Он сидел на жёстком пластиковом стуле возле палаты для процедур, пытаясь не уснуть. Капельница у сына давно закончилась, но врача всё не было, а в коридоре гулял сквозняк. Выходить на улицу не хотелось: там был леденящий ветер, да и телефон разрывался от звонков недоброжелателей, от которых уже тошнило. Он устало провёл рукой по лицу, чувствуя, как давит височная боль. Вдруг мобильный снова зазвонил. На экране высветилось неизвестное имя—какой-то риелтор. Стало ещё тревожнее.
— Да… — пробормотал он едва слышно и прикрыл глаза.
— Здравствуйте, это Михаил, агент по недвижимости. Мы должны были подъехать к вашей квартире. Не помню, вы в курсе? — голос был слишком бодрый, словно не замечающий никакой усталости на другом конце.
— В курсе, — поморщился он. — Но я сейчас в больнице с сыном. Я не могу говорить долго… Вы вообще будете?
— Конечно, еду, выезжаю прямо сейчас, — заверил голос. — Всё обсудим на месте.
Сердце гложило неприятное предчувствие, а виски стягивало обручем. Не хотелось доверять ни одному слову, но выбора не было: квартира требовала решения, а финансы таяли с каждой минутой.
Он поднялся, как только врач поманил его жестом, и вошёл в палату, где стоял странный запах мочёных простыней и слабых дезинфицирующих средств. Сын—маленький, высохший, прикрытый серой больничной простынёй—лежал с закрытыми глазами. «Ему сейчас надо больше отдыха и ваше спокойствие», — сказал доктор. Спокойствие… Легко сказать, когда счета за лекарства пугают своими нулями, а что будет завтра, и вовсе страшно представить.
Выйдя из палаты, он протёр лицо и нащупал в кармане ключи от машины. Хотелось всё бросить, но надо было как-то решить вопрос с квартирой, потому что деньги на исходе. Когда он добрался до парковки, пальцы ныли от напряжённой хватки на связке ключей. Завёл старенькую машину, глядя вперёд тусклыми глазами. Снова дрогнул телефон: «Выехал, скоро буду», — сообщил Михаил.
До дома — пятнадцать минут, если пробок не будет. Пока ковылял за рулём, постоянно возникали мысли: «А вдруг он врет? Почему именно сегодня? Почему не приходит другой покупатель? Может, опять риелторский трюк, чтобы зацепить?» Он устал верить в чужие обещания. Однажды уже попался на удочку настойчивого посредника, который громко обещал идеальную сделку, но свалил, едва получил свой аванс. С тех пор доверие к этим людям растаяло, как снег на апрельском солнце.
Припарковавшись у подъезда, он увидел, что обещанного Михаила рядом нет и в помине. Пустая детская площадка, ветхая лавочка, на которой обычно сидела пожилая соседка, и тишина. Ещё двадцать минут он терпеливо курил, глядя в тусклый серый вечер. Огни в окнах соседних домов зажигались медленно, будто и они не спешили в эту промозглую реальность. Спустя полчаса затрезвонил телефон.
— Э-э… Вы меня простите, столкнулся с проблемой. Задержался, но буду через десять минут, — голос снова звучал весело, как будто его «десять минут» не были уже сорока.
— Я понял. Только, знаете, время ограничено: мне ещё в больницу возвращаться, — холодно ответил он, чувствуя, как злость тугим комком подкатывает к горлу.
Ещё пятнадцать минут—и наконец показался Михаил: невысокий, в помятом пуховике, вид имел явно замотанный. Но вежливость продолжала сиять в его глазах: он протянул руку, представившись официально. За риелтором никого не было.
— А где клиент? — спросил он, избегая рукопожатия.
— Ой, представляете, тут у моего покупателя внезапно дела образовались. Но мы можем сначала посмотреть… вы же хозяин, да? Расскажете, что к чему. Потом созвонимся, вдруг он подъедет, — Михаил втянул носом холодный воздух.
Отчаяние блеснуло внутри: ещё один пустой разговор, ещё одно потраченное время. На пятом этаже, когда они поднимались пешком—лифт опять не работал—он понял, что тихая злость медленно перетекает в истерику. От усталости ноги подкашивались, голова кружилась, а перед глазами то и дело возникало воспоминание о больничной капельнице.
В квартире тот долго осматривался, что-то бормотал про «хорошие окна, просторная кухня», но потом переключился на разговоры о своих амбициях: «Я—лучший агент в городе. Разве нет смысла с кем-то вроде меня работать? У меня связи…». Он слушал украдкой, не желая мешать собственной горечи выплеснуться неконтролируемо. К чёрту все эти связи, где же, в конце концов, клиент?
— Вы уж извините, но давайте покороче, — сказал в конце. — Мне нужен конкретный покупатель. Времени нет, сын в больнице.
— Я понимаю, очень вам сочувствую, — вспомнил Михаил о чувстве сопереживания. — Завтра пришлю вам смс, должно проясниться.
— Ладно, — коротко ответил он, понимая, что никаких смс не будет.
Наутро он действительно заглядывал в телефон каждые полчаса, но риелтор пропал. Только к вечеру пришло скупое сообщение: «Не успеваю, перезвоните, как освободитесь». Он почувствовал, как сердце начинает колотиться от раздражения. Больше он не хотел быть таким безвольным. Сыну скоро нужно было покупать очередную партию лекарств, а в кошельке становилось пусто.
Давнюю неприязнь к риелторам он обрёл ещё раньше, когда покупал предыдущую квартиру. Агент тогда взял с него неадекватную комиссию, да ещё и сорвал сроки, по итогу натолкавшись на чужие кредиты и бумажную волокиту. С тех пор каждый новый представитель этой сферы казался мошенником, говорящим лишь на языке сладких обещаний. И вот теперь история повторялась, только на этот раз всё серьёзнее: зависела не просто его крохотная гордость, а здоровье сына.
Решив не рвать голосовые связки на Михаила, он позвонил пару ближайшим знакомым. В полутёмном коридоре больницы шёпотом обсудил их опытом: «Наш риелтор сбежал с авансом», «Ничего не сделали, а хотели деньги», «Скандалы с документами» — истории, похожие одна на одну, как зеркальные отображения. Только обещания и небрежные улыбки на старте. Ему становилось всё яснее: рассчитывать придётся на собственные силы.
Этот вывод жег горькой иронией — он всегда считал себя слабым в бюрократии. Муторное оформление бумаг, сверка документов, походы по инстанциям… Но вариантов не оставалось. Друзья выдали несколько полезных советов, и он поддержал тёплый разговор хоть какими-то вежливыми словами. Попрощавшись, сунул телефон в карман и зашёл к сыну, чтобы тихо посидеть рядом с кроватью. Мальчик уже спал. «Всё будет хорошо, сынок, я найду способ», — шепнул он чуть слышно.
На следующее утро он всё-таки решил снять остаток денег со сберегательной книжки — купить качественные препараты, чтоб сын быстрее поправился. Пока стоял в очереди у окна банка, прокручивал в голове дальнейшее. Надо было самому заняться продажей: выложить объявления на специальных сайтах, сфотографировать комнаты. При мысли об очередном походе в эту пустую квартиру он дрожал—не от страха, а от дикой усталости, которая тянула к земле, как тяжёлый якорь.
Вечером снова вернулся к пустым стенам, словно шел на передовую. Запах давно выветрился, и квартира казалась безликой коробкой с облупившимися обоями и отставшим плинтусом. «Сфотаю, как есть. Людям ведь важно видеть всю правду», — подумал он. Снимал быстро, подробнее останавливаясь лишь на видах из окна. «Хорошо, хоть здесь панорама приятная», — попытался отыскать позитив. Затем обнаружил стёртую отметку на дверном косяке: мерили рост сына ещё весной, когда ничего не предвещало беды. Тихое жжение накрыло горло, рука невольно погладила эту чёрточку: «Малыш, потерпи чуть-чуть».
С объявлениями пришлось повозиться: текст, фото, цена, контакт. Трижды перепроверил каждое слово, силясь не наделать опечаток. Всё-таки голова кружилась, и глаза сами собой закрывались. Когда форма была заполнена, вдруг позвонил Михаил. Он не хотел брать трубку, но всё же надавил на зелёную кнопку.
— Эй, ну как вы? Я тут подумал, лучше всего сделать вам эксклюзив: вы подписываете договор только со мной, а я ищу покупателя без конкурентов.
— Что? — он почувствовал скачок внутри, сразу вспоминая всех лжедеятелей. — Я не вижу пока ваших реальных действий. У меня сын в больнице, я устал кормиться иллюзиями.
— Да вы не переживайте зря, — зашёл в новую атаку Михаил. — Давайте договор подпишем, и…
— Откажусь, вы уж простите. Сам буду искать, — он выдохнул и сбросил вызов.
Ночью, сидя на спущенном больничном стуле, он брался за телефон, проверял просмотры объявлений. Один человек вроде бы интересовался, спрашивал, «когда можно посмотреть?». Он тут же ответил, договорился на завтра. Наконец-то что-то реальное. Затем поймал себя на мысли, что руки дрожат от переживания: «Если снова окажется пустышка…».
Назавтра, когда подвозил лекарства своему сыну, телефон пискнул: «Я буду у дома к пяти вечера. Надеюсь, квартира ещё в продаже?» Он тихо улыбнулся, едва не пропустив поворот к больнице. И хотя счётчик километража CTRал об износе машины, а спина страшно болела, улыбка вырвалась невольно. Хоть какая-то искра надежды.
Так стоп!!! Вы всё ещё не подписаны на наши каналы в Телеграмм и Дзен? Посмотрите: ТГ - (@historyfantasydetectivechat) и Дзен (https://dzen.ru/myshortsstorys)
Время близилось к пяти, и он торопливо нашёл укромное место на парковке, чтобы переодеться. С больничной куртки сбросил катышки, стараясь выглядеть хоть немного презентабельно. Мозг напоминал: мол, ком в горле готов вырваться в раздражённые фразы, но он прикусил язык. Это же не риелтор, а, возможно, настоящий покупатель. Оставалось только надеяться.
На этот раз никто не опоздал. Ровно в пять вечера подъехал седан, из которого выбрался мужчина средних лет с приветливой улыбкой. Поприветствовал его твёрдым рукопожатием. И сразу спросил: «Извините, я без агента. Не люблю с ними связываться. Вы не против?» — «Наоборот», — ответил он, чувствуя, как волна облегчения прокатывается внутри.
Поднялись в квартиру, осмотрели комнаты. Мужчина что-то прикидывал, изучал документы. «Нормально, пойду к нотариусу, если всё чисто, то возьму». Кажется, так быстро и честно ещё никто не говорил. На всякий случай он предупредил про небольшой износ, но тому неважно: «Сделаю ремонт».
Пока они шли вниз по лестнице, узкие ступеньки скрипели под ногами. В груди росло странное ощущение, будто вот оно — нужное решение. Ещё оставались формальности, но впервые за долгое время он почувствовал, что не тратит попусту свои нервы. Мужчина пообещал позвонить после консультации с юристом и уехал, оставив после себя едва уловимое ощущение теплоты.
Дни потянулись длинной вереницей больничных процедур и беготни в нотариальную контору. Он напоминал измученную батарейку, которая живёт на последних процентах, но держится изо всех сил. Иногда Михаил снова выскакивал из ниоткуда: «Может, есть другие варианты?» — и он уже не сдерживался, срываясь на грубое: «Оставьте меня в покое». Средний палец не показывал, хотя очень хотелось.
Кульминация наступила, когда он снова заглянул в палату к сыну. Под белой простынёй виднелся кроткий силуэт, личико было ослабшим, но взгляд светился надеждой: «Пап, ты продашь квартиру?» — «Да, продам, уже почти всё. Деньги будут, и мы поедем на хорошее лечение», — голос вырывался на грани полушёпота и слёз. Мальчик кивнул, закрыл глаза, отключаясь от боли хоть на миг.
Наконец пришло время подписывать предварительный договор с потенциальным покупателем. Полчаса в душном помещении нотариуса, где пахло старыми папками, краской от принтера и чужим потом. Документы, печать, расписаться, указать сумму… Всё это он делал с тяжёлой головой, мысленно возвращаясь в коридоры больницы. Иногда давило нехорошее чувство: «А вдруг что-то сорвётся?» Но если не рискнуть сейчас, то когда?
После всех формальностей покупатель пожал ему руку и сказал, что занимает очередь в банк, чтобы снять нужную сумму. От этой новости у него защемило внутри: неужели всё правда? Или будет очередное «простите, у меня непредвиденные обстоятельства»? Он улыбнулся так, что собственные губы показались чужими.
Когда сделка состоялась окончательно, он не ощутил какого-то фейерверка. Скорее, облегчение, тихое, как выдох после долгого погружения под воду. Деньги на счету, пакет документов в папке. Можно закрыть больничные долги, купить новые препараты. Он позвонил жене, которая сидела дома с другими детьми: «Всё получилось… да, теперь сможем оплачивать лечение сына». Словно пробилась маленькая, но решающая победа.
Вечером он шёл по больничному коридору, держа в руках просветлённое настроение — хотя бы на этот вечер. Нашёл свободный стул близко к палате сына, опустился и, прижав телефон к губам, набрал номер давнего приятеля, тому самому, который недавно жаловался: «Мой риелтор пропал, взяв деньги». Рассказал о своём опыте, о том, как не сдался.
— Слушай, не всё так страшно. Когда прижмёт, учишься разбираться сам. Нет, я не уважаю этих деятелей, но обрастаешь необходимыми навыками… Сам понимаешь.
— Буду рад поддержке, — пробасил друг, не скрывая облегчения. — Может, и мне стоит попробовать без агентов.
Закончив разговор, он просунул голову в дверной проём палаты: сын спал, кажется, лучше, чем вчера. Новое лечение начнётся уже завтра: личные договорённости с медиками, деньги теперь нашлись, фармацевт обещал особые скидки. Он тихо прикрыл дверь, подошёл к медсестре и спросил о возможностях дополнительной терапии. Теперь он чувствовал, что может позволить многое. От этого сознания сердце наполнилось волнительной пустотой, где-то на грани радости и страха.
Впервые за несколько недель он выбрался из больницы не в мрачной прострации, а в тихом согласии с самим собой. Взойдя в машину, вдохнул прохладный осенний воздух. На сиденье валялась кипа бумаг, кое-где смятые проспекты о недвижимости, расписка от нотариуса. Он подумал, что будет хорошо убрать весь этот хлам куда-нибудь на дальнюю полку и никогда больше не иметь дела с риелторами. Всё равно они так и не помогли ему тогда, когда нужна была быстрая и честная сделка.
Пока автомобиль медленно выруливал с узкой стоянки к больничным воротам, он всматривался в серую ленту дороги. Прислушивался к слабому гулу мотора, к щелчкам поворотника — и вдруг ощутил, что эта механическая рутина превосходно гармонирует с его настроем. Боль в висках понемногу отпускала, уступая место спокойной уверенности. Он больше никому не обязан, кроме сына и своей семьи.
Звонок телефона чуть не застал его врасплох. Возможно, зазвонил бы тот самый Михаил. «Пусть он хоть плачет, мне всё равно.» С нехорошей усмешкой он смотрел на высвечивающийся номер. Но это оказался не Михаил и не другой риелтор, а какой-то незнакомый голос.
— Здравствуйте. Меня зовут Кирилл, мы с вами не знакомы, но контакты дал ваш общий приятель… Говорят, вы недавно продали квартиру без посредников. Я как раз ищу совет, у меня похожая ситуация…
Он выдохнул. Внутри почувствовалась дрожь, и одновременно зародилось здоровое желание помочь, будто это и станет завершающим пунктом всего его пути.
— Да, я сделал это сам, и знаете, никаких лишних хлопот. Всё сложно, но реальнее, чем кажется. Что вас интересует?
— Да, вся процедура… у нас тоже ребёнок… в общем, стоим на распутье. Риелторы просят такие деньги, что хочется биться головой об стену.
— Я понимаю вас, — ответил он — и ощутил, как будто в этих словах заключена вся его боль последних дней. — Приезжайте к больнице, где я сейчас, поговорим. Дам пару рекомендаций.
Связь оборвалась, но на душе стало необыкновенно легко. Может, в этом и есть смысл: не только самому выбраться из ловушки, но и вытащить кого-то ещё. Ведь если бы ему сразу дали надёжную информацию, он не потерял бы так много времени. И сын, возможно, уже бы выздоравливал дома. Но что сделано — то сделано. Теперь надо просто двигаться дальше и ни на кого не держать зла.
Он поставил машину возле ночного киоска, купил бутерброд и какао, чтобы спокойно подкрепиться перед новой беседой. Крыльцо старой больницы освещала одинокая лампа, подёргивающаяся в постоянной вибрации. Серое здание выглядело внушительно и мрачно, но ему вдруг почудилось, что даже оно дышит неким облегчением. Откинувшись на капот, он сделал глоток горячего какао и зажмурился на секундочку, позволяя всем чувствам, которые кипели внутри, разлиться тихим теплом по венам. Осталось дождаться Кирилла. Но это уже было приятным ожиданием: шаг к новой странице, нечто вроде символической передачи опыта. Да, никто не застрахован от неприятных случайностей, но иногда мы сильнее, чем сами думаем.
Телефон снова завибрировал. «Я у ворот, на синей машине» — так выглядела смска от Кирилла. Он допил какао, приподнялся и чувствовал, как пошатывается от усталости. Одна ночь нормального сна и всё станет легче. За спиной — тяжёлое прошлое с вечным скрипом незадачливых посредников и бесконечных обещаний. Впереди — встреча, которая может дать кому-то ровно то, чего самому так не хватало. Он ощутил неожиданное спокойствие, почти умиротворение.
Сглотнув комок в горле, он шагнул к массивным воротам, готовым открыться для любого, кто нуждается в помощи. Всё-таки мы сами творим свои решения, сами отвечаем за них — и иногда, когда мир кажется чужим и враждебным, мне остаётся лишь одно: перестать бояться этого мира и пойти навстречу другим людям с тем, что имеешь.
Кирилл выглядел таким же уставшим, каким был он сам всего несколько дней назад. Они молча посмотрели друг на друга, и пара слов всё объяснила: «Ребёнок? Больница?» Оба криво улыбнулись в знак, что понимают без лишних рассказов. Он протянул руку:
— Знаю, каково это. Рассказывай, друг, что у тебя с квартирой. Вместе разберёмся. Позже зайдём ко мне в палату: я оставлю сынишку ненадолго, поговорим, всё расскажу, как оформлять, что говорить, как не попасться на удочку. А главное — как не сдаться, когда денег нет, а риелторские схемы душат сильнее любого диагноза.
Кирилл кивнул и, кажется, чуть выдохнул, сбрасывая груду напряжения. Они двинулись к больничному крыльцу бок о бок. Странно, но он вдруг понял, что — вопреки всем ожиданиям — завершение одной проблемы открыло ему роль непрошеного наставника. И в этом было нечто правильное: ведь если можно кому-то облегчить жизнь, стоит попробовать, даже если сам вымотан до предела.
Скрип железной двери, шаги по холодному холлу, запах антисептика. Мимолётный взгляд на табличку «Палата №15» и тихое шуршание больничных простыней. Он остановился, коснулся рукой кармана, где лежали остатки от прежних страхов — несколько мятых визиток риелторов и квитанции с комиссией. Усмехнулся и выбросил всё в мусорную корзину.
— Пойдём, — сказал он Кириллу. — Я расскажу, как я сам научился выживать без посредников.
И двери больничного коридора захлопнулись за ними двоими, оставляя позади горький опыт, усталое сердце и пустые обещания людей, которым он уже не верил. Может, теперь всё пойдёт по новой, ручьями света, а тревожное эхо риелторской неразберихи останется только воспоминанием.
