Артем, едва вернувшись с ночной смены, ощупью сунул руку в карман своего старого бронежилета и наткнулся на что-то мягкое, чуть влажное. Вытащил наружу — и застыл. В руке торчала старая тканая маска, посеревшая от времени и напоминающая о тех первых днях, когда все ещё не знали, чем закончится пандемия. Тогда, казалось, всё можно было решить, стоило только строго придерживаться правил. Артем не думал, что когда-то снова увидит эту жалкую тряпицу: он давно перешёл на респираторы, а старые маски выбросил. Но вот эта почему-то осталась, как насмешка над его забытым страхом.
Город за окнами был погружён в сумрачное оранжевое освещение от неоновых вывесок. Почти два года длилась изоляция, и с каждым днём улицы выглядели всё пустыннее. Пройдёт ещё пару часов, и неоновый свет сменится блеклым утренним заревом, в котором будет видно лишь то, что почти никто не ходит на работу пешком, да и сами работы потихоньку перешли в формат онлайн. Артем работал в кризисном центре. Корректнее сказать, выматывался там без остатка: выслушивал чужие беды, разговаривал с людьми, которым любая попытка подняться с постели давалась с трудом. Сам же, падая наконец в кресло, элементарно забывал, когда спал или ел. Зато проверять антисептик не забывал никогда. Он мог выйти из дома без ключей, но в нагрудном кармане всегда лежали маленькие флаконы, словно спасательные круги.
Пару минут он стоял у окна, созерцая маску в руке, вспоминая, как в самом начале пандемии с усердием стирал и проглаживал такие же. Ему вдруг подумалось: а ведь этот лоскуток пережил столько паники и при этом не износился. Он усмехнулся собственным мыслям, бросил маску на стол и взял телефон, ожидая любых новых вызовов. И именно тогда мобильник вздрогнул с незнакомого номера: кто-то звонил на их горячую линию, прорвался через общую систему. Артем ответил и тут же услышал истеричный, разрывающий душу крик женщины, которая пыталась сказать хоть что-нибудь внятное. Он не сразу понял, что она потеряла близкого человека, но хорошо улавливал панику и горечь — чувства, которые невозможно спрятать.
Страшно было, как в первые дни карантина, когда никто не знал, будет ли у завтра хоть какая-то определённость. Артем машинально вытащил из шкафа уже привычный флакон антисептика и прыснул на руки, слушая рыдания на другом конце провода. Он знал, что сейчас не помогут громкие слова утешения — нужна поддержка, живая, спокойная, человеческая. Но у него внутри будто образовалась чёрная дыра: А способен ли я ещё помогать, если сам вымотался так, что глаза не держат фокус?
Он заставил себя дышать ровнее и тихим голосом начал говорить:
— Послушайте меня, прошу… Я рядом, я слышу вас. Расскажите, что случилось.
Собеседница почти выкрикивала каждое слово, но Артем сумел собрать частичную картину: муж умер в больнице, а она не смогла успеть попрощаться. Чем глубже он вникал в её историю, тем сильнее осознавал, что жить в режиме бесконечной изоляции и потерь теперь стало пугающей нормой. Но отныне он больше не хотел быть лишь молчаливым свидетелем.
После звонка он не поспешил отключиться от сети. Вместо этого созвонился с Анной, коллегой и, в каком-то смысле, последним оплотом здравого смысла в их кризисном центре. Она взяла трубку с хриплым «Да?», и Артем почувствовал, как внутри него рушится привычная холодная отрешённость.
— Анна, — негромко произнёс он, — а нам ведь стоит, наверное, собраться снова лично, как раньше. Пусть это не по правилам… но разговаривать через экран — это уже не работает.
Анна не стала грубить или отчитывать, хотя вполне могла. На другом конце провода лишь приглушённо послышалось: «Я согласна. Надо обсудить всё на месте. Когда?»
Артем обещал перезвонить после того, как оценит, сколько сейчас поступает звонков. В ближайшие часы линию буквально завалило сообщениями и вызовами: люди жаловались, что устали терять родных и друзей, кого-то выписывали не с улучшением, а с гнетущим чувством пустоты. Новая волна накрывала город, словно ночью, когда фальшивый свет неона не в силах прогнать тьму. Артем понимал, что его порох уже на исходе, а ведь впереди, похоже, будет только хуже.
На вечерней групповой сессии (которую они провели в видеоконференции) участники делились историями потерь. Один парень признался, что не отходит от могилы матери и сидит там сутками. Другая женщина, казалось, вообще забыла, как говорить, и просто слушала, изредка кивая. Артем делал записи, прикидывая, кого можно пригласить на очные встречи, если вдруг они рискнут собраться офлайн. Он ощущал жгучее истощение: будто все эмоции достаются другим, а ему остаётся только ледяная пустота.
Когда связь прервалась, Артем закрыл глаза и попытался вспомнить тот день, когда вся эта пандемия только начиналась. Как они с коллегами утешали первых пациентов, старались внушить спокойствие, говоря, что скоро всё пройдёт. Он тогда тоже верил. Завтра станет проще, через месяц найдут решение, через год всё наладится… Но год плавно перетёк в два. И теперь ему самому нужна была психологическая броня куда больше, чем когда-либо.
Анна прислала сообщение:
«Когда сможешь? У нас тут ещё двое на грани срывов… Надо решать»
Он ответил коротко:
«Завтра, в семь вечера, старый офис. Будь осторожна.»
Последующие двадцать четыре часа прошли в режиме «выжить и не дать остальным пасть». Артем принимал звонки, консультировал; иногда пересыхало в горле, и он мыл руки до покраснения, пытаясь отогнать навязчивый страх. А когда наступил вечер, он отправился в их кризисный центр, что стоял за облупленным зданием универмага. Ему вспомнилось, как в первые месяцы город был пуст, запечатан, машины покрывались слоем пыли, а внутри были свалены коробки с масками. Тогда это выглядело как трагикомический хаос. Теперь это стало рутиной.
Так стоп!!! Вы всё ещё не подписаны на наши каналы в Телеграмм и Дзен? Посмотрите: ТГ - (@historyfantasydetectivechat) и Дзен (https://dzen.ru/myshortsstorys)
Коллеги ждали в полутёмном зале. Анна морщилась от похолодевших батарей:
— Нам надо понять, что делать, ведь ситуация уже не та, что раньше. Люди измучены. Да и мы сами на грани.
Артем взглянул кругом. Увидел знакомые уставшие лица, прикусил губу. Словно не хватало воздуха.
— Я… — он глотнул тягучую тишину. — Может, начнём с того, что признаем: мы не можем всё изменить. Но мы можем дать людям хотя бы надежду. Хотя бы тепло. Я готов продолжать проводить сеансы, причём без всяких барьеров: и онлайн, и лично, если нужно. Ведь если мы не поможем им восстановиться, то кто?
Несколько человек согласно кивнули. Анна тихо добавила:
— Я тоже останусь. Но давайте распределим обязанности. Иначе мы выгорим окончательно.
Разговор длился почти час. В конце все выглядели немного опустошёнными, но уже не паниковали. Последним взял слово Артем:
— Хорошо… Тогда завтрашнюю первую группу приму я. Если получится, позовём тех, кто особенно тяжело переживает потери. Мы должны хотя бы попытаться вывести их из тупика.
Пришло утро. Артем включил ноутбук и обнаружил страницу общественного форума: обсуждения кипели, люди делились, жаловались, спрашивали, куда податься. Он прикинул, кого стоит пригласить на свою сессию. Одновременно проверил последние отчёты по статистике: увеличение депрессивных эпизодов, суицидальных мыслей, и всё это на фоне новой вспышки болезней. Пальцы дрогнули над клавиатурой. Вот она, правда: мы застряли тут надолго. Но если он и сдался, то кому будет легче?
Вечером Артем уже ждал людей в центре. Они пришли в разном состоянии — кто-то с невнятным взглядом, кто-то, наоборот, громко ругался на меры, которые снова вводили власти. Анна помогала рассаживать, стараясь выдерживать дистанцию, хотя все понимали: любая дистанция сейчас чистая формальность, и вирус, и отчаяние давно запустили свои корни глубже, чем три-четыре метра между стульями.
— Расскажите, что сегодня чувствуете? — начал Артем и постарался вложить в голос спокойствие.
Разговор напоминал грозовую бурю: из уст участников вырывались болезненные истории, горькие слёзы, порою гнев. Одна девушка тихо прошептала:
— Я устала прятаться за маской… Не спасает.
— Я понимаю, — отозвался Артем, вспомнив ткань, которую нащупал вчера в кармане. — Но, может быть, смысл не в самой маске, а в том, что мы не должны закрывать лица друг от друга? Да, это способ защититься, но и напоминание, что все мы боимся.
После окончания сеанса он почувствовал странное облегчение. Где-то внутри зародилось понимание: его работа действительно необходима. Вернувшись поздно вечером в пустую квартиру, он вновь увидел ту старую маску, лежащую рядом с ноутбуком. Взял её в руки, почувствовал знакомую шероховатость ткани. Было похоже, что она сама смотрит на него взглядом прошлого, в котором смешались тревога и надежда.
Спустя неделю Артем уже принял несколько групповых сеансов, а также выслушал десятки звонков. Он видел, как люди плакали, признавались, что боятся будущего, но от его поддержки у них разгибались плечи, а в глазах появлялся проблеск жизни. Однажды в гостевой комнате центра он столкнулся с мужчиной, пришедшим после потери жены. За полчаса разговора Артему стало ясно, что прежде он недооценивал крепость чужого горя. В конце собеседник произнёс:
— Может, всё равно всё бесполезно… Никто не вернёт мою жену.
— Да, — согласился Артем, — но вы сможете жить и за неё в том числе. И действовать. Хоть это и непросто.
Когда мужчина ушёл, Артем понял: именно сейчас всё переменилось. Ему больше не страшно признать реальность такой, какая она есть. Теперь он будет помогать людям бороться с болью, не обещая невозможного, но и не позволяя ей их сломить.
В тот же вечер он собрал оставшихся коллег возле входа в здание. Левая фонарная лампа мигала, бросая тусклые отблески на дорожку, где некогда теснился шумный поток прохожих. Теперь же по тротуарам неторопливо бродили редкие фигуры с пакетами из аптеки. Артем заглянул в лица своих товарищей и увидел там усталость, смешанную с решимостью.
— Я сделаю отдельный проект групп для тех, кто уже потерял близких, — сказал он. — Если мы не дадим им шанс выговориться, они затихнут от горя навсегда. Хотя бы сейчас у нас есть возможность стать для них опорой.
Анна кивнула и потерла слипающиеся от недосыпа глаза:
— И для себя тоже. Я побуду в первых рядах волонтёров.
Артем набрал побольше воздуха в лёгкие и вгляделся в свет лунного диска. В кармане брюк, как талисман, лежала та самая старая маска. Её присутствие уже не вызывало у него отвращения или страха — скорее, напоминало о том, что вместе они прошли огромное испытание, и пока что продолжают идти.
— Не всё зря, — выдохнул он, беззвучно шевеля губами. — Именно это и привело нас сюда.
Он знал: завтра начнётся новый день, и всё может снова пошатнуться. Но в этот момент под мигающим фонарём он чувствовал тихое, решительное тепло внутри. И в нём не осталось ни тяжёлой пустоты, ни безразличия. Только намерение жить и помочь жить другим.
