Аня сидела за маленьким столиком в ЗАГСе и медленно выводила свою подпись. Ручка скользила по бумагам, а внутри что-то болезненно сжималось. Напротив, со слегка опущенными плечами, стоял её муж Кирилл. Внешне солидный мужчина, которому вот-вот стукнет тридцать пять, а в поведении — вечный мамин сын. Аня глянула на него, думая: неужели это и есть тот самый человек, с кем она пять лет назад мечтала о будущем?
Ударил телефонный звонок. На экране высветилось фамильярное «Татьяна Павловна» — свекровь. Аня нажала на кнопку, и тут же раздался требовательный голос:
— Ну что, вы там оформили? Где ты будешь жить? И почему вещи не убрала с дивана?
У девушки сжалось сердце. Казалось, даже сейчас Татьяна Павловна пытается рулить её жизнью, вмешиваясь в любой шаг, пока Аня, взрослая женщина, окольцованная штампом и нерешительностью, вот-вот станет свободной.
Третий абзац закончился, и Аня вдруг почувствовала, как в её сознании что-то окончательно ломается.
Она больше не могла терпеть приказы, игнорирование и вечное подчинение. Положив трубку, Аня вспомнила, как всё начиналось: кухня в тесной квартире, где она готовила бесконечные завтраки, обеды, ужины, стараясь завоевать расположение свекрови. Кирилл смотрел на это с беззаботной улыбкой и молчал, когда его мать приходила с проверками, будто Аня — маленькая хозяйка, до которой нужно донести «правильные» правила уборки.
Она помнила, как когда-то случайно нашла в шкафчике стопку старых писем-«указаний», что Татьяна Павловна писала сыну. В каждом — советы о том, куда ставить обувь, как сортировать бельё и как лучше расположить диван «во избежание сквозняков». Кирилл тогда лишь отшучивался: «Мама любит порядок, не обращай внимания». Но Аня обращала. Каждый раз.
— Кирилл, мне нужно с тобой поговорить, — робко начала она в тот вечер, когда впервые ощутила, что больше не может быть нянькой. Она надеялась, что услышит слова поддержки, но столкнулась с непониманием:
— Аня, мама ведь старается как лучше. Да и ты сама можешь попросить её помочь, в чём проблема?
Проблема была в том, что сама Аня уже чувствовала себя девочкой, обязанной отчитываться перед свекровью.
После очередной сцены, когда Татьяна Павловна явилась «проконтролировать», как вымыта ванная, у Ани внутри оборвалась последняя нить терпения. Она схватила старый чемодан, швырнула туда пару футболок, джинсы и, даже не переодевшись, выскочила из квартиры. Пошла к подруге, не разбираясь в собственных слезах и злости.
Самое страшное — Кирилл и пальцем не пошевелил, чтобы догнать. Он только попытался позвонить и сказать, что «мама расстроена», что «будь умнее», а потом сник и провалился в свою привычную мямлящую тень. Именно тогда Аня твёрдо решила: «Нет, хватит».
Нельзя заставить человека повзрослеть, если он сам не хочет. Кирилл не считал нужным выстраивать свою жизнь без материнских подсказок. Аня видела в его глазах смутное сожаление, когда делилась мыслями о разводе, но чувствовала, что никакого реального шага с его стороны не последует. Она вспомнила, как подруги спрашивали: «Ну ты уверена? Ведь он вроде неплохой парень…» Ей оставалось только кивнуть, поймав себя на мысли: Неплохой, но не мой.
Так стоп!!! Вы всё ещё не подписаны на наши каналы в Телеграмм и Дзен? Посмотрите: ТГ - (@historyfantasydetectivechat) и Дзен (https://dzen.ru/myshortsstorys)
Оформлять развод оказалось проще, чем убеждать себя, что всё можно наладить. К этому шагу Аня подошла осторожно: собрала документы, занялась поиском временного жилья, чтобы сразу после подачи заявления чувствовать хоть какую-то уверенность. Документы заполнила быстро. Дольше всего она сидела над полем, в котором нужно было указать причину расторжения брака. «Я устала быть взрослой за двоих» — вот что хотелось написать, но в бумагах стояли сухие формулировки.
Она понимала: всё, что было спрятано под красивым словом «семья», давно ткалось из её односторонних стараний. А как бы жилось Кириллу, не будь его матери рядом, подсказывающей каждый шаг? Ответа не было. И его уже не хотелось узнавать.
В ЗАГСе, где Аня и Кирилл поставили свои подписи в разных графах, свекровь, похоже, намеревалась устроить грандиозный скандал. Но ей не дали. Аня спокойно выслушала колкие упрёки, а потом глухо сказала:
— Я больше ничего не должна. До свидания.
Вечером она вернулась в старую съёмную квартиру, где когда-то жила до замужества. Опустила чемодан на пол, сняла пальто и устало посмотрела на обшарпанный диван. Тот самый предмет мебели, без конца переставляемый по указке свекрови, вдруг больше не вызывал раздражения. Теперь он был просто диваном, который можно поставить куда угодно, не оглядываясь на ничьи советы.
Аня сделала себе кофе — крепкий, обжигающий. Села на этот диван и почувствовала, как напряг, копившийся месяцами, начал по чуть-чуть отступать. Возник странный, тёплый покой от осознания: теперь она сама определяет, что делать и как жить. Ни звонков свекрови, ни равнодушных «Мам, ну что ты…» мужа. Только она и её новые решения.
— Ну что, Анька, — вдруг прозвучал в её голове голос лучшей подруги, — ты готова к жизни без этих надзоров?
Готова, — подумала она, откидываясь на спинку. В комнате стало тихо. Завтра надо заполнить пару формальностей, может, пошинковать овощи для салата и зарядить телефон. Но это уже рутина, которую она выбрала сама.
Она сделала глоток горячего кофе, чуть зажмурила глаза, осознавая, что сейчас никто не спросит, куда делась розетка для утюга или почему коврики лежат не по фен-шую. И за это стоило побороться. Ее взгляд упал на чемодан, приоткрытый у двери: он служил проводником в новую жизнь. И она наконец чувствовала, что идёт туда по собственной воле.
Аня задержала дыхание, прислушиваясь к себе. Ни вины, ни растерянности. Только лёгкая грусть о потраченных усилиях и радостная надежда на будущее. Завтра всё начнётся заново — без свекрови и её письменно-прочищенных мозгов, без нерешительного мужа, который так и не научился разговаривать без оглядки на «мамину точку зрения».
Вместо этого у Ани теперь будет тишина, свобода и её собственные решения. А что дальше? Может, поездка к морю весной. А может, просто несколько дней блаженного ничегонеделания. Решения можно принимать самостоятельно. Какой кайф.
Она улыбнулась и сделала последний глоток.
