Елена стояла у окна, разглядывая аккуратно подстриженные кусты сирени. Через несколько часов она официально станет женой Андрея и мачехой тринадцатилетней Софии. От этой мысли внутри всё сжималось.
— Лена, ты готова? — Андрей заглянул в комнату, улыбаясь своей теплой улыбкой.
— Да, почти, — она повернулась к зеркалу, поправляя кремовое платье. — София уже собралась?
— Она… в комнате. Сказала, что голова болит.
Елена поймала его встревоженный взгляд в отражении. Конечно, София не хочет идти. Два года после смерти Марины — слишком маленький срок, чтобы принять новую женщину в доме.
— Может, мне с ней поговорить? — осторожно предложила Елена.
— Не знаю… — Андрей провел рукой по волосам. — Она в последнее время совсем закрылась.
— Я попробую.
Поднявшись на второй этаж, Елена остановилась у двери с наклейками звёзд и единорогов. Постучала.
— София? Можно войти?
— Нет! — голос девочки звучал приглушённо. — У меня болит голова, я никуда не пойду!
— Хорошо, не пойдёшь. Но можно я просто зайду?
Молчание. Потом едва слышное:
— Входите.
София лежала на кровати, уткнувшись в подушку. Её тёмные волосы разметались по плечам — такие же, как у Марины на фотографиях.
— Знаешь, — Елена присела на край кровати, — когда мне было четырнадцать, моя мама тоже вышла замуж второй раз.
София чуть повернула голову:
— И что?
— И я возненавидела её мужа. Думала, он хочет занять место папы.
— А разве нет? — София резко села. — Вы все так делаете! Приходите и пытаетесь всё изменить!
— София…
— Не называйте меня так! Только мама меня так называла!
Елена почувствовала, как к горлу подступает ком:
— Я не пытаюсь заменить твою маму. Никто и никогда не сможет этого сделать.
— Тогда зачем вы здесь? — в глазах девочки блеснули слёзы.
— Потому что полюбила твоего папу. И хочу, чтобы в этом доме снова было тепло.
— Здесь было тепло, пока мама была жива! — София вскочила. — А теперь… теперь всё не так! И никогда не будет как раньше!
Она выбежала из комнаты, хлопнув дверью. Елена услышала, как щёлкнул замок в ванной.
Спустившись вниз, она покачала головой:
— Прости, Андрей. Не получилось.
— Ничего, — он обнял её. — Дай ей время.
Церемония была скромной — только близкие друзья и родные. София так и не вышла из своей комнаты.
Вечером, разбирая коробки со своими вещами в спальне Андрея, Елена наткнулась на старый фотоальбом. На снимках — счастливая семья: Андрей, маленькая София и красивая темноволосая женщина с добрыми глазами.
— Это было на даче, — Андрей присел рядом. — За полгода до болезни Марины.
— Она была очень красивой.
— Да. И очень любила Софию. Знаешь, — он помолчал, — иногда мне кажется, что я предаю её память.
— Андрей, нет…
— Правда. Марина перед смертью просила позаботиться о Софии. А я… я даже не могу сделать её счастливой.
Елена взяла его за руку:
— Мы справимся. Вместе.
Первые недели совместной жизни были непростыми. София демонстративно игнорировала Елену, запиралась в комнате и отказывалась спускаться к общему ужину.
— Может, к психологу? — предложил как-то Андрей.
— Я сама психолог, но… — Елена вздохнула. — Знаешь, иногда это только мешает. Я слишком хорошо понимаю её чувства, и от этого ещё сложнее.
Перелом наступил неожиданно. Разбирая старые вещи на чердаке, Елена нашла потрёпанный ежедневник в кожаной обложке. На первой странице — аккуратный почерк: «Марина Соколова».
Сердце замерло. Читать или нет? Это было бы вторжением в чужую жизнь, но что-то подсказывало — этот дневник не случайно попался ей на глаза.
«20 марта. София сегодня впервые сказала «мама». Я плакала от счастья. Андрей смеялся — говорит, я слишком эмоциональная. Но разве можно иначе? Моя девочка, мое сокровище…»
Елена читала, и слезы текли по щекам. Марина писала о своих страхах и радостях, о любви к мужу и дочери, о мечтах на будущее.
Последняя запись была датирована за месяц до её смерти:
«Я знаю, что времени осталось мало. Врачи говорят, чудес не бывает. Но я верю — моя София будет счастлива. Только бы Андрей не замкнулся в себе, только бы нашел силы жить дальше. И, может быть, встретил кого-то, кто полюбит их обоих так же сильно, как люблю я…»
— Что вы делаете?!
Елена вздрогнула. В дверях чердака стояла София, её лицо исказилось от гнева:
— Это мамин дневник! Вы не имеете права его читать!
— София, я случайно…
— Отдайте! — девочка бросилась вперёд, выхватывая ежедневник. — Это всё, что у меня осталось от мамы! Вы не можете это забрать!
— Я и не собиралась, — тихо сказала Елена. — Твоя мама была удивительной женщиной. Она так любила тебя…
София замерла, прижимая дневник к груди. По её щекам потекли слёзы:
— Я скучаю по ней. Каждый день скучаю…
Елена осторожно шагнула вперёд:
— Можно я тебя обниму?
София не ответила, но и не отстранилась, когда Елена обняла её. Они стояли так долго, и Елена чувствовала, как постепенно уходит напряжение из худенького тела.
— Знаешь, — наконец прошептала София, — мама любила читать мне перед сном. У неё был такой красивый голос…
— Расскажешь мне о ней? — мягко спросила Елена. — Я бы очень хотела узнать, какой она была.
Так стоп!!! Вы всё ещё не подписаны на наши каналы в Телеграмм и Дзен? Посмотрите: ТГ - (https://t.me/ru1ogorod) и Дзен (https://dzen.ru/1ogorodru)
София подняла заплаканное лицо:
— Правда?
— Правда. И может быть… может быть, мы вместе сделаем для неё особый уголок? С фотографиями, её любимыми вещами?
— Вы… вы разрешите?
— София, милая, — Елена погладила её по голове, — я не хочу ничего запрещать или разрешать. Я просто хочу, чтобы ты знала — память о маме всегда будет жить в этом доме. И в наших сердцах.
Тем вечером они втроём сидели на кухне, пили чай, и София впервые за долгое время улыбалась, рассказывая о маме. А Елена думала о том, что исцеление начинается не с забвения, а с принятия прошлого как части себя.
***
Прошло полгода с того дня на чердаке. В доме многое изменилось — появились новые фотографии, где София улыбается рядом с отцом и Еленой. Но главное — в гостиной теперь был особый уголок с портретом Марины, её любимыми книгами и маленькими памятными вещицами.
— Мам, помнишь это фото? — София протянула Елене снимок. — Мы с мамой на море…
Елена замерла. София впервые назвала её «мама» — случайно, непроизвольно. Но от этого слова защемило сердце.
— Какая ты тут маленькая, — мягко сказала она, разглядывая фотографию. — Сколько тебе было?
— Шесть. Это наш последний отпуск вместе…
София присела рядом, прижавшись к Елене. За эти месяцы они стали ближе — постепенно, день за днём.
— Знаешь, — вдруг сказала София, — я долго злилась на папу. Думала, как он мог так быстро… А теперь понимаю — ему было очень одиноко.
— Твой папа — сильный человек. Но даже сильным людям нужна поддержка.
— А вы… ты правда нас любишь?
— Больше жизни, — просто ответила Елена.
В этот момент в комнату заглянул Андрей:
— О чем шепчетесь?
— Папа, садись с нами! — София подвинулась. — Мы смотрим старые фотографии.
Он присел рядом, обнял их обеих. София достала ещё один снимок:
— Смотрите, это мама беременная мной! Какая она красивая…
— Она светилась от счастья, — улыбнулся Андрей. — Помню, как выбирала имя — перечитала все справочники…
— А почему София?
— Потому что София значит «мудрость». Марина говорила — наша дочь будет мудрой и доброй.
— Как в воду глядела, — тихо сказала Елена, глядя на повзрослевшую падчерицу.
София вдруг встала:
— Подождите, я сейчас!
Она убежала наверх и вернулась с маминым дневником:
— Я хочу кое-что прочитать… Можно?
Елена и Андрей переглянулись:
— Конечно.
София открыла дневник, пролистала страницы:
— Вот. «Сегодня моя девочка впервые пошла в школу. Я плакала, глядя, как она идёт с букетом — такая серьёзная, взрослая. Андрей смеялся над моими слезами, но я знаю — он тоже волновался. Время летит так быстро… Хочется остановить каждый момент, запомнить каждую улыбку. Я знаю — когда-нибудь София вырастет, у неё будет своя жизнь. Но для меня она всегда будет той маленькой девочкой с косичками, которая верит в чудеса…»
София замолчала, вытирая слёзы:
— Я так скучаю по ней… Но теперь это другая грусть. Не злая, как раньше.
Елена обняла её:
— Это правильно — помнить и любить. Твоя мама всегда будет частью тебя.
— Знаете, что я поняла? — София посмотрела на них. — Можно любить разных людей по-разному. И от этого любви не становится меньше.
Андрей притянул дочь к себе:
— Ты действительно мудрая, как и хотела мама.
— А ещё я подумала… — София замялась. — Может, повесим фотографию мамы в моей комнате? Чтобы она всегда была рядом?
— Конечно, — кивнула Елена. — И знаешь что? Давай сделаем альбом с её историей — для тебя. Соберём все фотографии, записи, вещи, которые напоминают о ней.
— Правда? — глаза Софии загорелись. — А ты поможешь?
— Мы все поможем, — улыбнулся Андрей.
Весь вечер они провели вместе — разбирали фотографии, вспоминали истории, смеялись и плакали. София рассказывала, как мама учила её печь блинчики, как пела колыбельные, как водила в зоопарк…
Перед сном София обняла Елену:
— Спасибо, что не заставляла меня забыть маму.
— Милая, я бы никогда…
— Знаю. Теперь знаю.
Ночью Елена не могла уснуть. Она думала о Марине — женщине, которую никогда не знала, но которая незримо присутствовала в их жизни.
— Не спится? — Андрей повернулся к ней.
— Думаю о том, как удивительно устроена жизнь. Иногда самое страшное оказывается началом чего-то светлого.
— Знаешь, — он помолчал, — я часто думаю — одобрила бы Марина наш выбор? Была бы спокойна за Софию?
— Судя по её дневнику — да. Она хотела, чтобы вы были счастливы.
— Мы и есть счастливы. По-новому, иначе… но счастливы.
Утром София спустилась к завтраку с красными глазами:
— Мне приснилась мама.
Елена встревоженно посмотрела на неё:
— Плохой сон?
— Нет… Хороший. Она улыбалась и говорила, что любит меня. И… — София запнулась, — сказала, что теперь спокойна за нас.
Андрей крепко обнял дочь:
— Она всегда будет оберегать тебя. Мы все будем.
— Я знаю, пап. Теперь знаю.
За окном расцветала сирень — та самая, что Елена разглядывала в день свадьбы. Но теперь это был уже другой дом — где прошлое и настоящее научились жить вместе, где память о любви стала не преградой, а мостом к новому счастью.
София подошла к окну:
— Мама любила сирень. Говорила — она пахнет надеждой.
— Так и есть, — улыбнулась Елена. — Надеждой и новой жизнью.
Они стояли втроём у окна, и утреннее солнце золотило их лица. Где-то там, среди звёзд, Марина улыбалась, глядя на свою семью — теперь уже немного другую, но такую родную. Ведь любовь не умирает — она просто меняет форму, становясь светом, который ведёт нас дальше.
А сирень за окном цвела и цвела, наполняя мир ароматом надежды.
