Он и сам не понял, как уловил эту тихую взрывную волну: двое его сотрудников зашли утром в кабинет и с порога заявили, что уходят. Увольняются прямо сейчас, без отработки. Вадим, начальник отдела, машинально мигнул, словно хотел переспросить, но застыл на месте — на языке уже вертелся привычный окрик, однако его словно парализовало.
— Почему? — выдавил он, чувствуя, как внутри поднимается досадное замешательство. Или это страх?
Маша, обычно приветливая девушка, отвернулась к стене, а Кирилл, разложив на столе бумаги, со вздохом потянулся к привычной авторучке. Никто не хотел смотреть ему в глаза.
Заставив себя сделать очередную затяжку, Вадим понял, что успел выкурить почти половину пачки. Серебристые пряди на висках слегка взмокли, хотя в офисе работали два кондиционера. Эти двое сотрудников, на которых он полагался, — они вдруг решили выдернуть свои корни из его отдела без предупреждения. В округе гудели голоса остальных коллег: кто-то спорил о том, что делать с новым клиентским проектом, кто-то печатал на клавиатуре со скоростью света, а кто-то по привычке шумно звал курьера с документами. На его гигантских часах, висевших напротив, было девять утра. Как не вовремя.
Он посмотрел на пепельницу, полную до краёв, киксанул бычок и сунул пачку сигарет в ящик.
Ни Маша, ни Кирилл не стали повышать голос. Они выглядели уверенно, хотя Вадиму казалось, что они и сами подсознательно дрожат под его взглядом. Но всё-таки они пришли явно подготовленными: подписанные заявления об уходе и готовность оставить рабочие места прямо сегодня.
— Вы же знаете, что мне пришлось всё перекроить, когда мы брались за этот проект. Как вы можете? Хоть пару недель останьтесь, передайте дела, — он пытался удержать спокойствие, но в какой-то момент голос выдал напряжение.
Кирилл пожал плечами:
— Я устал пахать за двоих, а получаю только на полставки больше, чем стажёр. Мне уже всё равно.
Маша тихо пробормотала:
— Условия не меняются годами, нет перспектив. Простите, но я ухожу.
Вадим взялся за ручку и передвинул к себе их заявления. Он прекрасно ощущал, как внизу живота нарастает нехорошее жжение. И словами было уже трудно выкроить хоть кусочек надежды. Он зажмурился на миг, вспоминая, как сам годами пробивался к этому кабинету, стараясь заслужить доверие директора, поднимая проект за проектом. Теперь вот всё катится ко всем чертям.
Сложив бумаги, он попробовал говорить без дрожи:
— А как же отдел? У нас нет резерва, вы об этом знаете. Буквально через неделю сдавать финальные отчёты. Если вы уйдёте, я не успею найти замену. Это повлияет на все сроки, и тогда…
— Пусть влияет, — сухо оборвал Кирилл, набирая что-то в телефоне. — Простите, но никто здесь не захотел услышать нас раньше.
В приоткрытой двери уже мелькали любопытные лица сотрудников из соседних столов. Кто-то стучал в стенку, намекая, чтобы не разжигали бурю, но этим двоим было всё равно. Вадим почувствовал, как внутри вскипает гнев, смешанный со страхом. Такую ситуацию сложно урегулировать звонком директору: большинство проблем обычно решалось как-то самой командой, а теперь команда лопается по швам.
Он встал, провожая их взглядом, когда Маша и Кирилл развернулись и практически ушли из кабинета, оставив заявления на столе. Всё обрушилось за считаные минуты.
Он вышел следом, стараясь говорить тише, чтобы не собирать толпу:
— Подождите. Давайте спокойно сядем, обсудим. Мне ведь не всё равно. Предлагайте свои условия, мы что-нибудь придумаем.
Маша посмотрела на него с нескрываемым разочарованием:
— Разве что вы разговариваете на повышенную ставку и нормальную премию, потому что, простите, я фактически вынесла половину работы в этом отделе.
— Да! — добавил Кирилл. — Если директор не захочет пойти навстречу, мы просто уйдём. Есть друзья в другом месте, устроимся туда.
Вадим не мог обещать им всего, о чём они просили. Он знал, что директор так быстро не решит вопросы с финансами. До этого момента он ровнялся на корпоративную политику, которая подразумевала, что любые изменения в зарплате должны ждать нового квартала. Но здесь дело происходило сейчас, а не «когда-нибудь».
К тому же он чувствовал себя растерянным. Много лет он старался быть «стальным» начальником, не показывать слабин, чтобы сотрудники не теряли к нему уважения. Теперь же хотелось просто махнуть рукой и сказать: «Да пропади оно всё пропадом». Но внутри щёлкнул привычный рычаг ответственности: если он теперь сдастся, отдел рухнет окончательно.
Пробуя найти обходной путь, Вадим им пообещал урегулировать ситуацию в течение нескольких дней, попросив сотрудников хотя бы появиться в офисе. Однако ему в ответ предложили «раз поговорить напрямую с директором»: мол, если он не справляется, им стоит изложить всё без посредников. В конце дня уже во всю велись пересуды: «Эти двое написали заявление, они всерьёз уходят», «А начальник никуда не годится».
К вечеру Вадим позвонил директору. Тот отреагировал довольно сухо, напомнив, что у отдела нет бюджетного резерва.
— Решай, — в итоге отрезал директор, не слишком вникая в детали. — Примешь новые люди — вливай их в работу хоть за неделю. Не можешь — сам виноват. А с повышением окладов подождите: у нас в приоритете другие пункты.
Вадим положил трубку, стиснув зубы. Его словно упёрли в стену и сказали: «Стучи лбом, но тебе не откроют».
Наутро Маша и Кирилл заявились с таким видом, будто всё уже решено. Он не успел их даже окликнуть, как они прошли к своим местам, собрали личные вещи и направились к выходу.
— Подождите! — выкрикнул Вадим, догоняя их в коридоре. — Рассказывайте, что вы планируете делать. Или просто идёте «в никуда»?
От Маши послышался горький смешок:
— Нет, у нас есть планы. Но я не хочу больше тратить нервы, работая в вечном стрессе. Думаете, мы любим ругаться и бегать по кабинетам?
Кирилл кивнул, скрестив руки на груди:
— Да, теперь уже плевать. Мы всё равно оформляем увольнение.
Так стоп!!! Вы всё ещё не подписаны на наши каналы в Телеграмм и Дзен? Посмотрите: ТГ - (@historyfantasydetectivechat) и Дзен (https://dzen.ru/myshortsstorys)
Он пытался прихватить их заявления и придраться к формальностям — вроде необходимой отработки или пересчёта отпусков, — но они даже слушать об этом не стали. «Мы лучше с директором поговорим по душам, чем возвращаться сюда», — холодно бросил Кирилл, поглядывая на часы и объясняя, что им некогда.
Пришлось объявить, что он зарегистрирует их прогулы. Это тут же вызвало волну возмущения, которую подхватили несколько коллег. Кто-то встал на сторону сотрудников, заявив, что их работа недооценена. Остальным стало просто страшно, что из-за полного срыва придётся делать чужие задачи.
К концу дня Вадим увидел, как Маша вернулась взять свою последнюю зарплату. Она занесла платёжную ведомость, уставившись в пол:
— Распишитесь, что выплатили как положено.
В глазах у неё он заметил и досаду, и обиду. Самое неприятное, что внутри у него всё отражалось точно такой же натянутой струной. Ему гадко было осознавать, как за пару дней всё разлетелось.
Когда она протянула бланк, он отвёл взгляд и поставил кривую подпись. Ни слова извинения, ни попытки договориться. Повисло тягучее молчание, прежде чем Маша тихо сказала:
— Я не думала, что всё будет так.
Они ушли, а Вадим остался в тишине. В голове свербело: «Это твоя вина, или их? Что бы ты мог сделать иначе?» Теперь перед ним стояло две головные боли: восстановить рабочий баланс и при этом удержаться в кресле начальника. Все шорохи за стенами офиса напоминали о надвигающемся дедлайне, который некому закрыть.
На следующий день в приёмной директора кто-то уже шептался, что «отдел Вадима не справится» и «директор может сместить Вадима». Понятно, сотрудники пришли жаловаться. Глаза у него налились тревогой, ведь если пойдут официальные претензии, директор может списать все проблемы на некомпетентность руководителя.
Он собрался с духом и предложил взамен Маши и Кирилла нанять срочных фрилансеров и стажёров, чтобы хотя бы удержать проект на плаву. Директор выслушал, повторил: «Разбирайся сам. У меня есть и другие заботы». И захлопнул дверь.
Вадим понял, что со стороны помощи не будет. Он вернулся в свой кабинет, сел за стол, разложив бумаги и пытаясь составить график на ближайшую неделю. Вдруг взгляд снова упал на переполненную пепельницу.
Он высыпал окурки и тщательно вымыл её под краном, словно смывая всю накопившуюся грязь. В голове промелькнула неожиданная мысль: он столько времени тратил на то, чтобы выглядеть непоколебимым и гордым, а люди из-за этого попросту уходили. Он даже не замечал, как остро им не хватало банальной поддержки.
Он вытер пепельницу, поставил её обратно на стол пустой — и на сердце стало чуть легче. Может, в этом жесте не было мгновенного решения проблемы, но была решимость начать что-то с нуля. Он понимал, что вот так, свысока, управлять коллективом нельзя. Теперь уже не дело в том, чтобы гоняться за ушедшими, а в том, чтобы заботиться о тех, кто остался, выстраивать честный диалог.
Вечером он зашёл к ребятам, которые продолжают работать, и попробовал разузнать, что им сейчас важно. Вместо жёстких распоряжений он заговорил тихо, описал, как им всем придётся дружно вырулить проект. Кто-то покосился с недоверием, кто-то пожал плечами, но никто не кричал и не хлопал дверью. Вадим ощутил, что это пока не победа, но и не полное поражение. Скорее, новая точка отсчёта.
Он ненадолго закрыл глаза, перевёл дыхание и поставил перед собой чашку кофе. Этот отдел — мои люди. Возможно, они устанут от его колебаний, возможно, начальство сверху продолжит замечать только отчёты, цифры и сроки. Но теперь ему действительно хочется поменять подход, ведь без элементарного внимания к чужим проблемам даже самые перспективные планы рухнут.
Уже уходя домой, он бросил последний взгляд на пустую пепельницу, стоящую на краю стола. И вдруг поймал себя на том, что не чувствует острой потребности в новой сигарете. Его волновали не бумаги и не звонки: он думал о людях, которые остались работать. То ли впервые за долгое время он осознал, что команда — не просто ресурс. Они тоже хотят дышать полной грудью, без вечного накала.
В душе зародилась тихая решимость восстановить этот отдел, пусть даже придётся вымаливать у директора любую возможность повысить ставки или организовать комфортные условия. Непросто, но он больше не намерен отсиживаться, изображая из себя недоступного руководителя. Потому что, когда за людьми никто не смотрит по-человечески, они встают и уходят. И нет сил заставить их остаться ни слезами, ни формальностями.
Оставшись после работы перед выключенным монитором, Вадим улыбнулся себе под нос: Ладно, попробуем заново. С пустой пепельницы.
