Он взял трубку на автомате, не отрывая взгляда от тесно заставленного стола. На первый взгляд, номер был незнакомым, но почему-то сердце пропустило удар. Осень выдалась суматошной: завалы в креативном агентстве, чуть ли не ночёвки на работе, а тут ещё этот странный звонок. Алекс кашлянул, прижал телефон к уху и выдавил приветствие.
— Алекс, это… Галина. Привет. Ты, наверное, удивлён, что я звоню? — в её голосе прозвучала сдержанная нота неопределённости.
— Привет… Да, немного, — он ловко поймал упавшую со стола ручку, но тут же неуклюже задел локтем кружку с кофе. Краем глаза он видел, как коричневое пятно медленно расплывается по столешнице, однако не стал прерываться. — Как ты? Всё в порядке?
Она умолчала пару секунд, потом вздохнула:
— Слушай, я, кажется, кое-что не поняла насчёт того вечера. Когда мы гуляли… вы это… ну, была ли это встреча друзей или?.. Я не хочу показаться дурой, но мне всё время казалось, будто что-то пропустила.
Алекс отвёл руку от шеи, осознав, что снова нервно трущит там пальцами, точно проверяя, бьётся ли пульс. Странно, что именно она решила позвонить первой. Он-то думал, что всё очевидно. Ведь заказывал цветы — пусть и мелкие, да ещё ошибся с сортом, потому что недосуг было разобраться в названиях. Но для него это выглядело как романтический жест. А она? Видимо, приняла всё за дружественный комплимент. Ему вдруг стало досадно, что вероятность недопонимания не пришла ему в голову заранее.
— Я хотел позвать тебя на… ну, на свидание, — признание вышло корявым. — Просто я не знал, как это уточнить, чтобы не выглядеть… эм… слишком напористым. Наверное, был недостаточно понятен.
— Да уж, — с другой стороны линии послышался мягкий смешок. — Похоже, что действительно всё вышло расплывчато. Я, честно, впервые сталкиваюсь с мужчиной, который так деликатно старается что-то предложить, но при этом умудряется всё запутать.
— Может, это не столько деликатность, сколько моя… неумелость. Я ведь в этих вещах… не так силён, — он почувствовал, как кровь приливает к щекам. — Извини, если поставил тебя в неловкое положение.
Внутри офиса царила суета: мимо Алексова стола то и дело пролезали коллеги, кто-то громко спорил о макете, кто-то бегал к директору с вопросами о промо-ролике. На улице падали тяжёлые капли дождя, смешиваясь с опавшими листьями. В окне, похожем на прозрачный экран, отражались тусклые огни домов напротив. Алекс невольно подумал, что эта осень уже давно сильно смахивает на одиночество: морось, жёлтые листья, загнанность. Он тяжело вздохнул.
Вскоре они договорились встретиться «как-нибудь вечером», точную дату не обозначили, но сам факт готовности продолжить общение грел ему сердце. Звонок окончился, а на душе остался странный ореол смущения и… надежды. Алекс переставил кружку подальше, лихорадочно вытер стол салфеткой, потом поднял глаза на коллегу, который подкрался сзади.
— Алёха, проект готов? — спросил тот, пытаясь рассмотреть экран.
— Почти, Паш. Ещё пара корректировок по тексту. Могу прислать через час?
— Окей, давай быстрее, наш арт-директор уже жаждет. — Павел похлопал его по плечу, не замечая, как Алекс дёрнулся.
После работы он буквально бежал по промокшим улицам, занесло в какой-то небольшой магазинчик у метро. Почти на автопилоте приобрёл там новую зонт-трость: прошлую забыл где-то, сама судьба, наверное, намекает что-нибудь обновить в жизни. Порыв холодного ветра стеганул его щёку, и он непроизвольно поднял воротник куртки. Давай, решайся, трус, хватит думать и сомневаться, — мелькнула мысль. Он набрал быстрее Галинин номер, надеясь, что она не будет считать его навязчивым.
— Галина, а давай послезавтра увидимся? — вырвалось раньше, чем он успел поздороваться.
— Послезавтра? — голос в трубке показался чуть растерянным, но тёплым. — Вечером?
— Да. Я тут прикинул… есть один уютный кафетерий недалеко от моего офиса. Или, если хочешь, можем пойти к реке, там красивый набережный променад.
— К реке, говоришь? — она будто раздумывала вслух. — Осенью там, наверное, сыро, но, знаете, есть шарм в шорохе мокрой листвы. Ладно, давай попробуем.
На следующий день Алекс весь утро-вечер мельком улыбался своему отражению в мониторе. Всё в его поведении выдавало тихое ликование. Конечно, приятели-коллеги не упустили случая пошутить: «О, романтика у нашего неуклюжего Алекса!» Но он только смущённо улыбался, возясь с макетами и текстами, перекатывая в кармане маленькую упаковку леденцов — для успокоения горла, что ли… Он снова ловил себя на мысли, что в мире существует масса вещей, в которых он не разбирается, и женщины возглавляют этот список. Но если Галина не сочла его полным болваном, значит, у него остаётся хоть гипотетический шанс всё исправить.
Первое свидание назначили сразу после работы. Алекс напрягся, когда обнаружил, что морось перешла в противный ливень. Его новая трость-«зонт», конечно, выручала, но градусов на улице ощутимо поубавилось. Он дрожал от предвкушения и от холода вперемешку. Галина пришла в светлом плаще и почти сразу робко пожаловалась:
— Я вся продрогла. Давай найдём какое-нибудь место погреться.
— Есть отличная кофейня на набережной, — предложил он, чувствуя, как сердце заполошно бьётся.
Они укрылись в тепле за столиком у окна, из которого открывалась сыроватая панорама вод. Он заказал капучино, она — латте с сиропом. Молчание зависло на несколько секунд. Алекс привычно потянулся к шее, чуть сжал её, будто проверяя пульс. Скажи хоть что-нибудь!
— Ты говорила про тот вечер… — он запнулся, пытаясь поймать её взгляд. — На самом деле, я… хотел подарить тебе букет роз, но в спешке взял хризантемы. Думал: «А вдруг она решит, что я перебарщиваю?» В итоге, мне показалось, что получилось ещё неуклюжее…
— Да, я тогда правда запуталась. С одной стороны, это звучало как дружеское приглашение повидаться, а с другой… была цветочная составляющая. Обычно, когда парень несёт цветы, он как бы обозначает что-то большее. Но ты так бормотал, что я ничего не поняла, — Галина улыбнулась. — Я вообще-то рада, что мы сейчас сидим тут. Значит, какие-то прорехи в коммуникации всё-таки можно заштопать.
Алекс облегчённо выдохнул. Они разговорились. Словно скинув тяжёлое покрывало скованности, Галина стала рассказывать, что недавно рассталась с парнем, с которым жили в гражданском браке, но не нашли общего языка насчёт будущего. Алекс слушал, кивал, хмурил брови: он сам за свою не столь уж длинную жизнь лишь однажды вплотную приблизился к тому, чтобы строить серьёзные отношения, и та затея с грохотом провалилась из-за его же неумения выражать чувства. Страх стать обузой, страх быть отвергнутым — всё это так некстати вылезало наружу.
— Я вообще не мастер в романтике, — сказал он, сделав небольшой глоток горьковатого кофе. — Когда кто-то предъявляет претензии: «Почему ты не сказал мне комплимент?», я теряюсь. Начинаю думать, всё ли я правильно понял, а вдруг я навязываюсь? И тяну с признаниями до последнего.
— Да все мы так или иначе «тупим» в отношениях, — Галина тихо хохотнула. — Поверь, просьбы о комплиментах — это ещё милое дело. А вот когда человек исчезает на два дня, а потом возвращается и говорит: «Я же писал “привет” в мессенджере, разве нет?», тут уж вообще непонятно, что у него в голове.
Свидание пролетело, как короткая вспышка. Они вышли из кофейни, спрятавшись оба под его чёрным зонтом, и прогулялись немного по набережной. Сырость проникала под плащи, и им хотелось скорее оказаться в тепле, но Алекс поймал себя на ощущении, что не хочет расставаться. В конце концов, у них появился разговор — настоящий, честный, без дешёвого флирта и вымученных клише. Он довёл её до такси, торопливо попрощался и, замёрзший, но счастливый, поплёлся домой.
На следующий день она написала ему короткое сообщение: «Спасибо за вечер. Буду рада повторению». Алекс улыбнулся: Она всё-таки сочла это свиданием. Наконец-то хоть какая-то ясность. Однако оставались подводные камни. Он понимал, что в любой момент может что-то сказать не так или, наоборот, вовремя не сказать, обидеть её невзначай. А может, рискнуть? Хуже не будет.
В офисе все заметили его воодушевлённость. Только работы становилось всё больше, так что дневная рутина затягивала Алекса, и к вечеру он еле волочил ноги от усталости. Тем не менее, он решился предложить вторую встречу уже на этой неделе. Галина не стала долго раздумывать, хотя и обмолвилась, что у неё какой-то небольшой завал по учёбе в магистратуре. Но усталость не помешает людям, если они хотят друг друга увидеть, верно?
Вторая встреча прошла ещё более странно. Они присели в небольшой ресторанчик с довольно красивым интерьером. Там было гораздо шумнее, чем в кофейне, и официанты суетились, разносили горячие тарелки с блюдами, от которых вился аппетитный аромат. Диалог как-то вклинивался в этот суматошный фон, то и дело прерываясь:
— Знаешь, я хотела тебе сказать… — Галина попыталась поднять важную тему, но официант прервал, предлагая десерт.
Когда он ушёл, она продолжила:
— Я иной раз размышляю: люди пытаются создавать романтические иллюзии, чтобы сгладить прозаичность жизни. У меня отношения с прошлым парнем изначально были на эмоциях, а потом всё быстро выгорело, встало на пайки. Я задумалась: может, мы пытаемся играть какие-то роли, потому что боимся показать свою прежнюю уязвимость?
Алекс моргнул, стараясь отсеять шум из-за соседних столиков:
— Пожалуй, я тоже боюсь. Как только чувствую, что начинаю нравится человеку, сразу растерянность: «Вдруг я не тот, кем хочется казаться? Вдруг у меня нет качеств, которые нужны?» И по итогу закрываюсь.
— А вот я в этот раз хочу по-другому, — мягко подытожила она. — Без игр в идеальных девушек, без молчаливых обид.
— Слушай, — Алекс смущённо усмехнулся, — я просто человек, который переживает за каждое слово. И да, порой беру и туплю. Но тоже хочу пробовать иначе.
Они переглянулись. И вдруг ощутили, что пропало желание «держать марку». Она порывисто дотронулась до его руки:
— Может, просто признаем, что мы оба не умеем?
— Да, может… — голос у него сорвался на полуслове.
В тот же вечер они вышли на улицу из шумного ресторана и остановились под тусклым светом фонаря. Морось опять обрела силу. Галина достала из сумочки что-то цилиндрическое. Алекс уже хотел предложить подержать зонт, но увидел, что у неё в руке — помада. Ярко-вишнёвая, судя по поверхности колпачка.
— Я заметила, что ты бываешь краснеешь сильнее обычного, волнуешься, — она протянула ему этот маленький косметический предмет. — Это не подкат, не подумай. Просто хочу сказать, что мне самой порой нужно «подкрасить» уверенность, и я использую этот цвет как напоминание: «Ты можешь быть смелой». А тебе хочу дать такой же символ.
Алекс оторопел. Он крутил пальцами эту компактную упаковку и на пару секунд потерял дар речи:
— То есть… ты доверяешь мне свой… э-э… атрибут пищущей уверенности?
Она улыбнулась как-то особенно тепло:
— Что-то вроде того. Не знаю, зачем я это делаю, но мне хочется, чтобы у нас появился общий знак того, что мы оба не должны бояться быть самими собой.
Он аккуратно положил помаду себе в карман и кивнул, чувствуя, как от этого простого, почти детского жеста внутри разливается спокойная радость. Они пошли дальше по улице и о чём-то оживлённо разговаривали. Тяжёлые листья, упавшие на тротуар, жалобно прилипали к ботинкам, но в этот вечер Алекс уже не ощущал в этом печаль одиночества. Скорее, это было окончательным аккордом уходящих страхов.
На третьем свидании они решили устроить короткую прогулку по парку, который находился в другом конце города. Осень заметно продвинулась вперёд, деревья стали практически голыми. Ветер трепал верхушки берёз, срывая последние жёлтые лоскуты листвы. Галина периодически взглядывала на Алекса, напрашивалась внутренняя улыбка: такой невысокий, чуть сутуловатый, с постоянной привычкой касаться шеи… но в этом было какое-то обаятельное что-то. Она неожиданно призналась:
— Мне казалось, ты слишком мягкий. А я ведь, если честно, боялась, что опять наткнусь на чёрствого мужчину, который плюёт на мои интересы. Теперь вижу, что мы оба где-то посередине — стремимся к контакту, но робеем.
— Может, роем подкопы к сердцу друг друга, — шутливо отозвался он. — Кстати… Мне тут одна вещь всё не давала покоя. Ты сказала, что не хотела играть роль «идеальной девушки». А вдруг я не тот, кем кажусь, а тебе на самом деле нужно что-то другое?
— А если и так, — Галина пожала плечами, — мы же не можем этого узнать, не попробовав? В конце концов, влюблённость — это риск. Или рискну, или потом буду жалеть, что бросила всё на полпути.
Так стоп!!! Вы всё ещё не подписаны на наши каналы в Телеграмм и Дзен? Посмотрите: ТГ - (@historyfantasydetectivechat) и Дзен (https://dzen.ru/myshortsstorys)
На очередной неделе они виделись реже, больше переписывались. Алекса завалили проектами, и он несколько раз откровенно срывался, жалуясь на нехватку времени. Галина жалела его: «Отдохни, не загоняй себя». Но Алекс понимал, что дело не в отдыхе, а в его нерешительности опростоволоситься: ни времени, ни сил сформулировать, что он хочет попросить её о чём-то большем — скажем, о том, чтобы она приехала к нему, и они хотя бы спокойно поболтали в домашней обстановке. Но то ли боялся, что она станет расценивать это как намёк, то ли вспоминал собственные, плохо закончившиеся истории, когда торопился сблизиться. Вокруг этого метались его сомнения.
И всё же однажды вечером он набрал её номер. С каждой гудящей секундой усиливалось волнение, пока Галина не ответила:
— О, привет. Я только что с пар, без сил. Хотела почитать немного, а потом лечь.
— Прости, что поздно. Просто подумал… Может, выберем другой формат встречи? Ко мне, например? У меня есть недопитая бутылка красного вина. Можем устроить разговор без шума, без официантов…
— В голосе послышалось лёгкое сомнение, но потом она коротко засмеялась: — Хорошо. Давай завтра вечером.
Алекс положил трубку, тронул шею: пот льёт ручьём. Он нагнулся, вынул из ящика стола маленькую вишнёвую помаду. До сих пор не верилось, что Галина доверила ему эту вещь. Это, наверное, глупо. Но будто щепотка жизни, — подумал он.
Наступил вечер, когда она впервые переступила порог его квартиры. Он как раз до этого включил светильник с мягким свечением, разложил книгу-раскраску (подарок от коллег «для снятия стресса»), тихонько включил фоновую музыку. Она вошла, глядя на всё с любопытством. В воздухе пахло свежими апельсинами и тёплым хлебом — Алекс зачем-то купил целый пакет булочек, решив, что «это добавит домашнего уюта».
С первых минут было ясно: здесь они могут говорить без суеты. Он налил им вина в толстостенные стаканы (бокалов у него не нашлось), и они смутились, рассматривая эту «псевдоромантическую» обстановку. Однако как будто не требовалось многого, чтобы понять: неловкость не испортит встречу, если есть желание делиться историями. Галина, скинув пальто, села на диван, подогнув ногу:
— Никогда не была в гостях у парня, с которым знакома так мало, но при этом как будто знаю его целую вечность.
Алекс поставил свой стакан на журнальный столик:
— Я рад, что ты пришла. Потому что… Господи, не затягивай! …да, я хотел поговорить откровенно. О прошлом, о будущем.
Она откинула назад прядь волос:
— Знаешь, мне тоже есть о чём спросить. Например, почему ты так боишься говорить комплименты?
Он смущённо покачал головой:
— Да не боюсь я, просто не умею вовремя их вставить, все слова вылетают. Но ты… очень милая и живая. Ты красивая в своём искреннем смехе. Мне нравится, как ты идёшь наперекор погоде в светлом плаще, даже когда дождь на улице.
— Вот видишь, и правда умеешь, — она улыбнулась, слегка порозовев. — А ещё… я ценю, что ты не давишь на меня. Другие мужчины могли бы уже давно потребовать близости. Но для меня всё это слишком рано.
— Я понимаю, — кивнул он. — Мне важно, чтобы мы оба чувствовали себя комфортно.
Так они проговорили полвечера, прерываясь на вино, смеясь и поглядывая на вечерний город за окном: там уже светились фонари, их лучи скользили по сырым улицам. Алекс неожиданно вспомнил, что у него на столике лежит та самая помада. Он протянул к ней руку, достал этот крохотный предмет:
— Не знаю, планировал ли я именно так, но… предлагаю вернуть тебе твой «талисман». Я думаю, мне уже помогло это ощущение, что у нас есть нечто общее.
Галина взяла помаду, посмотрела на неё, затем куснула губу:
— Знаешь, я хочу, чтобы ты оставил её себе ещё на время. У меня есть вторая. Пусть у нас будет двойной знак доверия.
Он разулыбался, стараясь скрыть волнение. Ему вдруг стало ясно: они оба боятся сделать лишний шаг, но каждый уже решился открываться чуть больше, чем мог. А это дорогого стоит. Когда Галина собралась уходить, Алекс задержал её взгляд, легко коснулся её руки:
— Ты не против, если я тебя… обниму?
Она чуть склонила голову и улыбнулась:
— Конечно, нет.
В её объятьях он ощутил ту самую теплоту, о которой боялся даже мечтать. Пахло её волосами, а в душе было удивительное умиротворение. Как будто все эти годы он только и ждал, чтобы кто-то хрупкий и одинаково недоуверенный сказал: «Я рядом, мы разберёмся вместе».
Наутро он проснулся счастливым, хоть и пришлось сорваться бегом на совещание. Целый день в офисе прошёл в каком-то приподнятом тумане. Никто, конечно, не понимал, почему Алекс вечно улыбается. Но ему и не хотелось ничего объяснять. Он взялся за новую волонтёрскую акцию, где нужно было разработать рекламный плакат. Коллеги отметили, что идеи у него свежие и интересные, и Пашка подшучивал: «Видишь, романтика даёт вдохновение!»
Вечером они вновь созвонились, делились деталями смешных мелочей, потом решили пересечься через пару дней. С каждым разговором укреплялось взаимопонимание. Тот самый страх, что кто-то оплошает и повредит хрупким росткам доверия, потихоньку рассеивался.
Когда Алекс припомнил, что совсем недавно он был уверен: у него вечно не клеится с женщинами, — ему стало смешно. Ведь всё оказалось не во «внешних факторах» или в «странном эмоциональном фоне», а в его собственном нежелании раскрываться. И он чувствовал, что Галина тоже идёт по тому же пути — учится заново доверять.
В конце осени они уже почти не боялись говорить вслух слово «мы». Однажды вечером, когда они вдвоём вышли из офиса Алекса, осенний дождь застиг их на полпути к метро. Она накрыла голову капюшоном, а он в спешке не взял зонта. Они рассмеялись, мокрые, как утопленники, и припустили к ближайшему магазину. Заскочили внутрь, там было тесно, пахло стиральным порошком и хлебом. Алекс резко притянул её к себе и коснулся губами мокрых волос. Галина посмотрела на него с нежностью:
— Вот и вся романтика, да? Очень жизнь и очень дождь…
— Но зато мы не под зонтами, а вместе, — пробормотал он, прижимая свою прохладную щеку к её тёплой. — Слушай, я, кажется, впервые за годы понимаю, каково это — не бояться ошибиться перед человеком, который рядом.
Она вспыхнула улыбкой, и на миг внутри магазина стало так ярко, будто кто-то выкрутил лампу до максимума. Потом они, пошатываясь и смеясь, отряхивались от воды, помогая друг другу обрести вид, при котором не страшно показаться на глаза прохожим. И, казалось, оба знали: они уже не просто «встречаются», а создают какое-то новое пространство, в котором никто не стесняется своей собственной «тупости» и не боится быть непонятым.
Дома Алекс, переодеваясь из мокрой одежды, доволен был как никогда. Галина написала сообщение: «Ты чудесный, и я рада, что мы оба так странны». Он хотел ответить чем-то длинным, но в итоге послал короткое: «Я счастлив». Наутро, правда, заныло горло, видимо, от вчерашнего ливня. Но внутреннее тепло всё равно оставалось при нём.
Прошла ещё неделя, и они решили, что пора бы познакомиться ближе с друзьями друг друга. Намечалась домашняя встреча у Галины: её подруга звала на чай, Алекс согласился. На том вечере все болтали о пустяках, угощались пирогами. В какой-то момент подруга, шутя, спросила:
— Ну ты, Галина, нашла себе «принца»? Или снова будешь выбивать из человека эмоции кувалдой?
— Ага, — рассмеялась та. — Я выбиваю их кувалдой тупости. Мы оба криворукие романтики, но кто сказал, что это плохо?
Алекс подхватил:
— Зато нам легко вместе. Мы не боимся, что кто-то кое-что не поймёт. Мы сразу говорим: «Извини, если прозвучало коряво».
Когда вечер подошёл к концу, Галина на прощанье неспеша подалась к нему, легонько коснулась губами уголка его рта. Это было первое настоящее объятие при посторонних людях — тихое, без напряжения, почти незаметное для других, но для Алекса оно значило: Мы пара. Не дежурные знакомства и не сомнительные свидания — мы действительно вместе.
Уже по дороге домой он услышал её запоздалый смешок:
— Ты не представляешь, как важно для меня было убедиться, что парни тоже могут бояться и смущаться, и в этом нет ничего ужасного.
— Ну, девочки тоже… скажем так, тупят порой, — подмигнул он. — И это нормально.
— Вот именно! — рассмеялась она.
В его голове тут же мелькнули все несуразности, которыми сопровождалось их знакомство: неумение говорить прямо, сомнительная попытка confess, простая помада, ставшая символом близости. Но ведь все надуманности рассыпались в прах, когда они решили быть собой. Он только приобнял её, довольно вздохнув.
И когда они стояли в подъезде у её квартиры, под тихим мерцающим светом лампочки, Галина вдруг сказала:
— Знаешь, девочки тоже тупят, но это не повод оставаться в одиночестве.
Он усмехнулся, предложил ей свою ладонь, и она вложила в неё свою. Через секунду они уже закрывали за собой дверь, оставляя за порогом все осенние дожди, тревоги и сомнения, чтобы завтра вместе встретить новый день.
