Он прочитал её тайное сообщение и потерял всё, что имел

Он вздохнул, прокручивая в голове прошедший день, и привычно включил плиту. Поставил на огонь кастрюлю с водой, кинул туда макароны — ужин сегодня должен быть простым, сил оставалось едва ли не на исходе. В этот момент раздался негромкий сигнал телефона, он машинально вытер руки о полотенце и посмотрел на экран. Жена звонила всего минуту назад, но теперь на вызовы не отвечала. Он нахмурился, заглянул в настройки и увидел её мессенджер, приоткрытый и готовый выдать любой секрет.

Следующее мгновение стало для него своего рода ударом: в открытом чате с подругой жена писала о том, насколько её всё утомило — и работа, и быт, и, кажется, он сам. Слова врезались в сознание, словно холодная игла: «Я так больше не могу, он почти не замечает меня». Внутри поднялась волна тревоги. Он мысленно спрашивал себя, где же все те тёплые чувства, которые прежде держали их вместе?

Он обратил взгляд на кипящую воду, но уже не ощущал ни запахов, ни голода. Спина похолодела, а сердце забилось быстрее. Почему она не сказала ему всё это лично? Неужели ему просто лень было замечать её недовольство?

Вне зависимости от ответа, теперь назад дороги не было: он прочитал то, что, может быть, не предназначалось его глазам. С минуту парень стоял над телефоном, крепко сжимая его в руке, будто боялся упустить последнюю ниточку, связывающую их брак. Дрожащими пальцами он закрыл окно сообщений и постарался хотя бы допривести в порядок ужин. Есть, впрочем, уже не хотелось, но тарелку с макаронами он всё же поставил на стол. Потом, мучительно сжав очки на переносице, прошёл в зал и попытался назвать вслух причину своего беспокойства. Губы не слушались.

— Ира, — тихо сказал он в пустоту. — Прости меня…

Через час вернулась жена. Она сняла пальто, устало пожала плечами, когда увидела его в гостиной. Никаких вопросов — лишь скрытого раздражения полное молчание. Он протянул руку:

— Привет. Как дела?

— Нормально, — отрезала она коротко. — Есть что-то на ужин?

Он понимал, что должен сказать нечто важное, но лишь судорожно сглотнул, кивнул в сторону кухни. Потом выдавил:

— Я думал позвонить тебе, но… Видимо, ты была занята.

Она ничего не ответила. Исчезла в коридоре, и через секунду звякнули приборы. Он вздохнул и уселся рядом, наблюдая, как она ест. Возможно, следовало прямо сейчас признаться, что он видел переписку, что случайно наткнулся на её сообщение подруге? Но страх перед её реакцией каменной плитой придавил горло.

Позже он все-таки решился на первый шаг. Заказал в цветочном ларьке букет осенних хризантем — тёплые, словно закат. Когда доставка приехала, он поставил цветы в прихожей. Ира выглянула из-за двери спальни, спросила с ледяным прищуром:

— Выходит, у нас праздник?

— Просто… я хотел, чтобы ты улыбнулась. Мне важно видеть тебя счастливой, — он попытался спрятать смущение за неловкой улыбкой.

Она тихонько вздохнула, глядя на букет сквозь полуприкрытые веки.

— Ладно, спасибо, — ответила без особенного восторга, но всё же взяла цветы и скрылась в комнате.

Он чувствовал себя так, будто протягивал руку в пустоту, а в ответ получал лишь слабое прикосновение. Захотелось бежать куда-то подальше, закрыть глаза и забыть, что где-то под надуманной видимостью семейного благополучия таится трещина. Но мысль о том, что она пишет подруге о своём разочаровании, не давала покоя. Он решил пойти дальше и устроить настоящий романтический ужин.

В субботу к вечеру он бегал между плитой и сервированным столом. Смешивал соусы по рецепту, сто раз перепроверял, проварились ли макароны на правильную степень «аль денте». Приглушённый свет, тихая музыка, два бокала красного вина. Ира вернулась с работы, хмуро спросила:

— Что за особый случай?

— Я соскучился по тебе, — ответил он. — Давай попробуем вспомнить, как мы любили разговаривать за бокалом вина?

Она опустила взгляд, понадобилось время, чтобы согласиться: видимо, не ожидала, что он пригласит её на тёплый вечер вдвоём. За столом они долго молчали, лишь изредка перебрасываясь короткими фразами. Ему казалось, что слова застревают где-то на полпути, но сердца стучали громче обычного.

— Ты в последнее время сама не своя, — сказал он наконец. — Я чувствую… мне больно видеть, что ты несчастна рядом со мной.

Она неловко выглянула из-за бокала, словно собиралась сказать что-то резкое, но осталась спокойной.

— Я устала от того, что тяну всё на себе. От того, что дома тишина, как будто нас двое, но мы не вместе. Ты замечаешь меня лишь краем глаза, — голос её был тихим, но полным укоров. — А теперь вдруг — цветы, ужин… Чего ради ты это делаешь?

Он сжал кулаки на коленях. Хотелось признаться, что он осознал ошибки, что внутри у него сейчас буря. Но вместе с тем нельзя было всё свалить на одну только её обиду.

— Мне страшно потерять тебя, — выдохнул он. — Я понял, что в наших отношениях больше нет… тепла.

Она молчала, глядя в пустую тарелку. За окном нудно стучал дождь. Спустя минуту, которая показалась ему вечностью, она сказала:

— Жаль, что ты понял это только сейчас.

Ещё несколько дней он жил с ощущением, что их разговор так и повис невысказанным сожалением. Но что-то не отпускало его: ведь он не хотел, чтобы брак развалился. Он вспомнил, как когда-то, в самом начале, они гуляли вечерами в парке, шутили над случайными мелочами и делились планами на будущее. Почему с годами это ушло?

Он предложил ей прогуляться после работы, но Ира лишь покачала головой: мол, накопились дела, нет времени. Тогда он пошёл ва-банк — взял выходные и купил билеты на короткую загородную поездку. Когда вечером показал ей бронирование, она на миг просияла, будто вернулась в прошлое.

— Серьёзно? Ты хочешь уехать со мной на природу? — переспросила она.

— Да. Вспомним, как раньше, — он улыбнулся. — Просто на два дня вырваться и побыть вместе.

По прибытии в санаторий, едва они устроились в маленьком номере с видом на жёлтый лес, напряжение вспыхнуло заново. Сначала была радость от непривычного пейзажа, свежего воздуха и молчаливых тропинок. Потом в голову Иры словно вернулись все накопленные обиды.

— Скажи, — проговорила она вечером у камина, — ты ведь видел тогда мою переписку, да?

Он опустил взгляд:

— Прости… Это случилось случайно. Но, может, и к лучшему, иначе я бы не понял, что мы настолько далеко друг от друга.

Ира провела рукой по обшарпанному подлокотнику кресла.

— Мне страшно верить, что ты действительно готов меняться. Я устала вкладывать душу в человека, который, кажется, даже не замечает моих стараний.

Слова будто били по нервам, но он смиренно кивал. Отводить глаза не имело смысла.

— Я был эгоистом, — тихо признался он. — Я привык сам по себе справляться со стрессом, уходил в это замкнутое состояние. Да, я не замечал, что и тебе нужен кто-то, кто поддержит. Но… я хочу сделать всё, чтобы вернуть нас.

— И как ты себе это представляешь? — Ира встала, прижала руки к груди. — Сейчас мы уедем, вернёмся домой, и что дальше? Снова одни и те же стены?

— Нет, — он поднялся, приблизился к ней. — Я не хочу быть тем, кто уходит в себя и забывает отвечать на твои чувства. Мне важно, чтобы мы были командой. Я понимаю, что придётся работать над этим изо дня в день. Но я больше не могу жить, делая вид, что меня всё устраивает.

Она отвела взгляд, и в уголке глаза блеснула слеза. Докасаться до её плеч он решился не сразу; пальцы дрожали так, что сам этого пугался. Всё-таки он почувствовал, как она не отстранилась.

— Мы могли бы вспомнить, с чего всё начиналось, — сказал он. — Пройти по тем местам, где гуляли несколько лет назад… Взглянуть на город так, словно видим его впервые. А потом… — он улыбнулся, — может, вместе подумаем о детской, о том, как построить наш настоящий дом. Если, конечно, ты не против.

— Какой дом? — она всхлипнула, но на лице возникла робкая улыбка. — Ты же даже розетки не умеешь чинить.

— Научусь, — он повернул её к себе лицом. — Или пригласим электрика, а сами займёмся чем-то повеселее.

Она засмеялась сквозь слёзы, и этот смех выдал ей всю боль, накопленную за месяцы недомолвок. Он ощутил, как её плечи наконец перестали быть такими напряжёнными, и понял, что этот момент — не финал их проблем, а лишь начало долгого пути. Но самое важное уже произошло: она поверила, что он не хочет прятаться в старой скорлупе.

Ночь принесла покой, которого оба давно не знали. А утро они встретили, сидя на террасе с чашками горячего чая и рассматривая пёстрый ковер листьев у подножия холма. Он обнял её и с тихой решимостью пообещал:

— Больше никакого молчания. Я с тобой, слышишь?

Она кивнула, прижавшись к нему, и всё вокруг словно ожило — мягкий ветер шевелил верхушки деревьев, осеннее солнце проглядывало сквозь тучи. В этих деталях ощущалось новое начало. Их ждал дом, в котором мог появиться и детский смех, и шум праздных разговоров. Он отдал телефон на самый край столика — теперь главное происходило не в сообщениях, а в живых прикосновениях и словах, которые, наконец, нашли правильный путь друг к другу.