— Мам, мне нужна твоя подпись, — я протянула документы матери, стараясь говорить спокойно и уверенно.
Валентина Петровна медленно подняла глаза от кроссворда, поправила очки и посмотрела на меня так, словно я предложила ей продать почку.
— Какая ещё подпись? — её голос звучал подчёркнуто равнодушно, но я знала этот тон. Так начинались все наши конфликты последние лет пятнадцать.
— Согласие собственника на продажу доли. Ты же знаешь, что я собираюсь покупать квартиру. Мне нужно выписаться отсюда.
Мать отложила карандаш и сложила руки на груди.
— И куда же ты собралась выписываться? В никуда?
— Мам, я же объясняла. У меня есть предварительный договор с продавцом. Как только продам долю здесь — сразу перепишусь туда.
— Нет.
Одно короткое слово, брошенное как камень. Я почувствовала, как начинает пульсировать в висках.
— Почему нет?
— Потому что я так сказала. Я твоя мать и лучше знаю, что тебе нужно.
— Мам, мне 32 года! Я сама могу решать, что мне нужно!
— Вот именно! 32 года, а всё туда же — прыгать по съёмным квартирам. Нет уж, пока я жива, никуда не пойдёшь.
Я глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться.
— Я не по съёмным квартирам прыгаю. Я покупаю своё жильё. На свои деньги. При чём тут ты вообще?
— При том, что ты моя дочь! И пока ты прописана здесь, я хотя бы знаю, где тебя искать!
— Искать? — я не выдержала и рассмеялась. — Мам, у меня есть мобильный телефон. Я живу отдельно уже десять лет. Ты прекрасно знаешь мой адрес.
— Съёмная квартира — не адрес. Сегодня ты там, завтра — кто знает где.
В дверь позвонили. Я узнала характерный двойной звонок — так всегда звонил Димка, мой младший брат.
— О, вовремя! — мать просияла. — Сейчас Димочка придёт, он всё объяснит.
Я закатила глаза. Конечно, Димочка. Золотой мальчик, который всегда всё делал правильно. Женился «как положено», живёт с матерью, работает там, где она посоветовала.
— Привет всем! — Дима ввалился в квартиру, стряхивая снег с куртки. — О, семейный совет?
— Твоя сестра опять за своё, — мать всплеснула руками. — Требует какие-то подписи, хочет выписаться…
— А, это, — Дима кивнул. — Ань, ты чего торопишься? Поживи пока тут, потом разберёмся.
— Поживи тут? Дим, я десять лет живу отдельно! Мне просто нужна эта чёртова подпись!
— Не ругайся! — мать снова включила учительский тон. — И вообще, что за спешка? Ты же знаешь, как сейчас с недвижимостью. Мало ли что может случиться.
— Что может случиться? — я начала закипать. — Я взрослый человек, у меня стабильная работа, хорошая зарплата. Я могу позволить себе собственное жильё!
— Конечно-конечно, — мать снисходительно улыбнулась. — Твоя работа… Сидишь целыми днями за компьютером, глаза портишь. Вот если бы ты, как Дима…
— Мам, давай не начинать, — Дима поморщился. — Анька действительно хорошо зарабатывает.
— Дело не в деньгах! — мать повысила голос. — А в том, что она совсем от семьи отбилась! Никогда не приходит, не звонит…
— Я не прихожу именно поэтому! — я почувствовала, как предательски дрожит голос. — Потому что каждый раз это превращается вот в это вот! В попытки контролировать мою жизнь!
— Я не контролирую! Я забочусь!
— Твоя забота душит меня! Я хочу просто жить своей жизнью!
В прихожей звякнул телефон — пришло сообщение от риэлтора. «Продавцы торопят с ответом. Будут искать других покупателей».
— Отлично, — я убрала телефон. — Просто отлично. Знаете что? Я подам в суд.
— Что?! — мать побледнела. — Ты подашь в суд на родную мать?!
— А что мне остаётся? Ты не оставляешь выбора!
— Аня, ну ты что… — Дима попытался взять меня за руку. — Давай без суда, а? Мам, может…
— Нет! — мать встала, грозно выпрямившись. — Если она хочет по судам таскать родную мать — пусть! Только потом пусть не приходит! Не звонит! Забудет дорогу в этот дом!
— Мам…
— Всё! Разговор окончен!
Я молча развернулась и вышла, хлопнув дверью. На улице било в лицо мокрым снегом. Достала телефон, нашла номер своего юриста.
— Алло, Сергей? Помните, мы говорили о возможном судебном иске? Да, я готова начинать… Нет, другого выхода нет.
Руки дрожали, когда я убирала телефон в карман. В голове звенело от обиды и злости. Но где-то глубоко внутри была странная лёгкость — словно я наконец-то решилась перерезать путы, которые душили меня все эти годы.
Телефон снова завибрировал — сообщение от Димы: «Извини за маму. Ты же знаешь, она любит тебя. Просто по-своему…»
«По-своему», — горько усмехнулась я. Любовь, которая душит, — это не любовь. Это желание владеть. И с этим пора заканчивать.
Я шла по заснеженной улице, и каждый шаг отдавался внутри решимостью. Больше никаких компромиссов. Никаких «может быть потом». Никаких «ты же понимаешь, она старенькая». Хватит.
В конце концов, иногда нужно набраться смелости и сказать «нет». Даже если это «нет» — собственной матери.
***
В коридоре послышались быстрые шаги — Дима догнал меня у лифта.
Так стоп!!! Вы всё ещё не подписаны на наши каналы в Телеграмм и Дзен? Посмотрите: ТГ - (https://t.me/ru1ogorod) и Дзен (https://dzen.ru/1ogorodru)
— Подожди! Ань, ну куда ты так?
— Дим, я всё решила. Не пытайся меня отговорить.
Брат тяжело вздохнул, привалившись к стене.
— Да я и не собираюсь. Просто… может, подождём немного? Мама успокоится, я с ней поговорю…
— Сколько можно ждать? — я развернулась к нему. — Десять лет этого «подождём»! Каждый раз одно и то же — «мама успокоится», «давай не будем её расстраивать»… А я что? Я должна всю жизнь под её диктовку жить?
— Ты же знаешь, она после папиной смерти…
— Дим, прошло пятнадцать лет! — я почувствовала, как снова начинаю закипать. — Да, папа умер. Да, ей было тяжело. Но это не повод превращать нашу жизнь в кукольный театр!
— Она просто боится остаться одна.
— Она не одна! У неё есть ты, есть твоя семья. Но ей всё мало — она хочет контролировать абсолютно всех!
Лифт приехал, но я не спешила в него заходить. Впервые за долгое время мы с братом говорили начистоту.
— Помнишь, как она была против моей работы? — продолжила я тише. — «Какой-то непонятный стартап», «нестабильно», «что люди скажут»… А теперь это крупная компания, и я — ведущий разработчик. Но ей всё равно мало!
— Да, это было… неправильно, — Дима отвёл глаза.
— А твоя первая девушка? Которую она «не одобрила»?
Брат дёрнулся, как от удара. Я знала, что бью по больному — он до сих пор вспоминал Машу, хоть и не признавался в этом.
— Ты же любил её. А теперь что? Живёшь с «правильной» женой, работаешь на «правильной» работе…
— Перестань, — глухо сказал он. — Я сам выбрал.
— Правда? — я грустно усмехнулась. — Или просто устал сопротивляться?
Мы помолчали. Где-то наверху хлопнула дверь, послышались детские голоса — соседские мальчишки возвращались из школы.
— Знаешь, — наконец произнёс Дима, — иногда я тебе завидую.
— Чему? Тому, что я «отбилась от семьи»?
— Тому, что у тебя хватает смелости жить своей жизнью.
Я посмотрела на брата внимательнее. Он как-то сразу постарел, ссутулился. Словно груз всех этих лет навалился на плечи разом.
— Дим, — я тронула его за руку. — Ты тоже можешь всё изменить. В любой момент.
— Уже поздно, — он покачал головой. — У меня семья, дети…
— И что? Ты можешь быть счастливым отцом, оставаясь собой. Можешь найти работу, которая тебе действительно нравится.
— Мама этого не переживёт.
— Переживёт, — твёрдо сказала я. — Потому что другого выхода у неё не будет. Знаешь, что самое страшное? Что мы сами позволяем ей манипулировать нами. «Мама расстроится», «мама не переживёт»… А как же мы? Наши жизни, наши мечты?
Телефон снова завибрировал. Риэлтор прислала сообщение: «Продавцы дают последние два дня. Потом ищут других покупателей».
— Мне пора, — я показала брату экран. — Видишь? Жизнь не ждёт. И я больше не хочу ждать.
— Что будешь делать?
— То, что должна была сделать давно. Подам иск в суд. Получу разрешение на выписку через него.
— Мама не простит.
— Значит, не простит, — я пожала плечами. — Знаешь, я устала жить с оглядкой на чьё-то прощение. Пора научиться прощать себя.
Дима молчал, глядя в пол. Потом медленно поднял глаза:
— Я помогу. Если что-то будет нужно для суда — документы, показания… Обращайся.
Я порывисто обняла его:
— Спасибо. Правда, спасибо.
— Только… — он замялся. — Не рви совсем. Она всё-таки мама.
— Я знаю, — я грустно улыбнулась. — Но иногда любовь нужно проявлять иначе. Например, научив человека уважать чужие границы.
Мы спустились вниз. На улице всё так же валил мокрый снег. Дима поднял воротник куртки:
— Куда теперь?
— К юристу. Начинать новую жизнь.
— Удачи, — он помолчал. — И… прости, что раньше не поддерживал. Было проще плыть по течению.
— Всё нормально, — я сжала его руку. — Главное — это никогда не поздно изменить.
Мы разошлись в разные стороны. Я шла по заснеженной улице, и каждый шаг отдавался внутри уверенностью — я всё делаю правильно. Да, будет сложно. Да, придётся через многое пройти. Но это мой путь, моя жизнь. И я больше не позволю никому диктовать, как мне её прожить.
Вечером позвонила риэлтор:
— Аня, продавцы торопят. Что будем делать?
— Будем действовать, — твёрдо ответила я. — Завтра подаю документы в суд. Пусть подождут ещё немного.
— Уверена? Может, поищем другие варианты?
— Нет, — я улыбнулась. — Я хочу именно эту квартиру. И я её получу.
Впереди был долгий путь. Суды, нервы, возможно — полный разрыв с матерью. Но я чувствовала небывалую лёгкость. Словно сбросила тяжёлый рюкзак, который тащила много лет.
В конце концов, иногда нужно отпустить прошлое, чтобы двигаться вперёд. Даже если это причиняет боль. Даже если кто-то не понимает. Потому что только так можно стать по-настоящему свободным. И по-настоящему счастливым.
