Ирина сидела на кухонном стуле, прижимая к себе малыша. Глаза слезились от постоянного недосыпа, а руки дрожали от нежности и усталости одновременно. Она хотела просто глоток тишины, но тишина не приходила. В тот момент Ирина заметила, как муж скользнул пальцем по экрану телефона, замирая на фото незнакомой женщины.
Она сглотнула, ощущая, как внутри всё холодеет. Когда-то она могла без раздумий уехать на важную встречу, вернуться поздно ночью и нести в себе энергию независимости. Теперь её энергия сгорала в быту: колыбельные, влажные салфетки, мешки под глазами вместо яркого макияжа. Муж казался чужим — смотрел на неё мельком, будто спрашивая: «Почему ты больше не та?» Но Ирина не знала, куда делась «та» и как её вернуть.
Распахнув окно, она ощутила утренний воздух, чуть прохладный после долгой ночи, и обвела взглядом тесную квартиру. Повсюду детские носочки, игрушечные кубики под диваном, нескончаемо мнущиеся пелёнки. Однажды это всё должно было стать символом счастливой семьи. Но сейчас больше походило на хаос, в котором она сама давно заблудилась.
— Саша, — обратилась она к мужу, когда услышала его шаги за спиной, — мы же хотели вместе накормить ребёнка сегодня утром.
Он даже не обернулся, разобрал спортивную сумку и бросил коротко:
— Я сегодня уеду на сборы. Скорее всего, до вторника.
Ирина замерла, чувствуя, как в ней вскипает внезапная ревность: он всегда называл «сборами» эти вылазки в другой город, где приезжала новенькая из его клуба. Что там происходило на самом деле, Ирина боялась представить.
Она промолчала, хотя губы уже сложились в обиду: хотела спросить, зачем ему уезжать, когда тут истеричные ночи и горящие глаза ребёнка, да и её собственные страхи, накопившиеся в разы. Но проглотила слова. Она и так чувствовала себя слабой и уязвимой. Обвинений он не терпел.
В тот день она случайно наткнулась на уведомления в его телефоне. Переписка дышала непринуждённостью. Смайлы, шуточки, сердечки. Простые символы, но они били по сердцу больнее прямого удара. Ещё вчера она бы решила, что это ерунда, но сейчас… Сейчас всё срослось в одно: его короткие взгляды, вечная усталость от разговоров с ней, а ещё фотография той женщины — стройной, в элегантной спортивной форме. Ирина машинально провела рукой по своей затёртой футболке и ощутила стыд.
— Послушай, я не могу больше делать вид, что у нас всё в порядке, — сказала она мужу вечером, когда он как раз вытаскивал ключи из входной двери. — Ты ведь меня совсем не слышишь. Я одинока. Ребёнка мы растим вместе или как?
— Мне сейчас сложно говорить, — буркнул он, скидывая кроссовки. — Ты же знаешь, на работе дела, в клубе нагрузка. Дай мне перевести дух.
— Дай мне тоже. Мне дышать нечем, — тихо произнесла Ирина. — Я уже не помню, когда нормально спала. Мне нужна твоя поддержка, а не… не это всё.
Он криво усмехнулся, но взгляда не отвёл. В этот момент она вдруг почувствовала приступ отчаяния, словно стояла у пропасти, а он просто проходил мимо. Захотелось крикнуть, выдернуть его из этой холодности, но горло сжалось: снова не время для скандала, в комнате спал малыш.
Ночью она почти не сомкнула глаз, хотя ребёнок уснул спокойно. Мысли методично терзали душу: Почему я стала такой невидимой? Ведь когда-то я была другой: сильной, уверенной. Вспомнилась её старая работа, кабинет, красивые костюмы — всё это казалось сейчас далёкой сказкой. Там она была на виду, а здесь — незаметная, утонувшая в молоке и подгузниках.
Утром Ирина решилась пойти в спортивный зал, где занимался муж. А почему бы нет? Её синяки под глазами не станут помехой, если она найдёт силы вернуть себе форму и глаза блеском. Ей казалось, что это выход: попробовать разделить его увлечения, чтобы хоть как-то сократить дистанцию.
— Да это же Ирина, жена Сашки, — услышала она от одного из его друзей, когда робко вошла в зал. — Решила тоже потягать железо?
Ирина улыбнулась, стараясь спрятать смущение. Уже через несколько минут она поняла, что не тренировалась много лет. Раньше хватало времени максимум на утреннюю пробежку, но сейчас каждая жимовая машина выглядела, как орудие пыток.
Когда муж подошёл к ней, явно удивлённый её появлением, Ирина внутри похолодела. Она так надеялась увидеть в его глазах каплю восхищения или хотя бы интерес. Но он лишь развёл руками:
— Я не знаю, чего ты хочешь добиться. Но, может, стоит отдохнуть дома? Очевидно же, что это всё не твоё.
— А разве я должна всё время только дома сидеть? — прошептала она.
— Не знаю, Ирин, — он отвернулся к тренажёру. — Мне кажется, нас обоих такие перемены только утомят.
Так стоп!!! Вы всё ещё не подписаны на наши каналы в Телеграмм и Дзен? Посмотрите: ТГ - (@historyfantasydetectivechat) и Дзен (https://dzen.ru/myshortsstorys)
На следующий день она приготовила идеальный ужин, собрала игрушки, попыталась навести в квартире минимальный порядок. Записала ребёнка на дневную прогулку с соседкой, чтобы выкроить пару свободных часов. Ирина хотела поговорить с мужем по душам, устроить что-то вроде «возвращения романтики».
— В субботу, — предложила она за ужином, — может, вместе сходим куда-нибудь? Посидим, поговорим.
— В субботу у меня сборы, — казалось, другого ответа от него уже и не следовало ждать. — Я всё объяснял. Потом, может быть, когда вернусь…
Тарелка задрожала в её руках.
— А когда вернёшься, мы станем ещё дальше друг от друга, — вырвалось у неё. — Почему ты не хочешь попытаться? Я ведь всё время пытаюсь.
— Нужно ли это тебе? Или мы вечно будем ругаться?
После этих слов он встал из-за стола, убрал остатки еды и пошёл на балкон говорить по телефону. Ирина сидела в опустевшей кухне, вглядываясь в белую стену. Тишина давила. Захотелось ударить кулаком по столу, разнести всё к чёрту. Но она лишь сжала ладонь в кулак, оставив глухую боль внутри.
Наступила суббота. Муж собрал сумку, перекинул рюкзак через плечо и, не говоря лишних слов, вышел за порог. Ирина уронила взгляд на мобильник: ни одного сообщения, ни намёка на объяснение или покаяние. Только столетняя пустота между ними.
Весь день она возилась с ребёнком: гуляла, стирала, мыла посуду. Но к вечеру поняла, что больше не может терпеть собственную беспомощность. Она набрала его номер:
— Алло, Саша, — голос звучал плачевно, но отчаянно. — Мне надо с тобой поговорить, прямо сейчас.
— Говори, — отозвался он, но без намёка на участие.
— Скажи, это всё из-за меня? Я не знаю, как с этим жить. Я стараюсь, правда. У нас ведь семья, ребёнок…
— Прости, — он вздохнул, — я действительно запутался. Мне тяжело, но и у тебя, наверное, тоже. Только я не могу вернуть всё, как было. Да и не хочу врать тебе.
— Я для тебя кто сейчас? — голос её надломился.
— Ты — мать моего ребёнка, — произнёс он. Ирина чуть не выронила телефон: это прозвучало так холодно, словно других ролей для неё не существовало.
Разговор оборвался. Ирина стояла посреди комнаты, чувствуя, как её душат слёзы. Мать его ребёнка… и только? Она наконец-то услышала то, чего втайне боялась уже давно. Пожалуй, именно эта фраза стала точкой невозврата. Всё перевернулось, ведь в ней вспыхнула горькая решимость.
Наутро она набрала знакомую, у которой когда-то восхищалась умением совмещать работу и материнство, и эмоционально выпалила:
— Зоя, научи меня жить заново. Я не могу так больше.
— Ир, всё возможно, — спокойно ответила подруга. — Если хочешь, могу помочь с резюме, устроим тебя пусть на полставки, но хоть вернёшься в мир людей.
Ирина ощутила, как внутри загорается искра. Иодно дело — страдать, обвинять мужа, но совсем другое — выбраться из этого плена.
Она записалась на первое за долгое время собеседование. Нашла нянечку для ребёнка, договорилась о пробном рабочем дне. Каждый шаг давался с трудом, зато чувствовалось, словно возвращаешься к жизни. Мужу ничего не говорила: просто уходила по утрам, оставляя короткую записку на столе.
Вскоре он спросил, зачем ей всё это.
— Кто-то же должен заниматься домом и ребёнком, — проговорил Саша.
— И я буду, — ответила Ирина, — но не отступлю от собственных желаний. Хочешь помочь — помогай. Нет — решай сам.
Он не привык к такому тону. Ему показалось это вызовом, однако впервые за много месяцев Ирина говорила спокойно, без слёз. Ей вдруг стало ясно: она не обязана умолять о внимании. Она нужна себе самой. И не только как чья-то жена или мать.
Вечером он вернулся со сборов неожиданно рано, притихший. Нашёл Ирину в комнате, где она читала что-то о детской психологии. Посмотрел на неё, как будто видел впервые. Но Ирина уже научилась не ждать. Она просто сказала:
— Если хочешь поговорить, я готова. Но рассказывать, как исправлять нашу семью, не буду. Надоели советы, уверения, оправдания. Я тоже что-то значу.
Он присел рядом, потерев виски:
— Знаю, что делал больно. Я не справлялся со своими чувствами. Смотрел по сторонам, думал, может, найду понимание где-то ещё…
— Нашёл?
— Не знаю, — вздохнул Саша. — Думал, ты вся ушла в материнство и не до меня. А я… я терялся.
— Я терялась тоже, — сумрачно повторила она.
Меж ними повисло молчание. Она уже не ждала, что он немедленно изменится. Но ей казалось крайне важным удержаться за себя самой. Этого решения у неё никто не отберёт, даже он.
За окном темнело, но Ирина, как ни странно, чувствовала свет. Она договорилась с собой стать сильнее, а не удобнее. И это стало её личной победой. Теперь всё могло пойти любым путём: быть может, они найдут дорогу друг к другу, но, возможно, и нет. Однако Ирина точно знала: её собственная ценность не меряется чужим взглядом или чужим одобрением. И ради этой ясности стоило пройти через собственный страх.
На следующее утро она достала с антресолей старенький рюкзак и положила туда форму для бега — сегодня запланировала пробежку, пусть и короткую, но только для себя. Тексты о воспитании она отложила, ведь ребёнка уже ждала нянечка. Ирина глянула в зеркало. Волосы, конечно, растрёпанные, и глаза подуставшие, но в них светилась решимость. С улыбкой подправила выбившуюся прядь и вышла за дверь.
