Звук часов сделался оглушительным в тот момент, когда я вдруг осознала: я больше не люблю его. Секундная стрелка застучала так громко, что в висках что-то сдавило, и я невольно сжала кулаки. Ещё вчера мне казалось, будто это всего лишь осенняя хандра, что всё уладится, если выпить горячего чая и посмотреть какой-нибудь глупый сериал. Но этот разрыв внутри рос, будто трещина в старой стене, о которой давно забыли.
Я стояла посреди нашей захламлённой гостиной, глядя на тонкую полоску света, падавшего из окна на серый паркет. Вся квартира пропахла прошлыми днями — немытая посуда, давно не вынесенный мусор и странно родной запах старых обоев. Когда-то мы обклеивали их вместе, веселились, строили планы. Теперь воспоминания тоже казались липкими, как остатки клея: всё меня угнетало.
Он где-то в соседней комнате, и мне почему-то неприятно слышать даже его негромкие шаги. Сердце бьётся не в такт этим шагам, и я понимаю: вернуть прежние чувства нельзя.
Днём зашла моя старая подруга, Зоя. Она, как всегда, принесла с собой пакетик вкуснейших пирожных из кулинарии напротив и тихий, успокаивающий голос:
— Ты уже сколько раз хотела уехать? Я никогда не говорила, что тебе пора, но, может, пора всё-таки?
Я выдохнула и, чтобы скрыть дрожь, сделала вид, будто сдуваю невидимую пылинку со стола. Слова Зои резали по живому, но я чувствовала, что она права.
Вечером, когда он вернулся с работы, всё пошло по прежнему сценарию: пренебрежительный взгляд, дежурное «Привет» и очередное недовольство. Стоило мне предложить что-то на ужин, как он понял сказать только язвительное:
— Это твои попытки готовить? Ну, допустим, я съем. Но в следующий раз закажем пиццу, ладно?
Он посмотрел на мою реакцию и прыснул в кулак от смеха, а во мне что-то оборвалось. Я опустила глаза, но улыбаться уже не могла.
Я злилась и чувствовала усталость: больше не хотелось доказывать, что я не повар в дешёвой забегаловке, а его жена. И пусть это прозвучит громко, но именно в ту минуту я решила, что пора заканчивать. Пора признаться себе, что боюсь не развода, атого, что останусь с человеком, который не треплет моё сердце теплом.
— Разводимся, — тихо сказала я, громко поставив на стол тарелку. Ни криков, ни слёз: будто все эмоции во мне выжгли за последние годы.
— Прекрати, — он бросил вилку в раковину. — Что за бред? Нам просто нужно меньше разговаривать.
Мы действительно перестали разговаривать. Я легла спать в комнате без него, на старом диване, где раньше мы смотрели фильмы под пледом. Ночью слышала, как он что-то бубнит себе под нос, но не стала вникать.
Наутро позвонила Зоя, и мы пересеклись в ближайшем кафе. Я всё рассказала ей, а она только нахмурилась:
— Я тебя понимаю. Надеюсь, у тебя хватит сил не отступить.
Я кивнула. Способ не отступить был один — собрать вещи и прекратить этот брак, пока остатки уважения не угасли окончательно.
Сначала я попыталась поговорить с ним напрямик. Конечно, я хотела донести, что устала постоянно слышать насмешки, пренебрежение, чувствовать холод. Но стоило завести серьёзный разговор, как он взрывался:
— Да кому ты нужна? Такая вся «творческая»… Никто с тобой не выдержит.
Он говорил о моих проектах пренебрежительно, будто это пустая забава. И тут у меня защёмило в груди. Я поняла, что дальше будет только чернуха.
Я попыталась переубедить его, призвать к диалогу, но он с калёным спокойствием прошёлся по всем моим «слабым» местам: на смешку поднял и мои рисунки, и планы на будущее, и желание путешествовать за границей. В такие минуты я совсем тонула в бессилии, словно задыхающийся пловец, до которого даже спасательный круг не добросили.
Так стоп!!! Вы всё ещё не подписаны на наши каналы в Телеграмм и Дзен? Посмотрите: ТГ - (@historyfantasydetectivechat) и Дзен (https://dzen.ru/myshortsstorys)
Самое неприятное, что он начал помимо насмешек угрожать:
— Уйдёшь, так потом ещё пожалеешь. Думаешь, такая красавица… Будешь плакать, как все брошенные.
Желваки у него ходили, а взгляд стал каким-то потухшим, пустым. И в этом безразличии было страшнее, чем в самом крике.
В тот же вечер я решила больше не говорить. Я действовала. Аккуратно сняла с антресолей свою старую сумку на колёсиках и начала собирать одежду. Постепенно из шкафов и комодов исчезали мои вещи, и опустошение комнат почему-то сопровождалось тихим ликованием: будто я наконец-то избавляюсь от давящего груза.
Он стоял в коридоре, скрестив руки на груди:
— Да что ты хочешь? Куда?
Я молча укладывала в сумку книги, краски, несколько дисков с фильмами, чтобы хоть что-то знакомое скрашивало жизнь, когда я уеду.
Когда я вошла на кухню за документами, он преградил мне дорогу. Я ждала, что будет очередная волна насмешек или новый упрёк в адрес моих умений, но он лишь произнёс с раздражённой улыбкой:
— Делай что хочешь. Всё равно ты без меня пропадёшь.
Меня передёрнуло. Иногда даже злоба лучше, чем такое снисходительное спокойствие.
Поздно вечером я добралась до квартиры Зои, где она уже приготовила раскладушку и горячий чай. Она молча сняла с меня плащ, подсунула под ноги тёплую грелку и смотрела так, будто хотела обнять меня, да боялась, что я разрыдаюсь. Я и правда разрыдалась. Но внутри был не только плач, а ещё лёгкое, странное чувство освобождения.
На следующий день мы вместе начали оформлять документы. В коридорах ЗАГСа я сидела, уставившись в уродливые бежевые стены. Попадались молодые пары с сияющими улыбками, кто-то пришёл подавать заявление на брак, кто-то на развод — всё смешивалось в одну кутерьму.
Труднее всего было связаться с ним по телефону, услышать его безразличие:
— Ладно, подам заявление, — сказал он. — Только больше не звони.
Я и не собиралась.
К исходу недели я нашла недорогое жильё на окраине. Крошечная комната в старом доме, зато рядом с уютным двориком и парой деревьев, на которых ещё остались жёлтые листья. Осень здесь сразу показалась мне не такой угрюмой.
Как-то вечером зашла Зоя. Она принесла свои фирменные пирожные — но с романтическими розочками на глазури. Грубо говоря, праздник состоялся.
— Мы тебя дождались, — пошутила она, кивая на коробку. — Ну и как ты тут?
Я взглянула на своё новое убежище: облезлые обои, маленькая лампа, безумно скрипучая кровать. Но внутри всё было светлее, чем когда-либо за последние годы.
— Кажется, я в безопасности, — ответила я.
Зоя улыбнулась:
— Ты наконец-то выбрала себя. Очень горжусь тобой.
На секунду я притихла, закусила губу и кивнула. За окном послышался хруст листьев под чьими-то шагами. Я взглянула на часы — теперь их тик-так был тихим и размеренным. И впервые за долгие месяцы этот звук не давил на меня, а наоборот, напоминал, что время движется вперёд и я тоже.
Я закрыла глаза и представила, как настанет утро: я сварю кофе, сяду на подоконник, посмотрю в окно и почувствую, что готова к новому дню. Потому что теперь, когда я перестала уговаривать себя жить чужой жизнью, для меня открылось столько дорог, о которых я прежде и не догадывалась. И ни одна из них не начиналась с оглушительного удара часов.
