Аня вздрогнула, когда острый крик близнецов пронзил затхлую тишину квартиры. Она машинально приподняла голову, но щека по-прежнему ныла от того, как долго пролежала на непокрытом столе. Ком в горле становился всё плотнее: хотелось позвать мужа, но в ответ снова застонали дети, требуя её внимания.
— Я ухожу, — произнёс Митя устало, почти шёпотом, но Аня уловила каждое слово словно удар по вискам.
— Ты… правда собираешься нас бросить?
Он не ответил, лишь отвернулся, нервно щёлкнул замком на куртке и приоткрыл дверь:
— Прости, я больше так не могу.
Она застыла, глядя, как он выходит, даже не повернув головы к плачущим малышам.
Потом хлопнула входная дверь, и в этот миг её сердце оборвалось. Страх накрыл с головой: Как теперь жить одной? Дети продолжали рыдать, словно чувствуя роковую перемену. Тишина коридора казалась оскорбительно пустой, и Аня хотела крикнуть Мите вслед, но не выдавила ни звука.
Она встала, пошатываясь, прошла через тесную комнатку, обойдя угол дивана, на котором вечно валялись старые детские вещички. Сын и дочка кричали в два голоса, размахивая крохотными ручками. Аня всучила им по мягкой игрушке, хотя прекрасно понимала, что это не поможет. Хотелось раствориться в воздухе.
На столе валялась пустая бутылка, напоминающая о ночном молоке, которое она когда-то могла сцеживать без проблем, но теперь… теперь всё словно пересохло и в ней самой, и в этой квартире. Такая же пустая бутылка — и Aня сама. Её взгляд зацепился за старую фотографию: Митя, улыбающийся на летней прогулке, держит её за руку. Тогда им казалось, что вся жизнь впереди. А сейчас ощущение, будто кто-то сорвал стоп-кран, и поезд добрых надежд рванулся в пропасть.
Она прижала ладонь к лицу, пытаясь собраться. Соседка Людмила стучала в стену или что-то кричала о тишине — Аня точно не разобрала. Неужели никто не может понять, что она и сама едва держится?
— Людочка, прости, у меня тут… — Она приоткрыла дверь на лестничную площадку и увидела ворчливое лицо соседки.
— Знаю-знаю, детей много сил требует… — пробормотала та, вскинув руки. — Ладно, потом поговорим.
Соседка скрылась, не предложив и намёка на поддержку. Аню передёрнуло: может, она сама не научилась просить помощи. Хотела всех выручать, а теперь мне даже воды не подадут, — мелькнуло в голове, и слёзы слепили глаза.
Дети утомленно захныкали. Девочка потёрла кулачком лицо, мальчик вяло заикался всхлипами. Аня, чувствуя, что вот-вот сорвётся в истерику, села на пол и обняла обоих, шёпотом приговаривая:
— Тихо-тихо… Мама… сейчас мама всё решит…
Хотя кто тут главный решала, если ничего не получается? Несколько дней назад она ещё думала, что Митя — опора и вместе они выдержат любые невзгоды. Но, видимо, он давно готовился к побегу. Почему я не заметила? Наверное, слишком устала корчить из себя идеальную жену и мать.
Вечер тянулся бесконечно, и малыши, услышав её сбивчивый голос, понемногу успокоились. Но в душе Ани творился настоящий хаос: она не знала, за что хвататься. Если я решу кормить их только смесью, мне придётся чаще выходить за покупками, деньги ведь… Чёрт, где я возьму на всё это силы?
Ночью ей приснилось, что она снова идёт в ЗАГС с Митей: он смотрит в пол и шепчет: «Мы уже чужие, у каждого своя дорога». И тут сверкает вспышка фотографа, и всё покрывается мраком. Аня проснулась от собственного всхлипа.
Утром первым делом попыталась позвонить врачу — вдруг тот подскажет, как справиться с резко пропавшим молоком и постоянным стрессом. Но в поликлинике никто не взял трубку, а после нескольких дозвонов Аня только сильнее разнервничалась. Ей казалось, что все пути закрыты, что она заперта в четырёх стенах, где игрушки валяются горой, а важнее всего — чтобы двое крох хоть как-то поели.
— Документы, где мои документы? — она судорожно рылась в шкафчике, скорей по привычке, чем по необходимости. Ей требовалась какая-то зацепка, пусть даже бумажка с печатью, будто подтверждающая: я существую, я не растворилась в этих заботах.
Внутренний голос выл: Ну же, возьми себя в руки. Надо благоразумно кормить ребят, сходить за смесью, в конце концов… Но ноги становились ватными, а в висках стучало.
— Мам, жить без тебя теперь будем? — взрослым голосом вдруг заговорила Анина дочка во сне. Аня вздрогнула: ей почудился осмысленный вопрос. Им же всего годик, они ещё почти не говорят. Сердце кольнул страх: Нельзя сходить с ума, — повторила она себе.
Нехотя сняла с себя этот бесформенный свитер, переоделась в чистую футболку. Зимний холод пробирал, но так уж лучше, чем ощущать себя вечно потухающей тенью. Просто надо выйти в магазин, набраться смелости. Без Мити.
Так стоп!!! Вы всё ещё не подписаны на наши каналы в Телеграмм и Дзен? Посмотрите: ТГ - (https://t.me/ru1ogorod) и Дзен (https://dzen.ru/1ogorodru)
— Вы двое, не ревите, — тихо проговорила она детям, словно бы они могли всё понять. Потом собрала их в коляску, натянула тёплые комбинезоны. Через силу вышла в подъезд, стараясь не думать о косых взглядах соседки. Небо было хмурым, фонари догорали, жалобно мигая.
В продуктовом Аня чуть не расплакалась над стеллажом с детским питанием. Цены давали о себе знать, а её финансы — это остатки на карте, да и ипотека ещё висит. Вспомнила, как Митя недавно обещал подработку найти, да вышло всё наоборот: теперь он бросил и работу, и её.
— Давайте я помогу вам вынести коляску, — предложил охранник в магазине, видя, как она мечется между дверью и погрузкой тяжелых пакетов.
— Спасибо, — кивнула Аня, чувствуя ком в горле. Его доброта показалась ей неожиданной.
На обратном пути дети плакали опять. Совместное существование оборачивалось настоящим испытанием: пальцы у неё тряслись, словно она двое суток не спала. Может, так и было.
Придя домой, она сгрузила пакеты, поставила банку со смесью рядом с пустыми бутылками и вдруг решила постирать стопку детских вещей, которые давно были в углу. Надо поддерживать порядок, — твердил внутренний голос. Попробуй навести хоть малейшую гармонию.
Стараясь их укачать, она поймала своё отражение в зеркале: потускневший взгляд, тёмные круги под глазами, и мысль, что всё кончено. Но тут в прихожей на полку упал конверт — тот самый, где были её старые наброски и письма к себе самой. Когда-то она хотела стать писателем, писать о счастье и о том, как люди преодолевают трудности. Теперь её собственная жизнь — сплошная череда испытаний.
— Уже неважно, — пробормотала она, поднимая конверт. — Но может, иногда и нужно выговориться на бумаге…
Она пошла на кухню, аккуратно устроив близнецов в манеже, чтобы не причинить им вреда своей внезапной усталостью. Там, между птицей, готовящейся в духовке, и опухшими от слёз глазами, Аня взяла лист и начала писать. Строчки рвались из неё судорожно: про боль, про страх, про вину, про то, что ей отчаянно не хватает ласкового взгляда, доброго слова.
Пальцы вновь задрожали, и Аня чуть не бросила ручку. Но тут раздался негромкий писк одного из детей: они просто ворочались в манеже. Прислушиваясь, она почувствовала странное тепло: Они ведь целиком зависят от меня, а я — их точка опоры.
Мысль “может, быть сильной?” закралась тонкой ниточкой. Она вытерла слёзы, смяла исписанный лист. Не сейчас. Сейчас главное — суметь встать и вынести всех из этой трясины.
В поликлинике, куда она наконец дозвонилась на следующий день, врач объяснил про уход, рацион, витамины. Сказал, что в подобной ситуации многие матери впадают в депрессию, но есть и способы выбраться. Упомянул и про поддержку психолога. Аня слушала внимательно, хоть и чувствовала, что одно лишь знание правил не добавит мужества. Но это было хоть что-то.
Дома она, словно по инструкции, вывесила расписание: когда гулять, когда кормить, когда оставлять время для себя. К маленькому столу прикрепила напоминания: «Выпить витамины», «Проверить бельё в стиралке», «Позвонить психологу». На фото, где Митя когда-то обнимал её, она теперь смотрела реже: решила, что пусть прошлое останется в прошлом.
Примерно через неделю дети стали менее беспокойны: она научилась вовремя менять подгузники, давать необходимое лекарство и смесь. Хватало ли у неё сил? Нет. Но что-то в ней стержнем выпрямлялось: Я справлюсь. Уже стараюсь.
Однажды ближе к вечеру Людмила постучала в дверь, принесла пару пирожков.
— Держись, Ань. Извини, что тогда не поддержала. У меня свои проблемы… но в тяжёлые минуты иногда надо и самой попросить, понимаешь?
Аня кивнула, чувствуя, как трудно открывать рот и говорить правду:
— Да, понимаю… спасибо.
Людмила ушла, а Аня осталась одна с тихим благодарным чувством. Возможно, не всё потеряно, если она сумеет принять простую истину: просить о помощи — не стыдно.
Поздней ночью дети заплакали, и привычный страх кольнул в горле. Но она поднялась, в темноте отыскала нужную банку со смесью, приготовила всё, укрыла малышей. Их плач страшно раздавался в тишине, но на этот раз она не пряталась. Я рядом. Я тут.
Когда всё утихло, Аня присела на стул в кухне. Тревога снова накатила. Посмотреть на то фото? Нет, я обещала себе жить дальше. Она услышала тихий смех детей из соседней комнаты. Кажется, что-то забавное пронеслось у них в головах, и они уже пытаются агукать. От этого нежного звука Аня почувствовала, как внутри рождается другой смех, почти радость.
Она провела рукой по волосам, сглотнула ком. Я всё ещё живу — подумала она с неожиданным приливом сил. Пусть Митя ушёл, но я осталась и не дам душевной пустоте поглотить ни меня, ни моих малышей.
На столе по-прежнему виднелись фотография и пустая бутылка. Первое — символ далёкого счастья, второе — горькое свидетельство утраты. Но теперь она восприняла это иначе: бутылку можно вновь наполнить, а вспоминать счастливое время вовсе не значит цепляться за призрак.
Аня тихонько встала и пошла в комнату к близнецам. Они заулыбались, увидев её. Впервые за многие дни она улыбнулась в ответ. И в этой маленькой искренней улыбке был заложен будущий рассвет, пусть и ещё не совсем ясный, но такой родной.
