Николай сидел в полутёмном офисе, растягивая очередной глоток терпкого чая. Вобрав в себя горьковатый аромат, он украдкой поглядел на телефон: новое сообщение с припиской «Критика», от той самой коллеги, что всегда говорила о командной работе, но почему-то постоянно принижала вклад других. Часы на стене тикали слишком громко, словно отсчитывая секунды до решающего момента, которого он сам так страшился. Ему отчаянно хотелось набрать ответ, но пальцы застыли над экраном.
Он чувствовал, как в груди поднимается тяжесть обиды. Снова во всём виноват я? Может, притвориться, что ничего не произошло? Рыжий отсвет офисной лампы скользнул по его лицу, когда в пустом коридоре прошли уборщицы. Николай вздрогнул от этого мерцания, словно пойманный на горячем. Выражать претензии вслух ему казалось страшнее, чем письменный отказ босса.
Тридцать пять лет, серый костюм — его неизменная «униформа». Он всегда предпочитал выглядеть незаметным, словно боялся своей собственной индивидуальности. Коллеги? Их аплодисменты доставались самым громким сотрудникам, которые ловко приписывали чужие идеи к своей копилке. Николай лишь опускал взгляд, унося в тесный комок обиды каждое недосказанное «а ведь это была моя мысль…». Ему оставалось только заваривать чай, вглядываться в мутные завитки пара и надеяться, что всё как-нибудь разрешится само собой.
На следующий день, когда рабочие собрались на планёрку, Оля сияла: она отчеканивала успехи проекта, не упомянув его роли ни словом. Начальство кивало, улыбалось, предлагая ей возглавить следующий этап. Николай чуть переминался с ноги на ногу, но так и не поднял руки. Когда все разошлись, он устало посмотрел на монитор и прошептал:
— Было бы честно, если бы ты сказала правду…
Он так тихо это произнёс, что даже эхо по стенам не разошлось.
В тот вечер он целый час выбирал формулировки для письма, намереваясь хоть раз в жизни разложить всё по полочкам, указать, что сделал и какие идеи внёс. Он вбивал слова в текст, то злее, то мягче, но отправить так и не решился. Бесполезно, они опять скажут, что я слишком нервничаю, — подумал он и закрыл черновик без сохранения.
Промежуточный кризис пришёл внезапно: их начальник лично вручил Оле благодарственное письмо за «уникальную концепцию». На лице девушки отразилось торжество, а Николай почувствовал, будто подкашиваются колени. После короткого совещания он забежал в комнату отдыха, где и застиг знакомую тишину, уже совсем чужую и холодную.
— Возьми себя в руки, — вслух произнёс он, будто пытаясь доказать самому себе, что ещё не сдался. Губы дрогнули, и он крепче сжал чашку: в ней осталось чуть тёплого чая.
Так стоп!!! Вы всё ещё не подписаны на наши каналы в Телеграмм и Дзен? Посмотрите: ТГ - (@historyfantasydetectivechat) и Дзен (https://dzen.ru/myshortsstorys)
Уже на следующий день Николаю стало ясно: молчать дольше невозможно. Он поставил себе цель — поговорить с психологом, пусть даже онлайн, чтобы разобраться, почему он так боится заявить о себе. Во время сеанса он еле удерживал волнение, словно признавался в чём-то запретном:
— Я… кажется, страшусь любого конфликта. Мне проще уйти в тень, чем бороться за признание.
Психолог молча слушала, иногда прицокивая языком, и под конец мягко предложила ему представить, что самое плохое могло произойти, если бы он однажды высказался. Николай не сразу нашёл ответ. А вдруг ничего страшного и не случится?
Наутро он уже сидел напротив Оли в полупустом кабинете. Дождь за окном стучал по стеклу, подчеркивая напряжение момента. Ему казалось, что сердце бьётся так громко, что его слышат за стенкой.
— Оля, а давай-ка поговорим, — проговорил он, сделав над собой титаническое усилие.
Она удивлённо подняла взгляд.
— Говори.
Он рассказал всё: как чувствовал себя выброшенным из общего дела, как переживал каждую фразу, сказанную ею в обход его вклада, как ночами представлял, что однажды выскажет всё открыто, но в итоге каждый раз предпочитал промолчать. Его голос то дрожал, то становился твёрже. А Оля … она вовсе не выглядела яростной или злой, лишь слегка смущённой.
— Прости, — пробормотала она. — Знаешь, мне, честно, даже в голову не приходило, что тебе больно это слышать. Мы ведь вроде вместе работали… я была уверена, что ты просто не хочешь «светиться». Но если тебе важно… конечно, давай обсудим, как лучше представить наши общие наработки.
Он чувствовал, что невидимый камень свалился с плеч. Страх смешался с облегчением, а чай, заваренный чуть позже, уже не имел горьковатого привкуса, как будто становился символом его новой уверенности. Впервые за много лет он понял, что открытый разговор решает гораздо больше, чем прожитые в тишине часы сомнений и недоверия.
К вечеру он стоял в коридоре, разговаривая с тремя другими сотрудниками. Его сердце колотилось быстрее обычного, но он осмелился уточнить детали по проекту и спокойно высказать свою точку зрения. Когда коллеги переглянулись и предложили дальше обсудить вопросы уже в открытом формате, Николай вдруг от души улыбнулся:
— Отличная идея! Больше не боюсь этих ваших «жарких споров».
Все рассмеялись, а он почувствовал приятное волнение: теперь любой конфликт мог стать точкой роста, а не поводом уйти в тень. Он глянул на свой почти остывший чай, вдохнул терпкий аромат и тихо добавил:
— Кажется, я наконец понял, что бывает и другая сторона конфликта — сторона, где нас слышат.
