Когда в офисе задребезжал стационарный телефон, Татьяна Воландемортовна вздрогнула. Она сидела, обхватив чашку кофе, и машинально смотрела в экран мобильника, будто ждала какого-то сообщения. Резкий звук не прекращался, будто настойчиво звал именно её. Вдруг рядом возник помощник с небрежной усмешкой и тихо произнёс:
— Ты смотри, что привезла для нас.
Она вскинула голову и зачем-то улыбнулась. Обычно её вид вызывал у коллег дрожь в коленях — то ли строгий взгляд, то ли острая критика, которую она раздавала направо и налево. А сегодня на ней было что-то ярко-розовое, такое несвойственное, словно взятое у начинающей модницы. Помощник, поправляя галстук, добавил:
— И ещё этот телефон не умолкает, точно о чём-то важном сигналит.
Татьяна, неохотно поставив кружку, медленно подняла трубку.
Тишина висела несколько мгновений, но она всё равно напряглась, как будто ожидала услышать крайне неприятное известие. В итоге положила трубку и ещё минуту сидела неподвижно, стискивая подлокотники. Рядом проходил Алексей и бросил бдительный взгляд, словно проверял, не закатается ли она в знакомую тираду насчёт опоздания с отчётами. Но Татьяна покосилась на него с неожиданной добротой. Алексей ощутимо растерялся.
Лена, самая юная из отдела, протянула Татьяне принесённые из кухни салфетки. Сама с испугом смотрела ей в глаза, ожидая обычной резкости. Однако услышала тихое «спасибо». Коллеги, наблюдавшие за сценой, в лёгком оцепенении, будто видели перед собой не ту самую Воландемортовну, а совершенно другого человека.
Накануне все уже заметили, что она перестала ходить в угрюмом чёрном пальто и больше не бросала язвительных реплик в чате отдела. Некоторые решили, что это очередная игра, некая глубоко продуманная стратегия запугивания. Но вопросы множились, когда она вдруг принесла коробку с заварными пирожными и, поставив её на общий стол, пригласила:
— Угощайтесь.
В первое мгновение никто не притронулся к пирожным. Сотрудники переглядывались, переговаривались шёпотом, будто проверяя, нет ли тут подвоха: вылетит ли она теперь из-за угла с саркастическим криком, что они съели не то, что предназначалось для клиентов?
— А я попробую! — вдруг решился Алексей и откусил кусочек. Несколько секунд он жевал аккуратно. Потом улыбнулся и негромко сказал:
— Да вроде вкусно.
Все задышали немного свободнее: значит, вроде бы можно довериться новогоднему послевкусию и странно приветливому настрою Татьяны. Постепенно коробка опустела, а вокруг неё возникла тихая болтовня. Лена подошла ближе и спросила:
— Татьяна Воландемортовна, всё хорошо? Вы как-то… Добрые стали.
Та словно застеснялась. Положила ладонь на свой яркий рукав и быстро ответила:
— Нормально всё, не волнуйся.
Она смотрела на Ленины волосы, собранные в хвост, и слегка хмурилась, будто подбирала слова. Потом отвела взгляд и сделала вид, что срочно занялась документами на столе. Но по выражению её лица было ясно: отчего-то ей стало даже тепло от этого вопроса. Коллеги, увидев такую метаморфозу, терялись в догадках. Это ли не дурной знак?
В коридоре зашептались особенно громко, когда заметили, что Татьяна вновь идёт за кофе, но не бросается угрюмыми взглядами, а здоровается с каждым, кто попадётся навстречу. Даже с теми, на кого раньше она смотрела как на досадную помеху. Её поход за кофе давно стал притчей в коллективе: «Если Воландемортовна встала за эспрессо, жди командного разноса». Но сегодня всё оказалось иначе.
— Слушай, а вдруг она добавила что-то в эти пирожные? — вполголоса сказала Лена Алексею, когда они пересеклись возле кулера.
— Думаешь, она теперь нас порежет своей добротой? — хмыкнул Алексей. — Ну, если честно, я тоже слегка боюсь.
Лена вздохнула, обняв папку с документами. Вид у неё был встревоженный. Она помнила холодные замечания Татьяны, помнила, как та умела одним словом принижать человека. Но, с другой стороны, эта улыбка… — неужели в ней нет подвоха?
К обеду сотрудники решили устроить импровизированное совещание. В маленьком конференц-зале кто-то нервно перешёптывался, будто обсуждал средневекового короля, неожиданно проявившего милость к придворным. Все понимали, что поведение босса может обернуться чем-то непредсказуемым.
— У вас есть идеи, как дальше с ней общаться? — тихо спросил Денис, ссылаясь на новый образ Татьяны.
Лена взяла на себя смелость:
— Может, она просто устала быть «злой». Ей хотелось немного участия… И внимания.
Так стоп!!! Вы всё ещё не подписаны на наши каналы в Телеграмм и Дзен? Посмотрите: ТГ - (@historyfantasydetectivechat) и Дзен (https://dzen.ru/myshortsstorys)
Скептичный взгляд Алексея говорил: «Сомневаюсь». Он провёл рукой по волосам и мрачно добавил:
— Уж больно резко всё изменилось. Не верится, что она вдруг осознала и стала хорошей.
Однако большинство коллег — потрясённо пережёвывая утренний сюрприз с пирожными — склонялись к тому, что нужно попробовать наладить контакт. Ведь не каждый день Воландемортовна угощает сладостями.
К вечеру кто-то заметил, что Татьяна выбежала в коридор с заплаканными глазами. Потом она вернулась, будто ничего не произошло, ровно села на своё место, щуря глаза, как после бессонной ночи. Опять этот телефон зазвонил, и она схватила трубку, глотая ком в горле.
— Знаете, я давно хотела поговорить, — наконец прозвучало из глубины кабинета. Она поставила трубку, встала и оглядела всех. — У меня… Были проблемы. Не только рабочие. Я понимаю, что вела себя жёстко. Простите.
Гробовая тишина накрыла этаж. Впервые она говорила о личном при всех. Раньше и предположить никто не смел, что Татьяна вообще способна на извинения. А уж тем более при свидетелях.
— Есть такие моменты, когда чувствуешь, что все вокруг только и ждут твоей ошибки, — её голос дрогнул. — А ты пытаешься защититься.
Она усмехнулась горько, отвернулась, и коллеги увидели, что её руки дрожат. Потом кто-то — кажется, Лена — тихо произнёс: «Мы и не знали». Видимо, это подействовало на Татьяну как сигнал к дальнейшему откровению.
— Я раньше думала, что если не буду жёсткой, вы меня просто втопчете в землю, — призналась она. — Ведь начальнику нельзя проявлять слабость.
Она сглотнула, и что-то рассыпалось внутри этой ледяной фигуры. Команда наблюдала в растерянности: Воландемортовна оказалась жива, уязвима и, возможно, давно мечтала о нормальном общении. Алексей покачал головой, сдвинул брови, но теперь уже без былой враждебности. Ему, кажется, сделалось неудобно, что он так долго видел в Татьяне одну только опасность.
Настал следующий день. Татьяна, будто забыв о прежних суевериях, явилась в офис в новом жёлтом жакете, поздоровалась со всеми от души. Лена застыла с папкой у стола, а затем быстро выдала:
— Мы тут подумали… Может, мы вместе посидим в кафе после работы?
Татьяна вскинула брови:
— Это вы… Меня приглашаете?
Лена смущённо улыбнулась и кивнула. Словно разбилась давняя преграда в их маленьком коллективе. Денис предложил выбрать место, Алексей согласился подвезти, хотя в прошлый раз у него были отговорки. Люди делали шаги навстречу — и им нравилось узнавать, что Татьяна умеет смеяться взаправду, а не смеяться над кем-то.
В коридоре, однако, слышались и язвительные комментарии самых осторожных: «Ну посмотрим, что дальше будет. Может, это временное помешательство». Но когда в конце рабочего дня они действительно пошли в соседнюю кофейню и разговорились за чашками какао, стало понятно, что перемены всерьёз. Татьяна рассказывала, каким серым казался ей коллектив, когда она понимала, что коллеги замолкают при её появлении. Ей захотелось разорвать этот стереотип и найти общий язык. Пусть запоздало, пусть неловко, но стремление к теплу пересилило страх осуждения.
Поздно вечером, уходя из кафе, они стояли у входа, глядя на заснеженный тротуар. Кто-то громко чихнул, кто-то махал рукой такси. Татьяна Воландемортовна стояла рядом, поддёргивая воротник, улыбалась коротко:
— Спасибо, что приняли моё приглашение. Или я ваше? В общем… Спасибо.
На следующий день этот офис уже нельзя было назвать прежним. Утром коллеги ждали пирожных не из страха, а в нетерпеливой охоте за добавкой. Смех зашумел громче, за обсуждениями проектов чувствовалась поддержка. Когда раздался звонок телефона, Татьяна не вздрагивала, а всего лишь брала трубку и решительно говорила: «Да, мы готовы к работе».
Теперь самое привычное её движение — пойти за кофе — приносило улыбку остальным. И никто больше не думал, что Volандемортовна готовит очередную бурю. Она нашла в себе то, чего всем давно не хватало: смелость признаться в собственной уязвимости и позволить остальным впустить её в круг доверия.
Оглядываясь на своё жёсткое прошлое, она понимала: любой человек может стать для окружающих и тираном, и другом. Всё решают готовность открыть дверь и желание найти хоть одну искорку понимания с теми, кого раньше считал чужим.
