Наташа сидела за ноутбуком уже час сверх положенного времени. Зимняя мгла за окном превратила отражение в стекле в тусклое кривое зеркало: вот её пристальный взгляд, тёмные круги под глазами и один вызывающе красный ноготь, который ничуть не вписывался в образ уставшей сотрудницы. В офисе почти никого не осталось, лишь шорохи вентиляции да свет блеклых ламп настойчиво напоминали о позднем времени.
Она вздрогнула от резкого сигнала телефона и машинально перешла в почту, но заметила, что это СМС от няни.
> «Вы сильно задерживаетесь? Когда ждать?»
Наташа почувствовала, как дрожат пальцы. Ещё день назад ей было бы всё равно, какое сообщение пришлёт няня, которая заботилась о её ребёнке. Но сейчас весь спокойный мир Наташи трещал по швам. Она сделала глубокий вдох, но тошнотворное волнение лишь усилилось.
*Что я вообще творю?* — мелькнуло в голове.
Она опустила руки на клавиатуру и попыталась написать что-то по работе, но пальцы не слушались. Перед глазами всплыл образ: няня в кухне, неловкая улыбка, а дальше — сплетение рук и страстный поцелуй. Всё произошло так быстро, что Наташа подумала, будто бредит. Но это была не ошибка, не сон. Она изменила мужу. С няней.
Когда осознала, что не способна больше изображать рабочий пыл, решительно встала и выключила компьютер. Проходя по коридору, поймала своё отражение в стеклянных дверях. Те же глаза, те же губы, но лицо будто постарело на несколько лет за считаные часы. И этот ярко-красный ноготь… Совсем не вязался с ровными нежно-розовыми, которые делала себе недавно. Словно метка, символ её вины.
На парковке рядом с офисом почти все места пустовали. Наташа открыла машину, села, ещё раз взглянула на телефон и ответила няне коротко:
> «Уже выезжаю, извини за задержку».
Она знала, что там, дома, ждёт муж. Ждал ли он её вообще? Он ничего не подозревал. Или, может, он тоже замечал что-то странное, но не решался спросить?
Супруг был человеком привычки. Каждую пятницу они ужинали вместе, а в выходные отдавали сына на спортивную секцию, выбирались в парки, где мальчуган радостно носился мимо качелей и горок. Казалось бы, идеальная семья. Но теперь всё перечёркнуто.
*Почему я не могу просто уйти от этого?* — думала она, разглядывая в зеркале заднего вида уставшее лицо. Ответы не находились.
Когда Наташа приехала и припарковала машину возле подъезда, телефон снова пискнул. Она чуть было не выронила его, сердце ухнуло в пятки, и вдруг жёсткая мысль пронзила голову: *Как я вообще посмотрю няне в глаза?*
В лифте последнюю минуту она повторяла про себя: «Только не показывай страх», однако губы дрожали, а сердце колотилось в горле. Квартирная дверь открылась без замка — похоже, муж ждал её и отпер заранее, чтобы она не шумела ключами. В прихожей— тишина и приглушённый свет.
Она прошла в комнату, увидела няню, которая натирала стол и старалась выглядеть невозмутимой. Сын уже спал, и это было единственным утешением Наташи. Она сумела кивнуть няне, еле выдавив:
— Прости, что так задержалась… Всё в порядке?
Девушка на секунду отвела глаза.
— Да, конечно. Я покормила его, уложила. Больше ничего не требовалось, — голос звучал напряжённо, но ровно.
Парой минут позже няня переоделась в куртку и ушла, почти не взглянув на Наташу. Та устало опустилась на диван и принесла руку ко лбу, будто останавливая пульсирующую боль. Муж заглянул из коридора.
— Как прошёл день? — спросил он нехотя.
— Нормально, — сипло ответила она. — Народу было много… задержалась.
Тишина установилась между ними на несколько секунд. Муж кашлянул и покрутил кольцо на пальце.
— Ну, тогда… я пойду спать. Я ведь с утра звонил, ты не ответила.
— Извини, накрыло работой.
Он повернулся, ушёл в спальню. Наташа закрыла глаза, словно рассчитывала на какое-то чудо, решающее все её проблемы. Но чуда не случилось.
Пару дней всё шло на автопилоте. Наташа приходила в офис, пробовала сосредоточиться на задачах, но мысли раз за разом возвращались к тому мгновению, когда она и няня… Нет, она не могла назвать это романом, не могла назвать это случайностью, хотя всё начиналось почти неожиданно. Не знала, как определить то, что случилось.
Однажды во время обеденного перерыва Наташа зашла в галерею своего телефона. Там были снимки с день рождения сына: вот муж выглядит отстранённым, немного уставшим, а вот няня, которая взяла ребёнка на руки, и он радостно тянулся к её волосам. Кадр получился таким тёплым и счастливым, что у Наташи защемило сердце. *А я… я ведь была рядом и радовалась, думая, как здорово, что няня так легко ладит с нашим малышом.*
Теперь она почти ненавидела себя за эти мысли. И в этот же момент чувствовала странную привязанность к той девушке: вспоминала её смущённый смех, мягкие прикосновения, тёплые слова. Мозг вопил: *Остановись, ты ведь мать, жена, не смей рушить всё!* Но чувства снова и снова вытягивали её в пространство сомнений.
К вечеру, когда она собралась с духом поговорить с мужем, он уже сидел в гостиной с ноутбуком. Наташа подошла к нему и слегка ущипнула себя за ладонь, чтобы не дрожать.
— Послушай, нам надо поговорить.
Он не отрывался от экрана:
— Да, конечно. О чём?
Она сглотнула, голос сорвался от нервозности.
— Я просто… Ты не замечал, что что-то поменялось в последние месяцы? Я задерживаюсь, ты устаёшь…
— Работа у нас у обоих непростая, — отозвался он без особой эмоции. — Или у тебя что-то конкретное?
Она хотела высказать правду: всё, что накопилось, но язык будто взбунтовался, отказываясь признаваться в невысказанном грехе.
— Просто я чувствую, что мы стали отдаляться. Не знаю, как это объяснить. Мне страшно терять тебя, — выдавила она наконец.
Он искоса посмотрел на неё:
— Наташ, ну, давай поговорим. Я готов выслушать.
Но её смелость моментально выдохлась, оставив только судорожные вдохи.
— Прости, я… не могу сейчас. Я устала. Давай позже?
Так и не добравшись до откровенного признания, она поднялась и ушла к себе, заперлась в ванной. Сидела там, глядя на красный ноготь, не в силах понять, отчего ей так тяжело сделать решающий шаг.
Так стоп!!! Вы всё ещё не подписаны на наши каналы в Телеграмм и Дзен? Посмотрите: ТГ - (https://t.me/ru1ogorod) и Дзен (https://dzen.ru/1ogorodru)
Несколько дней спустя, когда муж был на работе, Наташа прибиралась в гостиной и наткнулась на маленькую записную книжку няни. Сначала она думала, что это чья-то старая скрепленная тетрадь. Потянулась, открыла. На первой странице стояло кривоватое сердечко, а на внутренней — обрывки фраз о каких-то переживаниях. Чем дальше она листала, тем сильнее сдавливало горло.
Там были короткие записи о моментах, которых Наташа не ожидала увидеть:
> «Вчера она коснулась моей руки, и я почувствовала, будто меня обожгло.»
> «Она так остро реагирует на каждую мелочь. Не знаю, правильно ли всё это, но не могу остановиться…»
Натально поняла, что для няни эти редкие встречи были чем-то гораздо большим, чем ошибка. Няня влюбилась. Может, эту любовь следовало убить на корню? *Чёрт, а я-то сама что чувствовала?*
Ночью Наташа перебирала в голове все варианты. Предстать перед мужем и честно признаться? Но она до смерти боялась его лица в тот миг. Боялась не его гнева, а его горя. Он всегда был человек спокойный, может быть, слишком спокойный. А она? Она уже натворила того, о чём говорят шёпотом и что прощают далеко не всегда.
Однажды вечером она вернулась домой и застала мужа в резком напряжённом состоянии. Он стоял у окна, глядя на темноту листвы за стеклом. При её появлении обернулся, поджал губы.
— Наташ, что с тобой происходит? Ты стала сама не своя. Ребёнок это тоже чувствует.
— Я… прости, устала на работе, — снова пробормотала она.
— Да при чём тут работа? — он повысил голос. — Я же вижу, ты избегаешь меня, куда-то смотришь мимо. Мы раньше обсуждали мелочи, смеялись, а теперь нам и поговорить не о чем.
Она не знала, куда деваться. Слова, готовые сорваться, застряли в горле. Муж подошёл ближе, почувствовал, что она дрожит.
— Скажи, что происходит. Мне страшно с тобой так жить.
У Наташи подступили слёзы, она прикрыла рот рукой.
— Я… не хочу сейчас этого обсуждать.
Он беспомощно развёл руками, вышел из комнаты. За стеной в детской сопел сын, а она так и стояла в гостиной, будто её заковали в лёд.
Несколько следующих дней выдались самыми мучительными. Няня продолжала приходить к ним, улыбающаяся их мальчику — и печальная, встречаясь взглядом с Наташей. Муж перестал задавать вопросы, видимо, надломился, но Наташа ясно видела в его глазах тревогу. Он чувствовал, что рушится что-то важное, но не понимал, как починить.
*Однажды всё равно придётся сказать правду,* — поняла она. И это «однажды» наступило внезапно.
В тот вечер, когда Наташа вернулась, в квартире царила напряжённая возня: сын бегал по коридору и звал маму, няня как раз собиралась раздевать его перед ванной. Увидев Наташу, она тихо произнесла:
— Мне надо с вами поговорить.
Наташа заметила, как муж стоял рядом, держа дитя за руку. Он покосился на них обеих, и что-то в его взгляде говорило: «Наконец-то проясним…»
Когда всё улеглось, няня ушла с ребёнком в соседнюю комнату, муж остался рядом с Наташей. Его лицо стало вдруг чужим, словно он готовился к чему-то нехорошему.
— Скажи, что случилось, — тихо произнёс он. — Я вижу твою муку уже который месяц. Что между нами не так?
Наташа прикусила губу до боли, захлопала глазами, пытаясь справиться с внутренней бурей. Настал момент, который она откладывала.
— Прости меня, — проговорила она наконец. — Я… я сделала непоправимую глупость.
— Какую ещё глупость? — он побледнел.
Знамена упали. Слова выстрелили сами:
— Я сблизилась с… няней. Это было один раз… Я даже не знаю, зачем…
Последнее слово сорвалось, и она зарыдала. Хотелось исчезнуть, зарыться глубже под землю. Муж стоял, глядя на неё, и Наташа не могла понять, какие эмоции у него на лице — то ли шок, то ли отвращение, то ли растерянность. В полном молчании он вдруг уселся на диван, закрыл лицо руками — и долго сидел так, ничего не говоря.
— Ты… — только и вымолвил он, когда заговорил наконец, — ты изменяла… И с няней?
Она кивнула.
— Мне жаль. Я не знаю, как с этим жить.
Он тяжело вздохнул:
— Почему ты молчала?
— Я не могла… боялась сказать вслух. — Слёзы хлынули сильнее. — Мне ужасно стыдно. Я…
Он покачал головой, потер переносицу. Потом поднялся, посмотрел на Наташу так, будто её видит впервые.
— Я не могу сейчас это принять. Я должен переварить.
— Я понимаю, — прошептала она.
Муж отстранился, пошёл в спальню, хлопнув дверью. В квартире воцарилась пугающая тишина, словно все звуки заснули, а времени не осталось вовсе.
На следующее утро муж сказал, что уедет погостить к родителям, и забрал сына с собой. Няня тоже не вышла на работу: передала, что не сможет больше оставаться у них. Наташа сидела на кухне, глядя на ещё тёплую чашку чая, и думала о пустоте, которую сама же вызвала. Она раз за разом повторяла:
*Как я могла… Как мне жить теперь?*
Через несколько часов он позвонил:
— Я решил, что нам пока лучше побыть отдельно. Останусь у родителей.
— Это значит, что… мы расстаёмся?
— Не знаю. Я хочу понять, смогу ли я тебе доверять снова. Но ради ребёнка, возможно, мы найдём что-то вроде… компромисса. Попробуем сохранить семью, если это возможно.
Наташа слушала эти слова и понимала, что внутри неё всё кричит от вины и боли. Тем не менее она ощутила крохотную искру надежды: может, они смогут преодолеть это, может, муж оставит ей шанс. Ведь она по-настоящему любила их семью.
Прошла неделя. Она начала прихаживать к психологу, чтобы хоть как-то разобраться в причинах своего поступка. Порой, сидя одна, она плакала, рассматривая тот красный ноготь, как зримую метку, и хотела стереть лак с пальца, но почему-то не решалась. Было впечатление, что этим ногтем она наказывала себя ежедневно, напоминая о проступке.
В одно воскресенье, после приезда мужа домой за кое-какими вещами, Наташа осталась в полном одиночестве. Всё было тихо, безжизненно. В спальне на тумбочке лежал пустой лист бумаги, и она подумала: *Меня слишком давно мучает это признание*. Она села, достала ручку, начала писать — сперва коряво, без цельности фразы. Наконец вывела на нём короткое предложение:
«Я должна была сказать это раньше».
Она не была уверена, увидит ли он эту запись или поймёт ли, что она хотела выразить. Но ей хотелось оставить что-то вроде клятвы раскаяться по-настоящему. Не сбежать в тень, не жить под тяжестью тайны, а признать свою ошибку. Не только ему — самой себе.
Осознать, что жить с такой болью можно, лишь если ты перестаёшь бежать от последствий. Стоило ей поставить точку в этой фразе, как по щекам побежали новые слёзы. Ей казалось, что сердце рвётся в обрывки, и всё же она чувствовала, что наконец-то сделала шаг вперёд — болезненный, неуютный, но, возможно, дающий ещё одну тонкую полоску света где-то в конце незнакомого коридора.
