Иван терпеливо стоял у шлагбаума, поджав губы и прищурив глаза. Прохладный вечер обволакивал его плечи, но он не двигался — словно крепкий страж при воротах средневековой крепости. Он отмечал, как машины одна за другой проезжают мимо, выдавливая короткие столбики выхлопных паров. Рука непроизвольно ёрзала по карману, где лежала тряпочка, всегда готовая стереть любую грязь с таблички «Стоянка запрещена».
— Да эти таксисты совсем совесть потеряли, — пробормотал он, заметив очередную машину, внаглую остановившуюся у самого входа. Внутри бурлила знакомая злость, но Иван чувствовал, что злится не на водителя конкретно, а на само явление беспорядка. Словно кто-то намеренно рушил его чётко выстроенные правила.
Коллеги подмигивали ему, подшучивая: «Смотри, не перевозбудись от праведного гнева», «Эй, Иван, обожми там таксиста!». Он криво усмехался в ответ: ему не хотелось дурачиться. Он был уверен, что порядок на этой парковке — важнейшая миссия, и чувствовал себя единственным, кто относился к делу по-настоящему серьёзно.
Когда в этот вечер подъехала восьмая машина с жёлтым номером на крыше, он машинально сжал тряпочку в кулаке и сделал шаг вперёд. Думал окликнуть водителя, но тот, поспешно выскочив, только махнул Ивану рукой — словно признавал, что нарушает правила, но иначе ему никак. Иван прикусил губу: мог бы, конечно, позвать городских инспекторов или вызвать подкрепление. Однако внутри что-то дёрнулось. Впервые в нём возникло сомнение: «А что я, собственно, добиваюсь? И есть ли смысл тут махать флажком?»
Он чувствовал, как раздражение сворачивается тугой пружиной, готовой вот-вот распрямиться. Слишком много за день этих наглостей, слишком громкие разговоры про «деньги важнее всего». Взгляд Ивана метался от номера на багажнике к тёмным стёклам авто. «Сейчас подойду и объясню ему, как надо парковаться». Но что-то удерживало. Может, грустная улыбка водителя. Может, усталость, которую Иван вдруг прочёл в его глазах.
— Я понимаю, неудобно… но людей везу, они торопятся, — быстро проговорил таксист, словно заранее извинялся.
— Тут бизнес-центр, пропускная зона, — упрямо сказал Иван. — Правила для всех едины.
— Знаю, знаю. Спасибо, что не гоните сразу. Хоть минутку можно постоять?
Слова «спасибо» и «минутку» звучали так обыденно, но Иван заметил, как человеку тяжело. Он шагнул назад и вздохнул. Ему вдруг стало стыдно за свою внутреннюю выгребную яму злобного превосходства.
Так стоп!!! Вы всё ещё не подписаны на наши каналы в Телеграмм и Дзен? Посмотрите: ТГ - (@historyfantasydetectivechat) и Дзен (https://dzen.ru/myshortsstorys)
За следующими несколькими часами он ходил по периметру как в тумане. С коллегами не заговаривал, лишь кивал, когда его спрашивали о пропусках. И думал, думал без остановки: почему именно таксисты вызывают у него столько ненависти? Неужели вся суть в желании казаться лучшим, чем они, сохранить какую-то вымышленную дисциплину?
Вдруг подошёл крепкий лет сорока охранник, Станислав, не так давно перешедший из другой смены. С виду спокойный, но голос у него был резкий.
— Знаешь, Иван, — сказал он тихо, — а ведь ты иногда подлым выглядишь, когда кричишь на водителей. Не то чтобы они невинные овечки, но ведь у каждого своя причина.
— Серьёзно? То есть мне теперь не обращать внимания на беспорядок?
— Обращать. Но всё же помни, что в чужой машине может сидеть человек, чей ребёнок дома плачет без еды или больная мама ждёт лекарства.
Иван нахмурился, но спорить не стал. Слова Станислава зашли слишком глубоко, вытащив наружу тоску и вину. В голове всплыли картины: как он грозил «растрясти» водителя, который хотел просто скорой подработки; как подсмеивался над ними в компании коллег. Кажется, именно тогда в нём зародилась эта гордыня — будешь стоять на страже, разруливать всех, кто наперерез едет, чувствовать власть…
Сумерки постепенно окутали бизнес-центр, и поток машин поредел. Иван сидел в своей будке, уставившись в догорающий закат. «Господи, к чему всё это? Я ведь хотел быть хранителем порядка, а не палачом для случайных людей», — с горечью подумал он.
Позже, когда подъехал очередной таксист, Иван вышел сам. Попросил водителя ненадолго сдать назад, освободить проезд, но сделал это тихо и вежливо. Тот с пониманием кивнул и отъехал, улыбнувшись Ивану.
— Извините, что было сложно, я просто делаю свою работу, — проговорил Иван чуть надтреснутым голосом и, сам не замечая, потер тряпочкой собственный пропуск, будто стараясь очистить его и себя от старой плёнки озлобленности.
Сняв форменную кепку, он провёл ладонью по лбу, разглаживая привычную морщину. Внезапно ощутил странное, почти лёгкое чувство, будто ему вдруг разрешили дышать полной грудью. Может, таксисты и нарушают правила. Но он понял, что настоящий порядок — не в том, чтобы показать всем, кто здесь главный, а в том, чтобы найти общий язык, не растерять человеческое.
Вечерняя темнота поглотила бизнес-центр, охранники стали расходиться. Иван остался до конца смены, но в душе уже не было прежней желчной укоризны миру. Он знал, что наутро снова выстроится очередь машин, появится кто-нибудь торопливый и наглый, и придётся его остановить. Но теперь в его голосе больше не услышится слепой злобы, да и тряпочка в кармане станет скорее знаком того, что любое пятно можно попробовать стереть — спокойно и с пониманием.
