Когда второй укол болезненно впился в ягодицу, Анна наконец поняла, что жить на грани не так уж и романтично, как ей всегда казалось. Чужие руки держали шприц, а она дрожала от страха и неловкости. Кто бы мог подумать, что всего пару дней назад она отмахнулась от своего недомогания, решив, что “пара таблеток спасут ситуацию”?
В тот же миг Анна глянула в окно: поздняя осень укутывала город серой дымкой, и казалось, что сам воздух сочится сыростью и тоской. Она вспомнила, как почти год жила, не выходя из квартиры без надобности, прячась за монитором. И вдруг возник резкий душевный укол: неужели она всерьёз доверяет случайному человеку со шприцем только потому, что некому больше помочь?
Она сжала кулаки так, что ногти больно врезались в ладонь. Воздух в комнате застыл, время точно повторяло свой скрипучий ритм.
Две минуты спустя Анна поднялась с кровати, на которой проводила последние дни. Её взгляд скользнул по разбросанным в гостиной бумагам, по исписанным черновикам. Она осознала, что в погоне за работой на удалёнке упустила что-то важное: из жизни какое-то время назад ушла лёгкость. Мало того, она не вышла на связь с подругами уже несколько месяцев — просто потому что… уставала. Да нет, не только уставала, а боялась признаться в собственной серости: у них семьи, дети, а у неё только больная надежда на выздоровление и пустые стены.
Температура держалась с позавчерашнего дня, а когда так резко пошла вверх, она машинально набрала номер старого знакомого. Он не поднял трубку, может, был занят, а может, не узнал номер. Наконец, отчаяние заставило её вызвать медбрата, рекомендации на которого случайно прочитала в интернете. Через полчаса дверь распахнулась, и появился парень в чёрной куртке с пугающе серьёзным лицом.
— Добрый вечер, вроде как я к вам? — сказал он, чуть смутившись, будто извинялся за то, что отнимает её время.
— Проходите. Извините бардак, у меня тут… ремонт души незавершён, — не очень ловко отшутилась Анна.
Он поставил свой кейс на стул и приступил к осмотру. Пока Анна мрачно смотрела в окно, за которым, казалось, всё сильнее грохотали проезжающие машины, довольствуясь тем, что жизнь продолжается, он быстро и синхронно готовил нужные препараты.
Первый укол дался ей не так уж легко, но второй пробудил в ней острый страх: почему всё зависит от человека, которого я вижу впервые в жизни? А что если он допустит ошибку? Или я уже обречена жить в таком состоянии — на грани между “почти здорова” и “вот-вот свалюсь”?
— Сильно болит? — послышался тихий вопрос.
— Чуть-чуть, — пробормотала она, стараясь выглянуть из-за взбитой подушки. — Простите, я, наверно, веду себя как ребёнок.
— Наоборот, вы терпелива. Уколы — вещь неприятная, да и внезапная простуда так измотала вас… — он кивнул на градусник на тумбочке.
Анна чуть смягчилась: голос был спокойный, тёплый, словно он уже не в первый раз пытается кому-то помочь. Она почти улыбнулась, глядя на его сосредоточенность.
После его ухода обрывки мыслей вновь захватили разум. На карточке, которую он оставил, было только имя — “Станислав” — и телефон. Стоило ли правда звать его снова? Может, лучше переждать, глотать порошки, справиться самой, чтобы никому не быть обязанной? Но организм не слушался, суставы ломило, а звон в ушах намекал на то, что одиночество — не лучшее лекарство.
Она лежала, пролистывая свою жизнь в уме: работу без выходных, холодающий роман, закончившийся ничем, гору незаконченных хобби. Почему я настолько зациклена на себе? Ей вспомнилась фраза, которую она когда-то бросила, закрывая дверь перед парнем, что предлагал съехаться: “Мне проще побыть одной”. Тогда казалось: вот оно, независимость, а теперь это похоже на изоляцию от всех и вся.
Через сутки она не выдержала и позвонила Станиславу. Полузабытым движением включила громкую связь и услышала вкрадчивое “да, я слушаю”. Он приехал быстро, снова аккуратно всё сделал, и в этой скромной тишине Анне вдруг захотелось поговорить. Даже странно захотелось — она так давно ни с кем не делилась. Уже и подружки, и бывший, и коллеги — все будто растворились в разное время. Станислав сидел в кресле, записывая что-то в блокнот. Анна глядела на его немного уставшее лицо и понимала: этот человек почти не знаком ей, но почему-то в его присутствии у неё нет отторжения.
— Можно мне сказать кое-что глупое? — вдруг вырвалось у неё.
— Конечно, — он чуть улыбнулся, отложив ручку.
— Я боюсь, что потеряла контроль над своей жизнью. Раньше казалось, всё идёт, как я планирую, а теперь… я вообще не знаю, куда иду. Мой бывший… он давно пропал. Я сама толкнула его прочь, а потом включила этот рутинный режим. Захотелось стать лучше, но как-то забыла, как это делать.
Он слушал внимательно, не перебивал. Она рассказывала о ночной работе, о блокнотах, полных невыполненных идей, о том, что решила изменить квартиру — но остановилась, так и не купив обои. Казалось, он понимает, что ей всего-то нужно выговориться. Когда-то это делали подруги, но сейчас она их утратила.
Три дня, три укола — её самочувствие начало выправляться. И вот однажды, после очередного посещения Станислава, она поднялась с постели и, едва переставляя ноги, пошла на кухню. Там на столе лежал забытый набор для маникюра. Сколько месяцев прошло с тех пор, как я последний раз чувствовала себя ухоженной? Быстрым движением пальцев она раскрыла футляр. Пилочка, ножницы, щипчики — целый микромир, где всё аккуратно распределено. Захотелось разложить свою жизнь по таким же ячейкам, где каждый предмет на своём месте.
Так стоп!!! Вы всё ещё не подписаны на наши каналы в Телеграмм и Дзен? Посмотрите: ТГ - (@historyfantasydetectivechat) и Дзен (https://dzen.ru/myshortsstorys)
Длинные волосы торчали во все стороны, а глаза горели подъёмом: пусть пока и слабым, но Анна ясно почувствовала перемену. Надо поднять тетрадь с планами — хоть один проект довести до конца. Краем глаза заметила старый пакет, в котором лежала разобранная швейная машинка. Когда последний раз я прошивала что-нибудь? Её тихо пробил нервный смешок: да, пора наводить здесь порядок.
При очередном визите Станислав осмотрел её уже без былой тревоги. Анна сидела на диване, ноги поджаты, а губы изогнуты в чуть болезненную, но настоящую улыбку. Он достал шприц, взглянул на неё, будто ждал: готова ли?
— Продолжим лечение?
— Да, — кивнула она, скидывая халат с плеч. — Я готова, в конце концов, дойти до конца.
— Сразу прошу, не перенапрягайтесь. Я видел, вы слишком активно стараетесь взять всё на себя. Иногда стоит попросить о помощи.
— Буду иметь в виду, — сказала она, отворачиваясь.
Последний укол прошёл чуть легче, хотя её и передёрнуло. Закончив процедуру, Станислав сел рядом, убирая инструменты. В воздухе повисла какая-то смешанная волна — то ли смущения, то ли тепла, к которому Анна и не была готова.
— Когда всё наладится, — тихо сказал он, — вы сможете вернуться к нормальной жизни.
— Я уже пытаюсь. Хотя «нормальная жизнь» звучит странно, — вздохнула она. — Но знаете, иногда нужно научиться принимать, что не всё мы можем контролировать.
— Согласен. Порой важнее не контроль, а понимание себя, — Станислав посмотрел ей прямо в глаза.
На губах Анны появилась лёгкая улыбка. Захотелось спросить его о чём-то личном, поделиться, что у неё впервые за долгое время появилось ощущение дружеского плеча — пусть и чужого. Но она лишь поднялась и прошагала к своей тумбочке, где лежали нераспакованные тестовые выкройки для шитья. Её взгляд был решителен.
Утром она проснулась без температуры и взялась за уборку. Медленно, но с упорством перебирала книжные полки, откопала старые альбомы с эскизами. Почему бы не возродить то, зачем я когда-то бралась с таким задором? Хилая энергия, которая ещё не до конца оформилась, подталкивала её прочь из этой хандры.
Спустя неделю Станислав позвонил сам. Хотел узнать, как она чувствует себя, и предложил приехать, чтобы убедиться, что курс лечения завершён правильно. Когда он пришёл, Анна едва узнала собственную квартиру: все эти разбросанные вещи почти исчезли, да и свет в её глазах уже не затухал.
— Я смотрю, вы успели многое сделать, — он скользнул взглядом по чистому полу.
— Да… я решила, что пора. Мне надоело существовать в куче мусора и сожалений. Кстати, я благодарна вам за поддержку.
— Это моя работа, — он улыбнулся. — Главное, чтобы вы доверяли мне и дальше… по-дружески хотя бы.
Анна заломила руки за спину. Она чувствовала симпатию к нему, но в то же время боялась сделать резкий шаг. Разрывы с людьми в прошлом до сих пор болели, и она не торопилась ринуться в неизвестность. Однако теперь понимала, что нужна не только физическая, но и душевная близость.
— Я хотела предложить вам чай. Это, конечно, не медицинская процедура, но вдруг и от этого немного полегчает?
— С удовольствием, — ответил Станислав и почесал затылок. — Надеялся, вы спросите.
Пока она возилась с чашками, стараясь не выглядеть смешной в стоптанных тапках и спортивных штанах, в груди родилось ощущение почти детской стеснительности. Она вспомнила, как давно не делала ничего подобного — не пила чай с гостем, не обсуждала что-то лёгкое и простое.
— Знаете, — произнёс он, отхлебнув горячий напиток, — вы будто стали совсем другой.
— Может, это и есть я настоящая, — улыбнулась Анна. — Просто раньше я запирала себя в четырёх стенах.
— Рад слышать.
Прошла ещё пара дней, и Анна ощутила, что усталая серость отступила. В квартире воцарился порядок, а она стала планировать свой день по часам, находя место и для шитья, и для работы. Когда Станислав появился в последний раз, чтобы окончательно убедиться, что уколы больше не нужны, она встретила его на пороге уже без тревожного вздоха.
— Ну как вы? — спросил он.
— Кажется, лучше, чем когда-либо, — сквозь легкий смех ответила она. — Хотя попа ещё ноет от уколов…
— Теперь ты выглядишь лучше, как твоя попа, — отшутился он, невольно покраснев.
Анна почувствовала, как в душе появляется хрупкое, но реальное ощущение будущего. Может, они и не станут друзьями или чем-то большим — но ей точно стало проще принимать себя, свои страхи и своё право быть уязвимой. И впервые за долгое время она не боялась чего-то нового. Она знала, что готова сделать следующий шаг в своей жизни — осознавая, что в ней всё-таки есть место и для доверия, и для радости.
