Он вышел из квартиры, закрывая дверь так осторожно, словно боялся разбудить крохотного малыша. За тихим щелчком раздался протяжный плач ребёнка, и Оля, замершая в коридоре, чуть прикусила губу. В руке у неё было старое письмо — остаток тех дней, когда она ещё верила, что можно сохранить семью.
Она медленно провела пальцами по жёлтым строчкам, вспоминая, как всё начиналось. Шорох бумаг заглушил крики, но не мог перекрыть её собственное сердцебиение, рвущиеся наружу сомнения и странное ощущение, что больше нет пути назад.
Она сделала шаг к приоткрытой двери, взглянула на плачущего малыша и прошептала:
— Я обещала нам семью… но я врала.
Под колыбелью лежал пакет с детскими полотенцами, а сверху торчала свадебная фотокарточка: два человека, неловко улыбающиеся в камеру. Оля оглядела тесную комнатку с видавшим виды диваном, где ещё недавно пыталась говорить с бывшим. Теперь она не понимала, как уместить здесь все свои надежды и одновременно убежать от них.
Ребёнку не хватало ласки. Её тосковавший взгляд то и дело опускался на крошечные ручонками, которые беспомощно сжимали воздух. Ему нужны были крепкие объятья, но она сама дрожала от ощущения, что вся жизнь идёт куда-то не туда. Та самая неслушающаяся прядь вновь высвободилась из хвоста, щекотнула щёку, и она откинула её машинальным движением.
— Ты не одна, у тебя есть я, — несколько дней назад сказала подруга, влетев к ней с пакетом каких-то билетов и шоколадкой. Оля тогда промолчала: разумом она ценила поддержку, но сердце кричало, что ей нужно не это. Ей нужно было вернуть покой, а вместо покоя повсюду разрасталась тревога.
Позже раздался звонок. Она вскинула телефон, увидела незнакомый номер и мгновенно напряглась. Юрист говорил почти без эмоций, но каждое его слово пронзало, словно ледяная игла:
— Шансы малы. Придётся доказать вашу версию в суде.
Оля заставила себя дышать глубже. Теоретически она знала, как отвечать. На практике — хотела провалиться сквозь землю.
— Я всё смогу изменить, — пробормотала она, когда ложилась спать в ту ночь. — Надо только постараться.
Но наутро её сердце ухнуло в пятки: если Паша, биологический отец, откажется контактировать, если он продолжит прятаться от тестов, что тогда? А если наоборот — потребует тест ДНК, потребует признаний и правды, которой она сама толком не хотела видеть?
Она всё-таки решилась позвонить ему первой. Телефон лишь надрывно гудел, пока она тянула по подоконнику вялые вьющиеся листья. Ответа не поступило. Отказ. Или молчаливое игнорирование. Тревожно глянула на маленькую фигурку в кроватке. Каждый вдох ребёнка отзывался в ней новым уколом вины.
Вторая попытка состоялась через два дня. На этот раз Паша ответил, но сразу перешёл к делу:
— Ты уверена, что это мой?
В её голове пронеслось: Как я могла так врать? — и не только ему, но и себе. Нечленораздельно промычав что-то о тестах и возможностях встреч, Оля выдохлась и положила трубку. На душе осталась колючая пустота.
Юрист подливал масла в огонь: нужно в срочном порядке предоставить доказательства отцовства. А ещё лучше — пройти тест совместно. Она слушала его ровный голос и чувствовала, что почва окончательно ускользает из-под ног. Ребёнок тоненько покряхтел у неё на руках, и Оля вдруг застыла: кто-то же обязан заботиться о нём, кроме неё самой.
Она вспомнила, как подписывала чужое имя в документах, надеясь сохранить видимость семьи. Тогда казалось, что всё как-нибудь образуется. Но образовалась лишь смесь вины и страха. Теперь ей следовало пойти другим путём и хотя бы раз сказать правду, какой бы жестокой она ни была.
Оля написала письмо Паше. Тихим вечером, отослав исчерканный лист по электронной почте, она сидела и думала, зачем цепляется. И что если он никогда не простит? Внутри перекатывались волны надежды: а вдруг появится здравый смысл, и он согласится вместе пройти все проверки? Но мысль о том, что обман может разрушить её жизнь окончательно, порой казалась невыносимой.
Неожиданно телефон зазвонил. Имя Паши высветилось на экране. Оля сглотнула:
— Алло?
— Давай встретимся, — его голос был холоден. — Я хочу узнать, что ты скрываешь.
Захотелось бросить трубку, но она стиснула зубы, обещая себе перестать бегать от последствий.
Настал день встречи, и она вышла из дома чуть раньше, оставив малыша на час подругиной сестре. В груди стучало так, что едва ли не заглушало шаги на лестничной площадке. Солнце било в глаза, весенняя прохлада обжигала руки, и каждый проезжающий мимо автомобиль казался чужим, враждебным.
Так стоп!!! Вы всё ещё не подписаны на наши каналы в Телеграмм и Дзен? Посмотрите: ТГ - (@historyfantasydetectivechat) и Дзен (https://dzen.ru/myshortsstorys)
Паша ждал её в безликом кафе у вокзала. Она прошла сквозь гул голосов, машинально перехватила выбившуюся прядь.
— Ну? — Он посмотрел на неё без улыбки. — Расскажешь, почему сразу не сказала правду?
Она пыталась что-то придумать, но все варианты звучали фальшиво. Он смотрел на неё невесомо-спокойно, будто она была ему безразлична, и это почему-то ранило сильнее всего.
— Я боялась, что ты не захочешь знать о ребёнке. Боялась, что всё потеряю.
— А сейчас? — Он откинулся на спинку стула. — Что изменилось?
Оля закрыла лицо руками, ощущая жар в глазах. Разговоры за соседними столиками меркли, оставалась только эта безжалостная правда.
— Я… я не знаю. Я просто не хочу, чтобы он рос без отца.
Паша скрестил руки на груди, брови сдвинулись.
— Я не могу понять: ты хочешь моей помощи или просто официальный статус?
Она вздохнула.
— Может, и то, и другое. Может, я просто хочу, чтобы он был не только моей ответственностью… а мы когда-то были близки, помнишь?
Паша мрачно кивнул, с отчуждённой тоской глядя в окно.
— Да, были. Но я уехал не просто так.
За этим простым признанием стоял целый мир разочарований, который она не решалась расшевеливать. А он, похоже, именно этого и боялся — сделать шаг в прошлое, где всё пошло не по плану. Лёгкий стук посуды, запах чужой еды, серое небо за стеклом: Оля вдруг словно увидела себя со стороны — измотанную, с распущенными волосами и дрожащими пальцами, пытающуюся справиться с жизнью, которую сама не до конца понимает.
Паша встал так неожиданно, что она вздрогнула:
— Давай сделаем тест. Потом решим.
В его голосе прозвучала горечь. Он записал телефон юриста, сказал, что свяжется. И вышел, оставив за собой тот же знакомый щелчок двери на выходе из кафе.
Оля осталась сидеть. Горький ком в горле застыл, и она долго смотрела в чашку с уже остывшим чаем, пока официант не спросила, будет ли она заказывать что-нибудь ещё. Оля покачала головой, и тогда ей на миг почудился далёкий писк — будто где-то плакал ребёнок.
Она почти выбежала из кафе, притормозила между людьми на перроне, глядя на бесконечный поток пассажиров с сумками. Сверившись со временем, рванула домой. Всё, что она хотела, — это поскорее оказаться рядом с сыном и впервые за долгое время обнять его так, чтобы он чувствовал её тепло. Чтобы они оба знали: у них всё ещё есть шанс на непростую, но искреннюю жизнь.
Солнце уже садилось, когда она поднялась на четвёртый этаж. В квартире было тихо. Малыш спал, сжимая маленький кулачок возле румяной щёчки. Оля присела напротив кроватки, положила письмо сверху на батарею и посмотрела на сына, пытаясь сдержать дрожь рук.
— Я так старалась… а теперь только и осталось, что сказать правду, — пробормотала она, чувствуя горячие слёзы, открывающие перед ней что-то новое. Может, это был тот путь, на который ей стоило встать гораздо раньше.
С того дня Паша звонил редко, но без долгих молчаний. Они общались коротко и сухо, договаривались о тесте. Юрист напоминал о документах, она же мечтала скорее закончить эту боль. И всё-таки внутри, среди голых стен её маленькой квартиры, прорастала надежда, что когда всё закончится, кто-то примет важное для ребёнка решение. И даже если она останется одна, она будет знать, что сделала всё, чтобы быть честной и перестать врать самой себе.
Ребёнок заплакал во сне, и Оля мягко взяла его на руки, укачивая и прижимая к себе. Он тут же притих, уткнувшись носиком в её плечо. Она ощутила, как от этого маленького существа идёт почти невыносимая сила жизни. Закрыв глаза, она вспомнила тот вечер, когда они с Пашей ещё были парой, когда всё казалось таким простым и счастливым. Если бы можно было обернуться назад…
Но жизнь шла лишь вперёд, и теперь она понимала, что впереди есть и страх, и покаяние, но главное — есть ребёнок, который заслуживает правды. Оля крепче прижала малыша к себе, чувствуя, как внутри неё что-то сдвигается, ломая прежние иллюзии. Впервые за долгие недели она ощутила своё сердце живым и готовым идти дальше, даже если это будет идти в одиночку.
