— Он выбрал её — и потерял всех остальных

Звук часов сделался оглушительным в тот момент, когда письмо вспыхнуло в её руках. Кирилл стоял у двери и смотрел, как Ольга судорожно пытается погасить пламя. Она раз десять стукнула тугой конверт о стол, прежде чем тот перестал гореть. В комнате повисла пугающая тишина, а в голове Кирилла звенел только один вопрос: Что дальше?

Он знал, что письмо было коротким, почти формальным: «Спасибо за все эти годы, Ирина. С 8 Марта. Кирилл». В конце он добавил пару строк о дочери, но Ольгу вдруг словно перемкнуло. Как только она увидела конверт с адресом бывшей жены, её лицо напряглось, а рука пошла сама собой — и случилось это нелепое возгорание. Кирилл хотел подбежать, остановить, но опоздал.

— Почему ты не даришь цветы мне? — тихо, сквозь содранное горло спросила она. — Почему письма и букеты ей, а я в лучшем случае получаю случайную розу раз в год?

Он сглотнул и обвёл взглядом комнату. Повсюду были разбросаны открытки к празднику, которые он покупал для Полины — их дочери от первого брака. Вернее, его дочери. Ольга для Полины, конечно, не чужая, но их отношения и без того буксовали на каждом шагу. С каждым новым недоразумением становилось только хуже.

— Я… просто хотел поддержать добрые отношения с Ириной, — выдавил он и увидел, как у Ольги дрогнули ресницы. — Мы ведь пообещали Полине, что после развода будем общаться мирно, без скандалов. А 8 Марта — наш общий праздник. Раньше я всегда дарил Ирине цветы, и дочка ждёт продолжения традиции.

— И что, если ты не поздравишь бывшую жену, это разрушит весь мир? — Ольга повела плечами, закусила губу и поджала одну бровь. — Может, ей уже ничего от тебя не надо. Может, твоя дочь тоже не поймёт?

Кирилл молча подошёл и вынул из её рук обгоревший конверт. Пепел посыпался на пол, и он нервно размазал чёрные кусочки ботинком. Часы над кухонным столом громко тикали, будто отсчитывали оставшиеся секунды до какого-то взрыва.

Господи, ну как же объяснить всё так, чтобы она поняла? Он вспомнил, как Полина буквально умоляла его подарить маме букет мимозы в этом году. «Пусть всё будет, как раньше, пап», — плакала девочка, когда они после школы шли домой. Кирилл решил, что так правильно, хотя и понимал: новые отношения требуют новых приоритетов.

— Мне важно, чтобы Полина чувствовала: её родители не на ножах, — проговорил он негромко. — Она уже расстроилась, когда я в прошлом году ничего не отправил. Целый день проревела, представляешь?

Ольга резко развернулась к окну. Склонила голову и зажала рот рукой, словно на языке крутились обидные слова, но она сдерживалась. Потом подняла лицо к Кириллу — в глазах застыла смесь горечи и досады.

— Я не хочу выглядеть истеричкой. Просто… мне обидно, что для бывшей жены у тебя всегда есть цветы и слова благодарности, а со мной ты будто на автомате. Всё быстро, по остаточному принципу.

Кирилл закрыл глаза. Слышал, как за дверью гостиной Полина eng[]заскользила носками по паркету, очевидно, подслушивая. Он почувствовал, как у самого взлетает давление: в висках стучало так, что становилось страшно. Или от того, что так дорого ему стоит покой сразу двух близких женщин?

— Я не хочу терять твоё доверие, — сказал он, стараясь удерживать голос в ровном регистре. — Но и не могу обмануть дочку. Хотя… — он прикусил губу, — похоже, сейчас я обманываю и её, и тебя одновременно.

Ольга метнулась в коридор, на ходу выкинула обрывки письма в мусорное ведро и остановилась возле закрытой двери. За ней стояла заплаканная девочка, но Ольга, кажется, не решалась войти. Кирилл бережно убрал со стола чашку с холодным чаем, протёр место, где осталась крошка от конверта, вышел вслед за женой.

— Послушай, — он тронул Ольгу за локоть, — давай найдём какой-то компромисс. Я не хочу тебя ранить.

— Только без цветочков… ей… — с наигранным спокойствием сказала Ольга, глядя в пол. — Иначе я не знаю, что будет.

Кирилл выдохнул. Он понял, что словно очутился на краю обрыва: либо он отказывается от ежегодной традиции, либо рушит хрупкий уют внутри нового брака. Выбора не оставалось, но в сердце воцарилось тяжёлое ощущение неискренности.

На следующее утро он проснулся раньше жены. Быстро оделся, подошёл к окну, взглянул на ещё спящую улицу: весною город выглядел мягче, чем обычно. На душе сползла странная тревога — будто он вот-вот сделает что-то непоправимое. Набрал бывшую жену.

— Привет, Ира, — начал он неуверенно. — Хотел сказать: в этом году цветы не будет возможности вручить, так сложилось. Надеюсь, поймёшь…

Он не стал вдаваться в подробности и пусть так, коротко, развеет её ожидания. Ирина удивилась, но промолчала. Она наверняка догадывается, в чём дело… Кирилл попрощался и положил трубку. Сразу же в дверь поскреблась Полина.

— Пап, ты же обещал маме мимозы или тюльпаны. Почему не сделал этого?

Дочка умела задавать вопросы, оставляя ему ноль шансов уклониться. Но Кирилл только присел, обнял её и погладил по волосам.

— Давай я куплю их тебе и ты сама поздравишь маму как-то иначе. Я… я не могу.

Полина упрямо мотнула головой.

— Разве это будет то же самое? — и слёзы потекли по её щекам.

В тот момент Кирилл почувствовал, как внутри всё скручивается. Что я за отец, если не могу исполнить простое желание дочери? Но сумма конфликтов нарастала, словно снежный ком, и, казалось, любой шаг будет неверным.

В течение дня он старался отвлечься. Забрал Полину со школы, зашли в кафе, где раньше собирались все вместе — он, Ирина и маленькая крохотуля-дочка, которая уплетала пирожные с глазурью. С тех пор за стойкой почти ничего не изменилось, те же круглые столики и пухлые стулья, те же знакомые ароматы свежей выпечки. Внутри кафе было тепло и мягко, словно время тут застряло посреди светлой весны.

— А были же моменты, когда вы с мамой ладили, — сказала Полина, усаживаясь напротив и подпирая голову руками. — Сейчас твоя новая жена… она ведь тоже может понять, что это важно не только для мамы, но для меня.

Кирилл отвёл взгляд. Слова дочери резанули глубже, чем он ожидал. Она права… Но как объяснить Ольге?

Вернувшись домой под вечер, он почувствовал, что напряжение в квартире можно резать ножом. Ольга ходила из угла в угол, время от времени стреляя в него красноречивыми взглядами. Про цветы больше не заговаривала — видимо, боялась, что опять сойдёт с дистанции и сорвётся.

Когда наступил следующий день, Кирилл не выдержал: нравственные метания изводили его, и он послал Ирине короткую записку в мессенджере: «Пусть у тебя будет чудесный праздник. Отдай от меня подарок Полине — она реже всего получает в этот день внимание. И да, я хочу возобновить нашу традицию в другом виде…» Он не добавил смайлов, не расписался подписью «Твой навсегда» — чисто деловой тон, но внутри всё дрожало. Потом тихо пошёл на кухню завтракать, надеясь, что Ольга не случайно заглянет в его телефон.

Ольга же заглянула. Заглянула в самый неподходящий момент — когда он готовил дочке кашу. Кирилл услышал, как в прихожей прогремело что-то тяжёлое, словно она уронила сумку. Подождав несколько минут, он двинулся туда. И увидел её с его мобильником в руках. На экране открыто сообщение Ирине.

Она посмотрела на него немигающими глазами.

— Значит, всё же отправил? — голос прозвучал ровно, без истерики, но слишком холодно. — Благородный отец, да?

Он тихо прикрыл за собой кухонную дверь: не хотел, чтобы Полина опять стала свидетельницей их ссор.

— Оля, прошу тебя, выслушай.

— Да я уже всё зна… — договорить она не успела, потому что в прихожую вышла Полина.

Дочка подошла к Ольге без страха, хотя обычно держала дистанцию. Взяла её за руку и тихо, по-детски серьёзно сказала:

— Если папа поздравляет маму, это не значит, что он предаёт тебя. Он просто не хочет, чтобы мы все друг другу стали чужими. Я хочу быть с вами обоими.

Ольга смотрела на неё, и в глазах, полных гнева и обиды, появилась новая краска — осознание, что, возможно, здесь и правда речь не о соперничестве, а о желании девочки сохранить доверие.

— Понимаешь, — добавил Кирилл, слегка дрожащим голосом, — я хочу попробовать один вариант. Встретиться с Ириной, но без цветов. Никаких личных подарков друг другу. Только мы вдвоём вручим Полине то, что она давно хотела. И всё. Никаких намёков на прошлое, только ради дочки.

Ольга ели заметно нахмурилась, будто колебалась на грани одобрения и вспышки. Но следующей ночью, когда отец и дочь уже спали, она наконец к нему прижалась и прошептала:

— Сделай, как считаешь нужным, если это так важно. Но пообещай, что отныне цветы на этот праздник будешь дарить мне, а не ей. Мне важно быть для тебя единственной на свете женщиной.

Кирилл нервно кивнул во сне, и, вероятно, она поняла этот жест как согласие.

В день встречи с Ириной сердце Кирилла колотилось так, словно он вновь женился. Он приехал в условленное кафе рядом с цветочным магазинчиком, где когда-то покупал охапку роз. На этот раз букетов у него не было — только небольшая коробка, перевязанная ленточкой: внутри был браслет, о котором Полина мечтала целый год.

Ирина ждала у окна, улыбалась, кажется, так же застенчиво, как и в их первые совместные годы. Взглянула на коробку.

— Это для нашей девочки? — уточнила она, и голос звучал почти ласково.

— Да. Мы с тобой дарим ей вместе, как продолжение старой доброй традиции, только в новом виде. Хочу, чтобы Полина понимала: мы по-прежнему можем делать что-то сообща. Нет претензий. Нет обид.

Ирина смотрела, будто оценивая его изменившиеся черты — морщинки, лёгкую седину. Она улыбнулась и протянула руку.

— Согласна. А твоей жене не будет неприятно?

Кирилл вздохнул с облегчением.

— Вначале ей было тяжело. Я понимаю, с её стороны это выглядит как конкуренция. Но думаю, мы объяснили друг другу всё, что надо. Цветы и слова любви я храню теперь для нового брака. А к тебе у меня уважение и благодарность… только это.

— Что ж, тогда спасибо, — ответила Ирина и обняла его по-дружески.

Спустя полчаса они вместе вышли из кафе и поймали такси до дома, где ждала Полина. Девочка встретила родителей с радостным трепетом и распаковала подарок. Увидев браслет, вспыхнула от радости и бросилась к ним обоим, обхватывая руками их плечи. Казалось, в этот момент старая вражда отца с матерью канула в прошлое. Наконец-то Полина повторяла только одну фразу: «Спасибо вам, вы у меня лучшие!»

Вернувшись домой к Ольге, Кирилл сразу же зашёл в цветочный магазин — уже по собственной инициативе. Красивый букет гербер ожидал своего часа. Он поднялся по лестнице, тихонько открыл дверь, чтобы не разбудить соседей. Жена сидела в полумраке комнаты, поглаживая кота.

— Это тебе, — сказал он, протягивая букет. — С сегодняшнего дня эти цветы навсегда принадлежат только тебе.

Ольга не взорвалась потоком слов, просто встала и обняла его. Каждый из них спокойнее вздохнул, словно огромная плита упала с плеч. Всё сложилось ровно так, как должно: он сумел сохранить контакт с бывшей женой ради ребёнка, и при этом показать Ольге, что она — его единственная настоящая любовь.

Утром, когда Кирилл тёплым голосом позвал её завтракать, она нашла на столе небольшую открытку. Там чёрными чернилами было выведено: «Услышать тебя — важнее любых букетов. Твой муж». И именно в эту секунду стоп-кадр семейной драмы растворился в понимании: их прошлые конфликты показали, насколько важно действительно слышать друг друга. Ничто не изменило бы его любви к дочери и к жене, если бы он вовремя не придумал получше разобраться с тем, что нужно каждой из них.

Ольга улыбнулась, смахнула набежавшую слезу и нежно прижала открытку к груди. Она повернулась к Кириллу:

— Давай теперь мы вместе пойдём купить Полине подарок. А то после вчерашнего у нас дома стало как-то тихо и очень хорошо.

Он кивнул, и их руки сошлись в крепком объятии. И уже в дверях квартиры он услышал тихое тиканье часов, но в этот раз оно звучало не оглушительно, а мягко. Кажется, именно такое спокойствие теперь будет сопровождать их новую семейную жизнь — иногда терпкую, иногда радостную, но искреннюю и настоящую. Что дальше? Дальше будет только лучше.