— Он дарил цветы из фальши — и превратил её жизнь в театр абсурда

Полина сидела за компьютером в тесном опенспейсе, когда на её столе обнаружился неприметный конверт. Кто подложил его — неизвестно. Сначала она хотела оставить находку без внимания, но любопытство пересилило. Внутри конверта оказался USB-накопитель. В глубине души она понимала, что ничего хорошего ждать не стоит, но всё же вставила флешку в ноутбук. Звук был отвратительного качества, но слова различались. Громкий мужской голос хвастался: «Да легко переключаюсь с одной на другую. Ну, знаешь, порой даже смешно, как они верят в особенное отношение». Полина невольно передёрнула плечами и закрыла файл.
Она сразу узнала голос Кирилла, младшего коллеги, который уже несколько недель ходил за ней по пятам. Слова ранили и вызывали отвращение. Зачем он продолжает цепляться, если сам же утверждает, что не видит во мне ничего особенного? Ей стало не по себе: кто-то специально записал эту гадость и передал ей. Будто хотел предупредить или наоборот подлить масла в огонь.

Весенний свет ламп тускло отражался от стопок бумаг, и Полина подавила вздох: сегодня предстояло доделать срочный отчёт, а вместо концентрации на цифрах в голове крутилось только одно: Как он может так легко бросать женщин и тут же клеиться к новой? Когда к ней подошла Зоя, подруга и коллега, Полина, сжав губы, коротко поведала — мол, получила странную запись. Зоя лишь нахмурилась и промолчала.

Собственно, впервые всё началось с того дурацкого цветка. Кирилл ввалился в офис тихим утром, подошёл к её столу и протянул алую герберу, при этом смущённо хмыкнул: «Это тебе, пусть настроение поднимает». Полина тогда только улыбнулась из вежливости. Но уже через пару дней в курилке слышала разговор: «Да он бабник ещё тот, всё время хвастается, как быстро надоедают ему одни, а потом он переключается». Потомосающий негатив подтвердился и другими сплетнями, но Полина решила не зацикливаться, пытаясь оправдать коллегу. Слишком уж вежливо он улыбался и часто предлагал принести кофе. Её и в мыслях не было, что он так бесцеремонно будет вторгаться в её личное пространство.

Прошло ещё несколько дней, и он появился с новым «сюрпризом». На этот раз — миниатюрный браслет с изящными звеньями. Вручил прямо при всех, застал её врасплох. Она замерла, потом, не зная, как реагировать, машинально пробормотала «спасибо». Кирилл улыбнулся: «Да пустяки». Но внутри закипела злость. Тёплый металл будто жёг кожу, когда она, стараясь не привлекать внимания, суетливо заворачивала браслет в салфетку и уносила к себе в ящик.
— Почему ты не скажешь ему прямо? — спросила Зоя в очередной обеденный перерыв. — Он же явно не даёт тебе покоя.
— Да говорила уже. Он пропускает мимо ушей все мои намёки, — Полина отодвинула чашку с несладким чаем и скривилась. — Он интервью какое-то дал или что, не понимаю. Пытается изобразить влюблённость, хотя из записей видно — всё это цирк. Вот только теперь я злюсь на себя, что не могу просто поставить его на место.
Голос Зои звучал мягко, но без особого оптимизма:
— Может, просто проигнорируешь эту историю? Со временем охладеет.
Игнорируй, пририсуй себе безразличие, закрой глаза, — эти привычные советы её раздражали. Она пробовала: удаляла его сообщения, не отвечала на приветствия. Но чем сильнее отстранялась, тем назойливее он становился, и в какой-то момент Полина почувствовала себя загнанной в угол.

Вечером того же дня, уже собираясь уходить, она обнаружила на своём столе маленькое письмо. Там было написано: «Нет смысла делать вид, что меня не существует. Давай поговорим?» Подписи не было, но всё и так было ясно. Снаружи за окнами начинал моросить весенний дождь, а внутри у неё стучал пульс: то ли страх, то ли нетерпение выбросить этот белый конверт в мусорку. Несколько секунд она просто стояла, ломая пальцы, а потом яростно скомкала бумагу.
Сколько можно терпеть? Неужели нужно доводить до керосина, чтобы человек понял, что я не хочу отвечать взаимностью?

На следующий день атака продолжилась: Кирилл вдруг объявился с якобы невинным предложением вместе пообедать. Встреча обернулась разрывом шаблона.
— Полиночка, ты такая красивая сегодня, — произнёс он как бы между делом, пока она возилась с бумагами у ксерокса. — Может, хотя бы поедим вместе?
— Сейчас занята, — стараясь скрыть раздражение, ответила она. — И хватит так говорить со мной.
— Как «так»? Я же искренне…
— Кирилл, — повысила она голос, — оставь меня, пожалуйста, в покое. Я не заинтересована.
Он посмотрел так, будто не услышал. Недоумение? Обида? Что-то в этом роде. Но отступил, решив не устраивать скандал на глазах у проходящих мимо коллег. Полина ощутила горький привкус на языке, словно допустила какую-то несправедливость.

К вечеру она была истощена. Как назло, пришло сообщение от её приятельницы Ирины:

«Слушай, нашла в соцсетях страницу этого вашего ловеласа. Там одни фотки с девушками. Жесть! У него весь профиль — будто коллекция. Уж прости, что пишу, но подумала, тебе надо знать».
Полина зажмурилась. Вот оно и подтверждение всех сплетен. Может, флешку и впрямь прислали не напрасно: кто-то хотел уберечь её от лишних страданий. Глухой ком внутри груди рос: Вечная вина за чужое нездоровое внимание — это как чума.

Она вздохнула и пошла к Дмитрию, своему руководителю. Сил пытаться «просто игнорировать» не оставалось. Когда дверь кабинета закрылась, она посмотрела ему в глаза:
— Мне нужна помощь. Не хочу никого подставлять, но… тут такое дело, — и коротко пересказала суть. Дмитрий слушал спокойно и в конце только кивнул:
— Хорошо, напиши официальное заявление. Мы разберёмся. Это ненормальные вещи — принуждать, если один из сотрудников против.
Заявление? У неё внутри ёкнуло. Подумала: Как, я буду писать донос на коллегу? И моментально осознала, что другого выхода нет. Глубоко вздохнув, она кивнула.
— Спасибо.

Наутро Полина долго сидела за пустым листом. Вроде бы точно знала, что написать. Но как только представляла, как Кирилла вызовут «на ковёр», внутри бунтовало жалкое чувство: а вдруг она всё преувеличивает? С другой стороны, она слышала этот омерзительный разговор на записи и знала, как ему плевать на чужие чувства. И всё-таки мелькало сомнение: Может, он не понимал, что делает больно… Но как тогда объяснить, зачем ему и другие, и я — «параллельно»?

По пути в кабинет Дмитрия встречала осторожные взгляды коллег. Значит, слух уже пошёл: политикой секретности тут и не пахнет. Кто-то видел Кирилла возле её рабочего места, слышал обрывки разговоров, возможно, заметил его подарки… Наверняка, каждый уже придумал себе историю. Но Полина шла, крепко сжимая в руках лист заявления, и чувствовала, как внутри загорается решимость. Я имею право на границы. Хоть сейчас и неприятно, но это лучше, чем ежедневный холод обиды.

— Ну что, готова? — спросил Дмитрий.
Она молча протянула ему бумагу. Тот бегло пробежался глазами.
— Хорошо. Я позову Кирилла на завтра, появишься тоже. Нужна очная ставка, чтобы понять, что происходит.
Полина отвела взгляд, представив, как они оба войдут в этот кабинет, и внутри затрепетало нечто среднее между страхом и освобождением. Она кивнула.

На следующий день стояла перед дверью, пытаясь замедлить бешено скачущий пульс. Кирилл уже был внутри. Дмитрий предложил им сесть напротив друг друга.
— Коллеги, давайте разберём это спокойно, — начал руководитель, но Кирилл перебил:
— Я не понимаю, чего она добивается. Я всего лишь хотел быть вежливым! — его лицо было раздражённым до резкости во взгляде. — Это просто браслет, это просто цветок, как элемент внимания.
— Мне это внимание некомфортно, — негромко произнесла Полина, стараясь держаться ровно. — Я просила тебя оставить меня в покое, но ты не слышал.
— Да потому что я не верил в твои слова! Мы же общаемся, у нас связь! Я не какой-то там монстр…
Она вздрогнула. У нас связь?
— Кирилл, я никогда не давала повода считаться твоей девушкой, — настойчиво повторила она.
В его глазах блеснуло некое отчаяние, а может, злоба.
— Если ты ждала «особого» отношения, могла сказать прямо, что тебе важны серьёзные шаги.
Сердце у неё упало. Серьёзные шаги? О чём он вообще? Он несёт какую-то околесицу. Он и сам не знает, что хочет?
— Достаточно, — вмешался Дмитрий. — Кирилл, у нас есть факты подарков и жалоба от Полины, что ты игнорировал её просьбы это прекратить. Даю тебе официальный выговор. Далее решай, как хочешь, но немедленно прекрати подобные действия.
Кирилл сжал кулаки, встал и, не говоря больше ни слова, вышел за дверь, хлопнув ею так, что ей показалось, всё здание содрогнулось.

Оставшись наедине с руководителем, Полина вдруг ощутила, как с плеч будто свалилась тяжелющая плита. Однако внутри всё ещё зудело: и стыд, и облегчение, и горечь. Почему вокруг столько недопонимания? Почему мы не можем объяснить всё нормальным человеческим языком?

Дмитрий кашлянул:
— Ты всё сделала правильно. Порой люди не понимают, что их «ухаживания» никому не нужны. Можешь вернуться в офис. Если что, я на связи.
Она кивнула и, с трудом сохраняя спокойствие, вышла. За дверью полной грудью вдохнула воздух, будто впервые за день. Кажется, всё. Хоть чуть-чуть спокойствия будет.

Через пару часов Зоя, увидев Полину в коридоре, подошла:
— Ну как ты?
— Лучше. Думаю, он отстанет. И если вдруг снова начнёт, у меня есть право об этом заявлять уже более серьёзно.
Подруга положила руку ей на плечо и улыбнулась.
— Молодец. В конце концов, каждый имеет право на личное пространство.

Вечером, собирая вещи со стола, Полина заметила в уголке всё тот же завядший лепесток от герберы, которую Кирилл дарил в самом начале. Она аккуратно поддела его кончиком авторучки и выбросила в мусорку. Почувствовала ли она сожаление? Нет. И дело не в самом цветке, а в том, что он изначально нес в себе фальшь. Я пыталась быть вежливой, а он это принял за слабость.

На следующий день в офисе царила привычная суматоха, только теперь она не вздрагивала при каждом шаге за спиной. Никто не окликал её липким «Полиночка» и не оставлял подарки. Кирилл, кажется, старался реже появляться на глаза — делал это демонстративно, но ей было всё равно. На совещании Дмитрий объявил, что в коллективе запускается программа по улучшению этики внутри отдела и «каждый может обращаться за помощью, если возникает дискомфорт или давление со стороны коллег». Полина почувствовала на себе одобрительные взгляды трёх сотрудников, и в душе стало теплее. Похоже, её поступок позволил и другим людям осознать, что границы бывают не просто словами, а серьёзными вещами, которые стоит уважать.

К обеду Зоя принесла ей маленький горшочек с фиалкой: «Это тебе. Просто так, без подвоха. Пусть растёт рядом, будет радовать». Полина помедлила секунду, а потом бережно взяла горшок и благодарно улыбнулась подруге. Изящные зелёные листья чуть шелестели, а на самой макушке распускался крохотный лиловый цветок. Она поставила фиалку на подоконник и поймала себя на мысли, что это символ чего-то правильного и чистого, в отличие от показухи и наглости, с которыми она билась последние недели.

Перед уходом домой Полина взглянула на фиалку ещё раз. Словно проверила, на месте ли её обновлённое спокойствие. В глубине души шёл осторожный, но уверенный рост ощущения собственной ценности. И пусть на всё требуется время, зато теперь у неё есть твёрдое понимание: никто не в праве навязывать своё «особое» отношение, когда ты его не просишь.

Она выключила компьютер, попрощалась с парой коллег и направилась к лифту. По пути встретила Кирилла, который стоял у кулера, разглядывая свой телефон. Полина не отвела глаз, взглядом дала понять: нам больше не о чем говорить. Он коротко кивнул, кажется, смутившись, и отступил в сторону. Лифт пришёл, и она вошла в кабину с лёгкой, почти невесомой улыбкой.

Когда двери закрылись, впереди у неё был только путь к свободе — свободе от чужого давления и бесконечных компромиссов с собой. И этот крохотный фиолетовый бутон на её подоконнике тихо свидетельствовал: теперь она умеет говорить «нет» и не чувствовать себя виноватой.