– Но неужели сын не может навестить родную мать? Или уже спрашивать разрешения нужно

В тот морозный декабрьский вечер я как обычно готовила ужин. Нарезала овощи для салата, когда раздался звонок телефона. На экране высветилось «Свекровь». Сердце тревожно сжалось — Вера Петровна редко звонила просто так.

— Андрюшенька, сынок, — её голос звучал непривычно мягко. — Как ты?

— Нормально, мам. Что-то случилось?

— Ничего особенного. Просто соскучилась. Может, заедешь завтра? Я пирог испеку, твой любимый, с яблоками…

Я замерла с ножом в руке. В последнее время свекровь старательно избегала приглашать нас вместе.

— Один? — уточнил Андрей после паузы.

— Ну да, сынок. Посидим, поговорим. По-семейному.

Я видела, как муж нервно проводит рукой по волосам — его привычный жест в минуты замешательства.

— Мам, ты же знаешь — мы с Ириной…

— Знаю-знаю, — перебила его Вера Петровна. — Но неужели сын не может навестить родную мать? Или уже спрашивать разрешения нужно?

Её голос стал жёстче. Я почти физически ощущала, как напряжение передаётся через телефонную трубку.

— Мам, давай все вместе…

— Нет, Андрюша. Или ты один, или никак.

Звонок оборвался. Андрей медленно опустил телефон и посмотрел на меня виноватым взглядом.

— Ира…

— Всё нормально, — я старалась говорить спокойно, хотя внутри всё кипело. — Это твоя мама, тебе решать.

— Но это неправильно! Почему она так?

Я молча продолжила резать овощи, с силой вдавливая нож в разделочную доску. Почему? Этот вопрос мы обсуждали уже сотню раз. С самого начала наших отношений Вера Петровна дала понять — я не та невестка, о которой она мечтала для своего единственного сына.

Первая встреча. Её цепкий взгляд, оценивающий каждую деталь моего внешнего вида. «А ты, значит, из простой семьи? И где работаешь? Менеджером? Хм…» Помню, как вспыхнули щёки от этого снисходительного тона.

«Андрюша у нас особенный, — говорила она тогда. — Ему нужна… соответствующая пара». В её представлении «соответствующая» означало — из профессорской семьи, как они с мужем, с какой-нибудь творческой профессией, утончённая и, главное, послушная.

— Я не поеду, — твёрдо сказал Андрей, прерывая поток моих мыслей.

— Поезжай, — я наконец подняла на него глаза. — Правда, всё в порядке.

— Нет, не в порядке! Сколько можно? То «случайно» забывает пригласить тебя на семейные праздники, то демонстративно игнорирует…

Он в сердцах пнул стул. Я вздрогнула — обычно спокойный Андрей редко проявлял агрессию.

— Милый, она твоя мать. И она просто… боится потерять тебя.

Странно, но именно сейчас, когда я произнесла эти слова вслух, что-то словно прояснилось в моей голове. За всей этой войной, которую Вера Петровна вела со мной, стоял банальный страх одинокой женщины, чья жизнь долгие годы вращалась только вокруг сына.

— Знаешь, — я подошла к мужу и обняла его за плечи, — съезди завтра. Поговори с ней.

— А как же ты?

— А я никуда не денусь, — улыбнулась я. — К тому же, у меня завтра встреча с подругой.

Телефон снова зазвонил. На этот раз это была моя мама.

— Доченька, привет! Как вы там?

Её тёплый голос, такой родной и понимающий, неожиданно вызвал комок в горле.

— Всё хорошо, мам.

— Точно? Что-то голос странный…

И я не выдержала. Слёзы хлынули сами собой, а вместе с ними — все накопившиеся обиды и страхи последних месяцев.

— Мамочка, я так устала… Устала быть плохой невесткой, устала от этих игр…

Андрей моментально оказался рядом, обнял, прижал к себе.

— Доченька, — мама говорила тихо и уверенно, — ты сильная. И ты справишься. Просто дай время — и всё наладится.

— Как? Как может наладиться, если она меня ненавидит?

— Не ненавидит, — возразила мама. — Просто не знает, как принять. Знаешь, когда ты родилась, твоя бабушка тоже не сразу приняла меня как мать своего внука. Ей казалось, что я всё делаю неправильно. А потом…

— А что потом?

— А потом она увидела, как счастлив твой отец. И как счастлива ты. И всё встало на свои места.

Я вытерла слёзы и благодарно посмотрела на мужа. Он стоял рядом, крепко держа меня за руку, и в его глазах читалась решимость.

— Спасибо, мам. Ты как всегда права.

После разговора мы долго сидели на кухне. Ужин остыл, но есть не хотелось.

— Знаешь, — задумчиво произнёс Андрей, — может, и правда стоит съездить. Поговорить начистоту.

— Уверен?

— Да. Хватит играть в эти игры. Она должна понять — ты моя жена, моя семья. И либо она принимает это, либо…

Он не договорил, но я поняла. Впервые за долгое время почувствовала спокойствие. Что бы ни случилось завтра, мы справимся. Вместе.

Утро выдалось морозным и солнечным. Я проводила Андрея до машины, поцеловала на прощание.

— Только не волнуйся, ладно? — он внимательно посмотрел мне в глаза.

— Не буду, — соврала я.

Весь день я не находила себе места. Встреча с подругой немного отвлекла, но мысли все равно возвращались к тому, что происходит в доме свекрови. О чём они говорят? Что она скажет? Как отреагирует Андрей?

Телефон зазвонил ближе к вечеру. Я схватила трубку, но это была снова моя мама.

— Ну как ты, солнышко?

— Жду, — честно призналась я. — Андрей у родителей.

— И правильно. Пусть поговорят. Знаешь, иногда нужно сделать шаг назад, чтобы потом сделать два вперёд.

— Думаешь, она изменится?

— Думаю, она уже меняется. Просто не все изменения видны сразу.

Мы проговорили ещё час. Мама рассказывала забавные истории из моего детства, делилась новостями, и постепенно тревога отступала. Когда в замке повернулся ключ, я была уже почти спокойна.

Андрей вошёл медленно, будто нёс на плечах тяжёлый груз. Не говоря ни слова, прошёл на кухню, налил себе воды.

— Как всё прошло? — я старалась, чтобы голос звучал ровно.

Он повернулся ко мне, и я увидела в его глазах боль и решимость одновременно.

— Знаешь, я многое понял сегодня. О маме. О себе. О нас.

Он сел рядом, взял меня за руки.

— Она не изменится, Ира. По крайней мере, не сразу. Но я больше не позволю ей вмешиваться в нашу жизнь.

— Что случилось?

— Ничего особенного. Просто… она снова начала. Про то, что ты меня отдаляешь от семьи. Что я стал другим. Что она волнуется за моё будущее…

Он горько усмехнулся.

— А знаешь, что я ей ответил? Что моё будущее — это ты. И наши будущие дети. И либо она принимает это, либо… либо ей придётся смириться с тем, что я буду навещать её реже.

— О, милый…

— Она плакала, — он провёл рукой по лицу. — Говорила, что я её предал. Что променял на первую встречную…

— И что ты?

— А я встал и ушёл. Первый раз в жизни просто встал и ушёл, не пытаясь оправдаться или загладить вину. Знаешь, это было… странно. Больно. И одновременно правильно.

Я молча обняла его. Мы долго сидели в тишине, и я чувствовала, как постепенно уходит напряжение из его плеч.

— Прости меня, — вдруг сказал он.

— За что?

— За то, что не сделал этого раньше. За то, что позволял ей… всё это.

— Ты не виноват. Это сложно — противостоять родителям.

— Да. Но иногда необходимо.

Телефон снова зазвонил. «Свекровь». Андрей посмотрел на экран и сбросил вызов.

— Не сегодня, — твёрдо сказал он. — Пусть подумает. И если захочет быть частью нашей жизни — примет тебя. Нас.

Я прижалась к его плечу и закрыла глаза. Впереди был долгий путь, но первый шаг был сделан. И это давало надежду.

А на следующее утро пришло сообщение от свекрови: «Может, приедете на выходных? Вместе…»

Мы переглянулись с Андреем и одновременно улыбнулись. Возможно, мама была права — не все изменения видны сразу. Но они происходят, стоит только набраться терпения и мудрости.

***

На выходные я проснулась раньше обычного. Андрей ещё спал, и в утренней тишине квартиры я готовила завтрак, ловя себя на мысли, что звонок Веры Петровны всё ещё звенит в моей голове. «Может, приедете на выходных? Вместе…»

Это слово – «вместе» – казалось почти нереальным после всего, что было. Оно звучало как первый робкий шаг навстречу, будто кто-то медленно развязывал узел, который так долго стягивал наши отношения с Вером Петровной в болезненный клубок.

Когда Андрей проснулся и увидел меня за кухонным столом с чашкой чая, он чуть нахмурился:

— Не спится?

— Думаю, — честно ответила я. — Мы едем сегодня?

Он подошёл, обнял меня сзади и тихо сказал:

— Если ты готова.

— Готова, — я кивнула. И впервые за долгое время почувствовала, что это правда.

Дорога к родителям Андрея казалась длиннее обычного. Снежные хлопья мягко ложились на лобовое стекло, дворники лениво смахивали их в стороны, а мы оба молчали. Я чувствовала, как муж периодически поглядывает на меня, будто проверяя, не передумала ли я.

— Я всё ещё здесь, — улыбнулась я, поймав его взгляд.

— Я просто… боюсь, что мама скажет что-то не то.

— Андрей, она сделала первый шаг. Мы должны хотя бы дать ей шанс.

— А если всё снова по кругу? — его голос был почти детским, полным сомнения и осторожности.

— Тогда я встану и уйду, — сказала я твёрдо. — Но я уйду не одна. Мы уйдём вместе.

Он ничего не ответил, но я видела, как его плечи расслабились.

Когда мы вошли в квартиру, воздух казался тяжёлым, как перед грозой. Вера Петровна встретила нас у порога. Она выглядела старше и усталей, чем я помнила. Морщины на её лице будто стали глубже, а в глазах читалось что-то новое – не то страх, не то нерешительность.

— Проходите, — голос был чуть дрогнувшим, но она тут же взяла себя в руки.

Мы сняли верхнюю одежду, и я, взяв Андрея за руку, пошла в гостиную. Стол был накрыт: тот самый яблочный пирог, чай в старинном заварочном чайнике и блюдце с вареньем.

— Присаживайтесь, — Вера Петровна пригласила нас за стол.

Сначала мы ели молча. Только ложки звякали о блюдца, и я чувствовала, как Андрей нервно сжимает мою руку под столом. Вера Петровна первой нарушила тишину:

— Я испекла пирог. Твой любимый, Андрюша. Помнишь, как ты его в детстве ел целыми кусками?

Андрей улыбнулся, отрезал себе кусочек и, казалось, на секунду расслабился:

— Спасибо, мам. Вкус детства.

Она перевела взгляд на меня. Я почувствовала, как напряглась от этого пристального, но теперь странно мягкого взгляда.

— Ирина, — начала она, – спасибо, что приехали.

Я от удивления чуть не пролила чай.

— Вам спасибо, что пригласили, — я попыталась скрыть растерянность.

— Я хочу… — Вера Петровна замолчала, будто подбирая слова. — Я хочу сказать, что была неправа.

Воздух будто сгустился. Андрей замер, посмотрел на мать с удивлением, а я не сразу нашла, что сказать.

— Неправа? — осторожно переспросила я.

Она кивнула, глядя в чашку чая.

— Я всю жизнь боялась одиночества. Когда не стало Михаила Сергеевича… мне казалось, что без Андрюши у меня не останется ничего. И каждый раз, когда он выбирал что-то… не меня, мне было страшно.

— Мам… — тихо произнёс Андрей.

— Нет, — она подняла руку, останавливая его. — Дай мне сказать. Я всегда думала, что знаю, как лучше. И для тебя, и для твоей семьи. Но сейчас я вижу, что чуть не разрушила самое важное — ваши отношения.

Я молчала, не зная, что ответить.

— Ты хорошая жена для Андрея, Ирина, — продолжала она, наконец посмотрев мне в глаза. — Я просто слишком долго этого не видела. А может… не хотела видеть.

Моё сердце дрогнуло. Столько лет борьбы, обид, недосказанности — и вдруг эти слова. Слова, которые я даже не надеялась услышать.

— Спасибо, — тихо сказала я. — Для меня это много значит.

Вера Петровна тяжело вздохнула, будто сбросив груз.

— Можно я тоже скажу? — вмешался Андрей, его голос был твёрдым. — Я люблю вас обеих. Но вы — разные. И я не хочу больше выбирать между вами. Потому что семья — это когда мы вместе.

Вера Петровна слабо улыбнулась:

— Я поняла, сынок. Правда.

На обратной дороге Андрей молчал, а я смотрела в окно, наблюдая, как снежинки летят навстречу машине. Внутри меня было странное ощущение – будто что-то старое, надломленное начало медленно заживать.

— Как думаешь, она правда изменится? — вдруг спросил Андрей.

— Не знаю, — честно ответила я. — Но она попробует. И мы тоже попробуем.

Он кивнул и крепче сжал мою руку.

— Ты у меня самая лучшая, — шепнул он.

Я улыбнулась.

— А ты у меня самый сильный.

Машина въехала в наш двор, и я заметила, что в окне на втором этаже уже горит свет. Внутри дома нас ждала тёплая тишина и Леночка, которая мирно спала, оставленная под присмотром соседки.

Мы поднялись наверх. Я сняла пальто, прошла в детскую и, глядя на дочку, подумала:

«Семья — это не просто дом и ужины по вечерам. Это выбор. Каждый день, снова и снова.»

Андрей подошёл ко мне и обнял:

— Всё будет хорошо, Ир. Правда.

— Я знаю.

Впереди ещё будет много разговоров и сложных моментов. Но главное, что теперь мы были на одной стороне. Вместе.

За окном снова пошёл снег. Морозный декабрьский вечер больше не казался тревожным. На этот раз он приносил покой.

Конец