Когда Лена прошептала об изменах её парня, Оля ощутила колкий укол предательства. Ведь именно Лене она некогда доверила все тайны. Кому верить, если даже самые близкие обманывают?
Оле двадцать восемь, и каждый вечер она долго разглядывает себя в старом зеркале у прихожей: на его ободке уже целую вечность красуется тонкая трещина. Для неё это — привычная деталь, немой символ того, что в жизни неизбежны изъяны. Из квартиры Оля выходит нечасто, да и сердце своё словно кутает в шерстяной шарф: о сокровенном говорить не любит, боясь открыть собственные уязвимости. Она грезит о надёжной любви, которая сможет заклеить все эти внутренние дыры и научить доверять без опасений.
Главное утро её жизни — привычная пора между семью и восемью, когда солнечные лучи едва прорываются сквозь плотные шторы. Лена, давняя одноклассница, звонит, как только в чайнике закипает вода. Девушка ежедневно предлагает вместе выпить кофе, на словах заботливо интересуясь настроением Оли. Но у этих утренних ритуалов есть особый привкус тревоги: Лена слишком часто поддразнивает её сомнениями, вмешивается в личные мелочи, словно ищет предлог, чтобы быть рядом в любой сложный момент.
Квартира Оли когда-то казалась ей островком уюта: мягкие подушки, фотографии на стенах, запечатлевшие лучшие моменты юности. В этих снимках Лена тоже присутствует, весело прижимается к Оле, обнимает её за плечи. И всё же в последние месяцы Оля то и дело ловит себя на ощущении, что в этой дружбе что-то дало трещину. Лена оказывается в курсе любых размолвок между Олей и её парнем, Славой, подливает масла в огонь как бы невзначай, советуя ей почаще проверять его телефон. Оля начинала сомневаться, но старалась отгонять от себя нехорошие мысли.
Слава любил Олю по-своему, но часто злился на её застенчивость и отсутствие решительности. Ему хотелось, чтобы она смелее говорила о своих желаниях. Он шутил, что она слишком замкнута, будто цветок, ещё не раскрывшийся в полуденном зное. Лена, напротив, вечно цвела сочной экзотикой: громкий смех, яркие наряды, беззастенчивое обращение с чужим вниманием. Оля всё это замечала, однако не придавала особого значения, пока не заметила, что Слава с Леной находят общий язык чуть слишком легко.
Однажды утром, когда Оля, как всегда, неспешно листала ленту новостей и допивала холодный чай, раздался звонок: Лена хотела срочно поговорить. Девушка пришла на порог слишком бодрой, воскликнула, что вся эта затея с отношениями в корне не подходит Оле. И тут же добавила, будто мимоходом, что сама давно присматривается к Славе:
— Ну, не жалко мне твоего парня, знаешь ли. Если упустишь его — подберу.
Она улыбнулась беспечно, словно шутит, но в её голосе слышалось предвкушение. Оля обомлела от прямоты, а сердце сжалось в болезненный узел.
Позже Слава огорошил её признанием: он действительно тянется к Лене, считает её «легче на подъём» и «веселее». Между уколами стыда, он всё же отметил, что устал от осторожности и недосказанности в отношениях с Олей. Та, не желая слышать оправданий, собралась и ушла, хлопнув дверью. Всю ночь она рыдала над обрывками общих фотографий, осознав, что теперь Лена заняла её место. Наступила точка невозврата: она решила, что больше не желает видеть эту «подругу», а от Славы ей и вовсе ничего не нужно. Она отменяет все общие встречи, убирает фотоальбомы и начинает понимать, что старые связи порой лишь маскируют разрушительные отношения.
Первые дни после разрыва казались Оле бесконечным коридором боли. Она металась по пустым комнатам, стараясь осознать, в какой момент Лена начала подбираться к её счастью. Задним числом вспоминала колкие замечания, двусмысленные фразы, неспешные взгляды. Раньше ей казалось, что Лена просто яркая подруга, любящая привлекать к себе внимание, но теперь все эти мелочи сливались в единый зловещий узор. Перестав брать трубку, Оля избегала любых упоминаний о Славе и больше не открывала ту трещину на зеркале: она висела перед глазами, напоминая обо всём, что пошло не так.
На четвёртый день тишину в квартире нарушил звонок в дверь. Это пришёл их общий друг Кирилл, бывший одноклассник, когда-то приятель для обоих — и для Оли, и для Лены. Он принёс пакет продуктов, растерянно опустил взгляд и предложил помощь:
— Я видел Лену со Славой в клубе. Мне стало не по себе. Ты держишься?
В ответ Оля попыталась сжать губы и кивнуть, но в груди у неё разлилась горечь: она больше не знала, как относиться к людям, которые поддерживают контакт и с ней, и с предателями. Кирилл, будто чувствуя её напряжение, мягко добавил:
— Я на твоей стороне, если что. Просто скажи, чем помочь.
Так стоп!!! Вы всё ещё не подписаны на наши каналы в Телеграмм и Дзен? Посмотрите: ТГ - (@historyfantasydetectivechat) и Дзен (https://dzen.ru/myshortsstorys)
Он старался её утешить, уговаривал собраться на прогулку к парку у реки, напоминавшему о школьных вечерах, которые они проводили вместе. Сначала Оля отмахивалась, не смея выходить из своего кокона. Но Кирилл был настойчив: он показал ей старое фото, где Оля сияет счастливой улыбкой, а Лена шутит за её спиной. На том снимке Слава ещё не присутствовал — там были только одноклассники, беззаботные и жизнерадостные. Кирилл хотел, чтобы она вспомнила, как умела радоваться без чьего-либо одобрения.
Однако воспоминания о дружбе с Леной отравляли эти добрые мотивы. Оля припоминала, как она сама когда-то помогла Лене выбраться из скандала со старшим кавалером, поддерживала её финансово, одалживала платья на свидания. И теперь казалось, что вся эта доброта была превращена в оружие: стоило Оле дать слабину, и подруга воспользовалась уязвимым моментом. С каждой мыслью сердце сжималось сильнее, но она ловила себя на странном желании оправдать Лену. Может, Лена не из злости разрушила её отношения? Может, она слишком беззаботна и не понимает последствий?
Чем дольше Оля обдумывала ситуацию, тем сильнее сознавала, что дело не только в Славе. За годы глухой привязанности к этой дружбе она привыкла соглашаться с упорными вторжениями Лены в её личное пространство. Любая вечеринка, любое высказывание — Лена там же, блистает и незаметно начинает определять повестку дня. Оля вспоминала, как в институте Лена проверяла её сообщения, советовала, как одеться, каким парнем увлечься, а от каких друзей держаться подальше. Тогда это казалось милой заботой, но теперь выглядело словно скрытое стремление руководить чужой жизнью. Собственное счастье Оли давно было подменено какой-то искусственной заботливостью.
На пятый день она согласилась на вечернюю прогулку с Кириллом. Город светился жёлтыми фонарями, воздух был прохладным, и, пока они бродили по набережной, он развернул целую программу реабилитации: предложил Оле записаться на курсы йоги, пересмотреть список знакомых, поработать над самооценкой. Устало усмехнувшись, она всё же приняла к сведению: да, пора заняться собой, пора прекращать надеяться, что кто-то извне решит её проблемы или убережёт от новых ран. Ведь каждый раз, скрываясь за чей-то заботливой улыбкой, Оля платила за это доверием, которое ей возвращали предательством.
Вскоре она начала с осторожностью выстраивать новые границы. Утром вставала пораньше, готовила себе завтрак без чужого участия, перестала поддаваться желанию позвонить Лене и выговориться. В глубине души всё ещё тлела обида, но поверх неё начинал прорастать самоуважение. Оля листала заметки на мобильном, составляя список фильмов, которые давно хотела посмотреть. Раньше ей почему-то хотелось это сделать вместе с Леной — теперь же она думала: «А что, собственно, мешало смотреть их одной?» Ей уже не нужно было одобрение подруги.
Полтора месяца прошло в таком полуигнорировании прежнего круга. Лишь однажды Лена написала короткое сообщение:
«Надеюсь, ты не слишком на меня злишься. Мы ведь подруги?»
Оля не ответила, но вся внутри сжалась. Хотелось возразить, выговорить, выплеснуть обиду, да только сделать это было равносильно новому шагу к восстановлению доверия. А доверять снова? Нет, она пока не готова. Так в глубинах её души вызревало решение наконец отпустить всё лишнее и зажить собственной жизнью.
На встрече выпускников, куда Оля пришла с дрожью в коленях, собрались человек двадцать. Кто-то уже завёл детей, кто-то уезжал в другие города и вернулся лишь поглазеть на старые стены. Впритык к Оле подошла Лена, как ни в чём не бывало расцеловала её в щёку, шёпотом заискивающе спросила:
— Давно не виделись, ну что, простила меня?
Сердце Оли громко билось, ведь за спиной стоял Слава, теперь уже в официозном статусе «лениного парня». В ушах шумело, будто кровь кипела от смеси стыда и гнева. В этот миг ей показалось, что все вокруг затаили дыхание и смотрят на них.
Лена начала несвязно оправдываться: мол, никто никого не предавал, просто так получилось, «ведь если бы не она, Слава всё равно ушёл». Оля слушала и вдруг поняла, что устала от бесконечных манипуляций и красивых оправданий, от чопорной улыбки, за которой кроется жажда контроля. Сжав кулаки, она посмотрела Лене в глаза и ровно сказала:
— Я не забуду. Спасибо, что показала мне правду о себе и обо мне самой.
Лена отпрянула, кажется, хотела воскликнуть что-то в свою защиту, но Оля уже развернулась и вошла в гул толпы старых знакомых, решительно пересекая границу между былым и настоящим.
Уже дома, в ночной тишине, она смотрела в то самое зеркало, с трещиной по краю. Но теперь трещина не казалась ей уродливой: напротив, она была меткой пережитых испытаний. Оля ощутила, как в груди поднимается волна тепла — не к кому-то другому, а к самой себе. Наконец-то ей не нужно бояться осуждения или упрёков, терпеть льстивую тревожную «подругу», стараться выглядеть милой ради чужих одобрений. Лена осталась в прошлом, а Слава вместе с ней.
Налив себе чашку горячего чая, Оля усмехнулась воспоминаниям о глухих разговорах на кухне, о том, как с каждым глотком кофе за ненужными советами она чувствовала горьковатое послевкусие. Теперь вкус был другим — терпкий, но чистый. В голове сами собой сложились слова: Верить стоит только тем, кто любит искренне, а не тем, кто произносит красивые фразы для собственного удовольствия. Она легла спать с ощущением, что светлая подсветка новой жизни уже загорелась — стоит лишь открыть глаза пошире.
