Аня уже десятый раз щёлкала замком входной двери, проверяя, заперта ли она. В прихожей всё казалось спокойным и привычным: на полке аккуратная стопка школьных тетрадей, дальше — её рисунки в папке для художественной школы. Но в голове у неё всё смешалось, словно тучи над городом несли с собой не только осенний дождь, но и нескончаемый страх. Шестиклассница невольно закатывала рукава толстовки, чтобы справиться с нервной дрожью в руках. Ей чудилось, что даже стена напротив смотрит строго, словно спрашивает: «Ну как, все уроки сделала, ничего не забыла?»
Она старалась не думать о том, что родители вернутся через час. Вечером у неё ещё занятия в художественной школе, но вряд ли туда отпустят, если снова найдут хоть малейшую провинность. Аня осторожно прошла в кухню и расставила кружки по местам, вспомнив, как совсем недавно мама придиралась к тому, что тарелки не той стороной в сушилке стоят. Ей надо было успеть хотя бы сделать вид, что всё под контролем: домашка собрана, портфель сложен, в комнате — ни пылинки.
В этот раз она обнаружила у батареи пакет с молоком, который утром не убрала в холодильник. Сердце будто книзу провалилось, а в ушах застучало: «Опять ты! Опять забыла!» Слёзы подступили к горлу, но она с усилием сдержалась, поставила пакет обратно, вытерла глаза и сжала кулаки.
Когда родители вернулись, мама заметила тёплое молоко и смятый пакет. Отец только бросил короткий взгляд, но этого хватило, чтобы Аня почувствовала холод в спине. Тонкая тишина повисла в комнате, воздух загустел. Мама резко натянула дочь за рукав и крикнула, что «такое поведение пора уже прекратить». Аня стояла, потупив взгляд.
— Я… я просто забыла, прости… — она прикусила губу, боясь разозлить маму ещё больше.
— Забыла? — отец вспылил, словно это слово его оскорбило. — Ты у нас, значит, всё время забываешь, как будто голове твоей всё равно, что дома происходит?
Она не ответила. В висках стучало: «Нельзя плакать, нельзя», и её худые плечи дрогнули, когда папина ладонь слишком грубо коснулась её спины. Грохот пошёл по телу, словно всё внутри сжалось в комок. Наказание обрушилось внезапно: отец кричал, мама добавляла пощечин. Аня хотела закрыть уши, но руки и так тряслись.
Позднее она сидела у себя в комнате, стараясь выровнять дыхание. Её тетради раскиданы, рисунки валяются на полу. Взгляд упал на телефон, и она вспомнила, что подруга Зоя как-то намекала: «Если дома совсем худо, можешь заночевать у меня». Аня не раздумывала долго: схватила рюкзак, сунула пару сменных носков и, будто крадучись, вышла за дверь.
Зоя поначалу обрадовалась: «Ого, ты решилась! Молодец, сейчас чаю тебе сделаю». Но вечером, когда начались уроки, Аня поняла, что не может сосредоточиться. Её всё время било тревожной дрожью: что, если родители узнают, что она не дома? Подруга тоже начала нервничать: её мама не разрешит оставлять гостей без предупреждения.
Так стоп!!! Вы всё ещё не подписаны на наши каналы в Телеграмм и Дзен? Посмотрите: ТГ - (@historyfantasydetectivechat) и Дзен (https://dzen.ru/myshortsstorys)
— Может, позвонишь им? — предложила Зоя, но увидев, как Аня сжимает телефон в руках до побелевших костяшек, замолчала.
Ночью Аня лежала на чужом диване, слушала, как в гостиной тихонько говорит телевизор. Она понимала: никто не сможет по-настоящему спрятать её от собственного страха. К утру девочка собрала вещи и двумя короткими словами поблагодарила подругу. Возвращаться домой она не планировала, но и вариантов не оставалось: денег не было, а идти по городу вслепую казалось безумием.
Из кухни родители перебрасывались фразами. Она подкралась к двери, услышала презрительное «Никакого толку!» и «Лучше бы не рождали такую». Ей захотелось выть. Но вместо этого Аня поспешила в свою комнату, спряталась с головой под одеяло, стараясь не дышать шумно. В памяти всплыли моменты из художественной школы: там, среди красок и тихого шарканья кистей, она чувствовала себя спокойнее. Только вот теперь и туда путь закрыт.
Промокшая в осенней слякоти, девочка всё-таки вышла из дома наутро и приняла быстрое, но странное решение: уехать подальше, в соседний город, где жила какая-то дальняя тётя. Добраться туда можно на электричке. Только надо было найти немного денег. Спрятавшись в подъезде, она разорвала конверт с накопленными мелочами, которые родители когда-то давали на проезд. Их хватало ровно на билет и маленькую булочку в дороге.
На грязном перроне Аня стояла, глядя на старенький состав. Дождь шёл косыми полосами, холодная капля стекала по виску. Она вытерла лицо рукавом, ощущая мокрые пряди волос на шее. Внутри пульсировало тревожное возбуждение: «Если я сейчас сяду, пути назад уже не будет».
— Ну и пусть, — прошептала она.
Бешено колотясь, сердце гнало её вперёд. Она поднялась по скользким ступенькам, нашла свободное место у окна, поджала ноги. Чуть позже электричка сделала рывок и аккуратно рванула с платформы, за окном потекли серые, промозглые окраины. Аня посмотрела на свои руки: они дрожали, как и всегда. Закатала рукава. Страх никуда не исчез. Но теперь, казалось, никто не будет её бить за ошибки и забытые пакеты с молоком.
Она понимала, что убегает не только от родителей, но и от самой себя, — от вечной тряски в груди, от панических мыслей, что в дневнике плохая оценка или рубашка мятая. Ещё какое-то время она вглядывалась в размазанное отражение в окне и всё надеялась, что вот сейчас страх отступит, испарится вместе с тополиными листочками, пролетающими за стеклом. Но время шло, и ей становилось лишь тревожнее.
Наконец она прислонила голову к холодному окрашенному металлу: электричка набирала ход. Аня подумала, что впереди её могут ждать новые трудности, родителям придётся сообщать о себе, а может, они вообще приехав, вытащат её из этого поезда. Но прямо сейчас она чувствовала странную смесь горечи и облегчения. Воздух за окнами пах мокрым асфальтом, а внутри вагон пронизывало слабое жужжание. Девочка ощутила на губах солоноватый привкус слёз и подумала: «Художественная школа осталась позади вместе со всем, к чему я привыкла. Но, может, моё счастье — где-то дальше?»
Потом она просто закрыла глаза и слушала стук колёс, не в силах отогнать мысль о том, что страх, скорее всего, поедет вместе с ней. Но, по крайней мере, руки сейчас дрожали не от боли, а от ощущения, что в её жизни появилось хоть крохотное «иначе». Пускай это «иначе» пугало её ещё сильнее, чем привычная строгость дома, — она не могла остановить поезд, и не хотела.
