Сосед, вечно самоуверенный и разгорячённый недорогим пивом, свесил ноги с покосившейся завалинки. На дворе стояло знойное лето, воздух вибрировал от детских голосов и пронзительного треска кузнечиков. Звук открытой бутылки прозвучал сухо и гулко, словно гром среди безоблачного неба, спугнув опустившегося на крыльцо кота. На миг показалось, что самодовольная улыбка соседа – это маска, которой он прячет свою вечную зависимость.
Я стоял у забора, несмело глядя на его нагловатое довольство, и внутренне дрожал от негодования. С одной стороны, душа тянулась к добрососедским проявлениям: в деревне всегда полагалось помогать ближнему. С другой – каждый глоток, сделанный им с бульканьем, прожигал мне сердце. Будто смотрел на собственное отражение в кривом зеркале: я ведь тоже вполне мог оказаться на его месте. И всё же злился, что он пьёт, будто своей жизнью давно не дорожит.
На следующий день я проползал у него на участке с секатором и садовой пилой, помогая подрезать яблони. Он отхлебывал из очередной бутылки, а я сидел на лестнице и чувствовал, что меня используют. «Ты ж мой сосед, а коль сосед, то обязан!» – что-то подобное слышалось от него между отрыжкой и ленивым указанием, какую ветку убрать дальше.
Поначалу я всё же слушался. Поднимал обломанные сучья, уносил их за сарай, стараясь не смотреть в его мутные глаза. Другие люди из деревни тоже подбегали к нему по первому зову, словно боялись прослыть равнодушными. Но каждый раз мне казалось, что мы делаем соседу хуже, чем лучше. Он командовал нами, не моргая, и в глазах его отражалась лишь пустота. Зачем ему помощь, если он сам не может о себе позаботиться?
К вечеру, изрыдая в безмолвном отчаянии, я поклялся себе, что больше не стану поощрять эту беспредел. Внутри поднималась волна гнева: сердце колотилось, ладони покрывались липким потом, стоило только вспомнить, как он вальяжно лежал на скамейке и бросал мне пренебрежительные советы. «Слышишь, бревно? А теперь возьми косу и к моей грядке иди», – это звучало как приговор. Хотелось бросить на землю косу и уйти, но привычка быть «хорошим соседом» держала меня за шиворот.
Так стоп!!! Вы всё ещё не подписаны на наши каналы в Телеграмм и Дзен? Посмотрите: ТГ - (@historyfantasydetectivechat) и Дзен (https://dzen.ru/myshortsstorys)
На третий день, аккурат у колодца, я наткнулся на его жену. Она как раз перетаскивала ведра, а он стоял рядом, покачиваясь и указывая на канат. Я мельком увидел, как она кивает ему, будто упрашивая: «Доверься мне, дай хоть день без пьянки». Он резко выругался, и вдруг перед глазами всплыли воспоминания о том, каким он был до всей этой беды: добрые вечера у костра, когда он рассказывал истории из молодости, смеялся звонко и светло. Трудно поверить, что тот человек теперь превратился в пивное чучело.
В этот же вечер сосед, шатаясь, подошёл ко мне прямо у калитки и начал заискивать:
— Слышь, принеси мне бензопилу, а? Мне завтра нужно пару берёз завалить.
Я вспылил:
— И что дальше? Опять пропьёшь весь день? Да пойми же, ну нельзя так!
— Тебе-то какое дело? – он вскинулся пьяно. – Я хочу жить, как хочу! Чего ты меня учишь?
— Да кто тебя учит? – сердце стучало под самые рёбра. – Просто глянь на себя. Ты упиваешься слабостью и хочешь, чтобы все вокруг обслуживали тебя.
— Ты не понимаешь, каково это… – он затравленно вздохнул, будто проваливаясь на дно себя же.
Голова у меня шла кругом. Хотелось сбежать и забыть. Но какая-то часть души требовала разобраться, наконец, до конца.
Уже на следующий день мы столкнулись в поле за огородами. Тёплый ветер лениво шевелил остатки прошлогодних веток, пахло свежим сеном и терпкой хвоей. Я выдохнул, посмотрел ему в глаза и вдруг напрямую спросил:
— Скажи, ты хоть сознаёшь, что давно загубил свою жизнь? Или тебе всё равно?
Впервые за долгое время он отвёл взгляд, сжал губы и виновато развёл руками.
— Да знаю я… просто страшно… Не могу я один, понимаешь?
— А я-то чем помогу, если сам не перестанешь? – тихо спросил я.
Он поморгал, пытаясь отогнать слёзы. Впрочем, ничего громкого не сказал, а лишь глухо пробормотал:
— Боюсь, что поздно… Ты всё равно не поможешь до конца…
Но в его усталых глазах мелькнуло сознание, что он загнан в угол собственным пристрастием.
Замолчали оба. Дрёму вечера разрезал только шелест листвы, и тут я ощутил облегчение. Понял, что не обязан находить ему оправдания и уж тем более каждый раз выполнять его указки. Могу предложить руки и сердце, если он сам решится выкарабкаться. Но в том, что он всегда будет выпрашивать и манипулировать, я больше не стану участвовать.
— Если что-то нужно, обращайся, – сказал я после долгой паузы. – Но только если ты сам хочешь. Я не буду каждый раз бежать к тебе по первому крику.
Вечернее солнце скользнуло по его натруженной руке, поблёкшие татуировки казались смазанными. Он коротко кивнул и поковылял к себе, как старик. Когда дзенькнула у него очередная бутылка, я не вздрогнул. Потому что знал: мой выбор сделан – я не стану больше заложником его привычки. И если однажды он захочет вынырнуть из этой бездны, я рядом, но только на его собственных условиях.
