно скользил взглядом по экскурсионной брошюре. Под его глазами морщинки, волосы короче, чем раньше, но это точно он.
Зою словно ударило током. Сердце учащённо застучало, Ира тут же всё поняла по её взгляду и напряглась:
— Он здесь?
— Да… — прошептала Зоя. — Я не знаю, как мне реагировать.
Она сделала несколько шагов, но Денис, казалось, не замечал её. Слушал что-то в наушниках, возможно, аудиогид выставки. Ира аккуратно подтолкнула подругу к нему:
— Поговори с ним, чего бы это ни стоило.
Зоя подошла медленно, обогнула колонну с диковинной фигурой из металла. Ей хотелось как-то догадаться по выражению его лица, стоит ли подходить. Но она видела только, что он выглядит утомлённым. Вдруг он повернул голову и заметил её. Замер, снял наушники, заглянул ей в глаза. Несколько секунд тягостного молчания.
— Зоя… — сказал он наконец. Как-то негромко, но достаточно, чтобы она почувствовала дрожь в голосе. — Прости, что… Я, наверное, повёл себя грубо.
Она кивнула, не зная, что ответить. Хотелось быстро напомнить про его письмо, про бумажный самолётик, про то, что она знает: в нём тогда горели эти невысказанные чувства. Но голос не слушался, и она выдавила только:
— Ты блокировал меня. Я не понимаю, почему.
Он вздохнул:
— В соцсетях всё иначе. Там самый простой способ заглушить прошлое — просто закрыться. Я растерялся. У меня не всё хорошо сейчас, и появление тебя напомнило о вещах, которые я всю жизнь старался забыть.
Так стоп!!! Вы всё ещё не подписаны на наши каналы в Телеграмм и Дзен? Посмотрите: ТГ - (@historyfantasydetectivechat) и Дзен (https://dzen.ru/myshortsstorys)
Она ближе подошла к нему, пытаясь уловить движение его рук: не дрожат ли. Взгляд Дениса был усталым, и не было в нём того злого остекленения, какое она себе представляла после блокировки. Скорее, это был взгляд запертого человека, который сам не знает, как найти выход.
— Мне жаль, что я вторглась в твоё пространство, — сказала она, умудрившись говорить ровно, хотя внутри колотилось сердце. — Я просто… ну, я нашла твоё письмо, и оно стало таким мощным ударом по моей памяти. Ни имени, ни слов я не помнила. И тут — эти строчки, твой голос на бумаге.
— Да, — откликнулся он, опустив глаза. — Я тогда, в старших классах, не знал, как быть. Ты мне нравилась, но у меня дома творилось чёрт знает что. Отец ушёл, мама болела, я то и дело пропускал уроки. А единственный раз, когда я решился на что-то яркое… — он криво улыбнулся, — корабль мой потерпел крушение.
— Почему ты больше не появлялся в школе?
— Меня перевели в другое место, ближе к больнице, где лечилась мама. Я отдался учёбе, но как-то уже не верил, что у меня может сложиться с кем-то из старой жизни.
Он умолк, видимо, решая, стоит ли говорить дальше. Но вгляделся в её лицо, и на его губах мелькнула застенчивая улыбка — точно такая, какой он когда-то смотрел на неё в том далёком школьном актовом зале:
— Я не ждал, что ты написала бы мне столько лет спустя. А когда твоё сообщение пришло, у меня… ну, знаешь, семейных дел накопилось: я давно развёлся, сын растёт у бывшей жены, алименты… И вдруг ты с «двумя детьми», ещё и говоришь, что письмо взволновало. Словно меня вытянули из ямы, куда я очень старался не заглядывать.
Она сделала шаг вперёд:
— Это же не повод блокировать и замирать. Я никак не хотела задеть тебя. Прости, если сделала больно.
Он поёжился:
— Да нет, я сам тут со своими страхами, чёрт возьми. В тот вечер, когда увидел твоё сообщение, я подумал, что сейчас снова начну обещать что-то, что не смогу выполнить. Тогда ведь тоже так было: я хотел сказать… «Ты прекрасна, будь со мной», но знал, что всё разрушится.
Они оба отвели взгляды и смотрели на людей, которые проходили мимо. В зале витал аромат странных свечей, дым которых создавал иллюзию. Где-то вдали играла тихая музыка, а Зоя чувствовала, что её собственная жизнь сместилась с привычного места. Ей пришло в голову, что она так долго злилась на него из-за этой блокировки, но не думала, что у него могут быть собственные причины — как и у каждого человека.
— Я тоже совершила ошибку, — произнесла она, рассматривая его лицо. — Я решила, что имею право вернуть что-то, что уже давно кануло в прошлое. Не спросила, нужно ли ему самому вспоминать — взяла и полезла со всеми этими эмоциями.
Денис склонил голову и качнул ею, соглашаясь:
— Знаешь, возможно, у нас просто было не то время. Но я рад, что ты подошла. Может, мы не будем теперь чужими призраками?
Зоя закрыла глаза, почувствовала, как Ира мельком глянула издалека, тихо наблюдая за ними. И поняла, что в душе исчезла напряжённая дрожь. Осталось простое, тёплое сожаление и умиротворение.
— Давай не будем, — ответила она. — Я не хочу изображать из себя обиженную девочку. Я уже другая. Спасибо, что сказал правду.
Он аккуратно протянул руку, коротко прикоснулся к её локтю. И сразу убрал, будто боясь, что этого жеста довольно, чтобы превратить его в не того человека.
— Я не знал, что сказать, когда получил твоё сообщение… — он запнулся, вздохнул. — Понимаешь, я помню тот день на крыше. Я стоял там, сжимал самолёт. И думал, что вот сейчас полетит — и всё моё смятение исчезнет, ты обернёшься, рассмеёшься. Но самолёт застрял в какой-то решётке, и в итоге получилось поражение. Мне так стало стыдно. А потом ты исчезла из моих мыслей на годы. Пока не появилась снова — и не напомнила, что у любви бывает странная природа.
Зоя улыбнулась, теперь уже более уверенно, и почувствовала, как с плеч соскальзывают её собственные тревоги. Когда она добавила его в социальные сети, она, по сути, хотела вернуть красивую сказку. Хотела ещё раз почувствовать себя девочкой, королевой его вселенной. Но люди меняются, травмы накапливаются, а самые глупые поступки порой несут в себе глубокий смысл, но только в своё время.
Она посмотрела в его глаза. Такие знакомые, но теперь в них отражалась усталость, складная биография.
— Да… Наверное, мы пришли сюда, чтобы наконец признать: у каждого своя жизнь и свои раны. Но знаешь, я рада тому, что ты есть и что ты когда-то пытался соорудить для меня бумажный самолётик. Я была слишком зацикленная на своих идеалах.
Он тихо усмехнулся:
— У меня лежат настоящие самолёты в чертежах. Но ни один из них не предназначен радовать кого-то. Я… пошел в авиамоделирование одно время. Смешно, правда?
Она не сдержалась и улыбнулась в ответ:
— Нет, это красиво. Наверное, самолёты всё-таки летят, когда мы им даём шанс.
В соседней части зала раздался голос служащего, приглашающего посетителей подойти к основному экспонату. Денис и Зоя двинулись туда вместе, слушая автоматические пояснения к инсталляции. Ира аккуратно примкнула к ним, но оставалась на шаг позади, не вмешиваясь.
Они стояли, разглядывая светящиеся механизмы, похожие на переплетённые крылья. Словно вся выставка ожила, чтобы показать им: в мире есть место и ошибкам, и новому старту. Зоя ощутила какое-то удивительное тепло — не жар страстной влюблённости, а мягкое облако принятия и прощения.
— Знаешь, миру не обязательно становиться совершенным, чтобы мы могли быть счастливы, — сказала она тихо, оглядываясь на Дениса.
— Я это понял, хоть и не сразу, — кивнул он. — Но я правда сожалею, что тебе пришлось испытать этот холод, когда я исчез.
Они договорились, что не будут ломать свою нынешнюю жизнь, пытаясь сыграть во вторую серию школьной сказки. Она возвращается к своим детям, он — к решению внутренних дел и редкому общению с сыном. Но в тот момент, у странного светящегося сооружения, они просто признали: никто не виноват, что прошлое не стало будущим. Они оба поймут это яснее и будут учиться жить с легкостью, не затаптывая свои воспоминания.
На выходе из выставки они коротко обнялись — может, как два случайных друга, обнимающихся после долгой разлуки, в которой глупо искать виноватых. Потом Денис тихо произнёс:
— Я напишу тебе, хорошо?
Зоя кивнула в ответ, зная, что сейчас им обоим нужно расстаться, чтобы всё улеглось. Их будущие пути могли идти параллельно, а могли в какой-то момент пересечься. Но сама мысль, что они так мягко завершили старую недосказанность, дарила ей ощущение удивительной свободы.
Она вернулась домой. Взяла в руки письмо, то самое, школьное, помятое и уже выцветшее. Ей вдруг захотелось посадить его в коробку вместе с другими дорогими сердцу мелочами. Но прежде чем убрать, Зоя перечитала последнюю фразу, написанную рукой семнадцатилетнего парня: «Я не знаю, отважусь ли когда-нибудь ещё сделать подобную глупость, но знай, что ты… правда чудесная». Чуть улыбнулась и погладила бумагу. Снова представила, как тот несчастный самолётик сигал с крыши.
Собравшись с мыслями, она открыла телефон и полистала список контактов. Потом выключила экран. Иногда лучше позволить времени само всё расставить. Она поняла, что себя-то нужно простить и не искать виноватых. Поняла, что детские чувства не всегда обязаны расцветать в нечто большое, но их тепло может поддерживать годами, если хранить его бережно.
Она отправила Денису короткое сообщение по электронной почте — лишь пару строк: «Спасибо тебе за тот самолётик, за письмо и за наш сегодняшний разговор. Мы не обязаны что-то продолжать, просто знай: я больше не держу обид и не боюсь своих воспоминаний. Улыбайся миру хоть иногда — кто знает, может, твои крылья снова набирают высоту».
Никакой мгновенной ответной реакции она не ждала. Да и не требовалось. Впервые за многие годы Зоя расположилась на диване так, словно её текучие мысли обрели твёрдую опору. Боковым зрением видела свой упрямый золотистый локон,ившийся из прически, и усмехнулась: «Пусть будет так. Пусть нет ничего идеального. Мне хорошо».
Она прикрыла глаза и в тишине услышала не ультразвук боли, а тихое дуновение ветра, похожее на шелест оперения самолёта, который всё ещё может взлететь.
