Анна поднялась на крыльцо детского сада и на мгновение задержала руку на входной двери. Из приоткрытого окна уже доносился приглушённый гул голосов, смех и звонкий счёт «один-два-три». Раннее утро, солнце пробивается сквозь облака, и хочется верить, что впереди — тихий, радостный день. Но внутри Анны что-то скребёт, беспокойство не отпускает с той самой минуты, когда её дочь Соня сказала: «Мама, Кирилл снова отобрал у меня поделку и порвал её».
— Всё в порядке, малышка, — прошептала Анна, поправляя ленточку в волосах дочери. — Просто будь осторожнее, хорошо? И если что — сразу зови меня.
Девочка слегка кивнула, вытирая кулачком уголок глаза. Анна тяжело вздохнула: она знала, что жаловаться воспитателям — дело пустое. Любая попытка призвать хулиганистого Кирилла к ответу натыкалась на скучающий взгляд его матери, словно Анна выдумывает проблему. «Мальчик просто активный, он так играет», — обычно слышалось в ответ.
Сегодня всё пошло куда хуже. Анна уже собирала Соню после утреннего занятия, когда услышала резкий хруст: в центре игровой зоны Кирилл что-то сгрёб своими руками и сдавил. Позвонил колокольчик, зовущий всех на короткий сбор, а в ту же секунду раздался надрывный плач. Оказалось, что Кирилл разорвал новую бумажную композицию, над которой Соня трудилась почти неделю. Дети застыли, кто-то отшатнулся, кто-то прыснул в сторону, а Анна почувствовала, как внутри неё вскипает возмущение.
— Ты что делаешь? — крикнула она, мгновенно сбавив голос, стоило ей заметить, с каким безразличием Кирилл смотрит на Соню. — Это ведь её работа, нельзя так!
Мальчик пожал плечами и, не говоря ни слова, бросил обрывки на пол. Отошёл к стулу, начав демонстративно чесать затылок, будто бы этой сцены и не было вовсе. Анна покраснела от гнева: она представляла, как расскажет обо всём маме Кирилла, как попробует объяснить: это же не о простой бумаге речь, а о грубом попирании чужого труда. Но в тот же момент в дверях возникла женщина, растворённая в телефоне, и равнодушно сказала, что «беспокоиться не о чем», мол, её сын особенных бед не причиняет.
— Успокойтесь, у детей всё быстро проходит, — пробормотала та, приподняв бровь. — Не преувеличивайте, у вас дочка слишком ранимая.
Анна почувствовала, как Соня вжимается в её ногу. Сколько раз она пыталась достучаться до этой матери? Каждый раз слышала либо отмахивание, либо немногословное «Мальчики будут мальчиками». Звонок, позвавший детей играть во дворе, стих, и Анне казалось, что в коридоре слишком душно.
— Сколько ещё так будет продолжаться? — тихо спросила она у самой себя и услышала в ответ собственное полузабытое эхо:
Может, взрослым стоит научиться разговаривать друг с другом, прежде чем учить детей?
Вечером Анна не удержалась и позвала в гости ещё двух матерей — они сидели за круглым столом на кухне, отвернув тарелки с недоеденными котлетами и сделав вид, что ужин им не слишком-то нужен. Обсуждали, почему в группе постоянно возникают конфликты, и можно ли повлиять на эту агрессию. Одна из женщин, Ирина, призналась, что её сын Серёжа уже несколько раз жаловался на Кирилла. Но воспитатели лишь разводили руками: «Ой, ребята сами разберутся».
— Вот и разбираются, — горько усмехнулась Анна. — Только у нас-то дети плачут, а тот «разбирается» через силу и унижение. Как вырастет такой человек? Неужели родителей ничего не настораживает?
Так стоп!!! Вы всё ещё не подписаны на наши каналы в Телеграмм и Дзен? Посмотрите: ТГ - (@historyfantasydetectivechat) и Дзен (https://dzen.ru/myshortsstorys)
Ирина пожала плечами. Другая мать, Светлана, хотя и была на стороне Анны, заявила, что «сама ничего не сделаешь», надо обращаться к заведующей. Анна понимала, что в их руках слишком мало механик: воспитательница давно устала от скандалов, а мама Кирилла покивает, скажет: «Ну вы же понимаете, дети…», и убежит разговаривать по телефону.
На следующий день Анна подготовилась: она заранее договорилась с несколькими родителями встретиться после занятий во дворе. Когда колокольчик снова собрал группу, Анна встала прямо перед дверью, будто преграждая путь маме Кирилла. Сзади подошли Ирина и ещё пара человек, в глазах которых читалось молчаливое согласие.
— Мы не хотим, чтобы наши дети превращались в каких-то жестоких существ, — сказала Анна, сжимая пальцами кулон на шее. — Давайте вместе подумаем, как объяснить им, что мир не вертится вокруг одного ребёнка.
Мать Кирилла, видимо, не ждала такого напора. Она приподняла сумку, словно собираясь уйти, но Анна резко прервала её движение:
— Пожалуйста, поймите: если оправдывать каждое нехорошее действие фразами «он у меня особенный», «все мальчишки такие», мы сами формируем человека, который не признаёт чужих границ и не чувствует боли другого. Вы правда хотите, чтобы Кирилл вырос бессердечным?
Женщина нахмурилась, чуть прикусила губу. Похоже, подобного на неё ещё никто не вываливал. Сзади начала шевелиться стайка родителей, кто-то готов был вмешаться, но Ирина нашла нужные слова:
— Просто примите, что агрессия — это не безобидная шалость. Что детей следует учить уважительно относиться друг к другу.
В коридоре повисла напряжённая пауза. Кирилл скучающе катил под ногой кубик, а Соня осторожно глядела из-за двери, подрагивая губами. Анна решилась, склонила голову и тихо добавила:
— Он ведь тоже может вырасти несчастным, если почувствует, что ему всё позволено, а другие люди для него — пустое место. Разве вы этого хотите?
Мать Кирилла смотрела то на Анну, то на плотное кольцо родителей. Словно поняв, что отмахнуться уже не выйдет, она сделала глубокий вдох и наконец убрала телефон в сумку. За дверью в приёмной радостно залопотали другие дети, и на миг показалось, что в воздухе проскочила искра понимания.
— Ладно, — с неохотой произнесла она. — Я… я поговорю с ним. И с воспитателями тоже. Вы правы, как-то не придавала этому большого значения.
Анна почувствовала, как непривычная лёгкость заполняет её сердце. Соня аккуратно выглянула, прижалась к матери. Кирилл стоял чуть поодаль, хмуро разглядывая всех. Возможно, всё не решится одним разговором. Но Анна всегда верила, что если родители перестанут равнодушно отводить глаза и станут вместе делать что-то хорошее, наступит то самое утро, когда стихают звонки и не слышно хруста от разорванных поделок.
