Случайно подслушанный разговор изменил мое отношение к свекрови

Я всегда считала свою свекровь Антонину Павловну злой и ворчливой старухой. Она постоянно критиковала мое воспитание детей, хозяйство и даже внешний вид. Казалось, ничем ей не угодишь. Но один случайно подслушанный разговор перевернул мое представление о ней с ног на голову.

В тот день я готовила на кухне обед, когда услышала, как свекровь разговаривает по телефону в соседней комнате. Обычно я старалась не подслушивать чужие разговоры, но тут мое внимание привлекло упоминание моего имени.

— Да, Верочка, невестка моя опять с детьми возится. Такая заботливая мать, любо-дорого посмотреть, — голос свекрови звучал непривычно мягко. — Знаешь, я иногда думаю, что слишком строга с ней. Но ведь это от большой любви! Хочется, чтобы у них все было идеально.

Я замерла с половником в руке, боясь пошевелиться и выдать свое присутствие.

— Конечно, я понимаю, что мои замечания ее обижают, — продолжала Антонина Павловна. — Но ведь я желаю ей только добра! Вот вчера опять отчитала за то, что позволяет детям есть сладкое перед обедом. А сама потом всю ночь не спала, переживала — не слишком ли резко высказалась?

Я почувствовала, как к горлу подкатывает комок. Неужели эта колючая и придирчивая женщина на самом деле так переживает за нас?

— Ох, Верочка, если б ты знала, как я люблю своих внуков! — в голосе свекрови зазвучали слезы. — Каждый раз, когда вижу их, сердце от счастья замирает. И невестку свою люблю, хоть и ворчу на нее постоянно. Знаешь, иногда так и хочется обнять ее, приласкать. Но боюсь, что она неправильно поймет. Решит, что я из жалости…

Я прислонилась к стене, чувствуя, как по щекам текут слезы. Все эти годы я считала свекровь черствой и бесчувственной, а она, оказывается, просто не умела выражать свою любовь.

С того дня я стала совсем по-другому смотреть на Антонину Павловну. Теперь за ее строгостью и придирками я видела искреннюю заботу и любовь. Мне вдруг захотелось узнать ее получше, понять, почему она стала такой.

Как-то вечером, когда мы остались вдвоем на кухне, я решилась завести разговор:

— Антонина Павловна, расскажите, пожалуйста, о своей молодости. Какой вы были?

Свекровь удивленно посмотрела на меня:

— С чего это вдруг такой интерес, Леночка?

— Просто подумала, что мало знаю о вас, — пожала я плечами. — А ведь вы столько лет живете с нами…

Антонина Павловна помолчала, глядя в окно, а потом тихо начала:

— Знаешь, в молодости я была совсем другой. Веселой, беззаботной. Любила танцевать, петь. На танцах в клубе всегда в центре внимания была. А потом… — она тяжело вздохнула. — Потом началась война.

Я придвинулась ближе, боясь пропустить хоть слово.

— Мне тогда едва восемнадцать исполнилось. Только-только школу окончила, мечтала в институт поступить. А тут — бомбежки, голод, холод… Отца на фронт забрали, мать заболела. Пришлось идти работать на завод, чтобы семью прокормить.

Глаза Антонины Павловны затуманились, она словно заново переживала те страшные дни.

— Работали по 12-14 часов в сутки. Уставали так, что еле до дома добирались. А дома — больная мать, младшие братья голодные. Приходилось и за ними ухаживать, и по хозяйству успевать. Вот тогда-то я и стала такой… строгой. Поняла, что только дисциплиной и порядком можно выжить.

Я молча слушала, боясь нарушить этот момент откровенности.

— После войны замуж вышла, — продолжала свекровь. — Муж хороший попался, работящий. Но и с ним нелегко пришлось — жили бедно, в коммуналке. Все время экономили, во всем себе отказывали. Я уж и забыла, когда в последний раз улыбалась…

Она замолчала, погрузившись в воспоминания. А я вдруг поняла, как мало знаю об этой женщине, через какие испытания ей пришлось пройти.

— Антонина Павловна, — осторожно произнесла я, — простите меня. Я и не подозревала, что вам столько пришлось пережить.

Свекровь посмотрела на меня долгим взглядом:

— За что ты извиняешься, Леночка? Это жизнь такая была, всем нелегко приходилось.

— Но я… я ведь считала вас просто злой и придирчивой старухой, — с трудом выговорила я. — А вы, оказывается…

— Ну вот еще! — фыркнула Антонина Павловна. — Нашла о чем переживать. Я и есть злая и придирчивая старуха. Просто… — она на секунду запнулась, — просто я вас всех очень люблю. И хочу, чтобы у вас все было хорошо.

Я почувствовала, как к горлу снова подкатывает комок. Неожиданно для себя я шагнула вперед и крепко обняла свекровь. Она на мгновение застыла, а потом неловко похлопала меня по спине:

— Ну-ну, чего это ты? Все хорошо, девочка моя.

С того дня наши отношения изменились. Нет, Антонина Павловна не стала менее строгой или требовательной. Она по-прежнему делала замечания и давала советы, порой не самые приятные. Но теперь я знала, что за этой внешней суровостью скрывается любящее сердце.

Я стала чаще разговаривать со свекровью, интересоваться ее мнением. Иногда мы вместе готовили или занимались с детьми. Антонина Павловна постепенно оттаивала, все чаще позволяя себе улыбнуться или пошутить.

Однажды, когда мы пили чай на кухне, она вдруг сказала:

— Знаешь, Леночка, я ведь всегда мечтала о дочке. Но Бог дал только сына. А когда ты появилась в нашей семье, я так обрадовалась! Думала — вот она, моя девочка. Но потом… — она замялась. — Потом испугалась, что ты заберешь у меня сына. Глупо, да?

Я накрыла ее руку своей:

— Антонина Павловна, вы же знаете, что это не так. Мы с Сережей очень любим вас.

— Знаю, — кивнула она. — Теперь знаю. А тогда… Вот и стала придираться, чтобы показать — я тут главная. Эх, дура старая!

— Не говорите так, — возразила я. — Вы замечательная. И я очень рада, что вы у нас есть.

Глаза Антонины Павловны подозрительно заблестели. Она quickly отвернулась к окну, пряча навернувшиеся слезы.

— Ладно, хватит сентиментальничать, — проворчала она своим обычным тоном. — Лучше скажи, что на ужин готовить будем?

Я улыбнулась, понимая, что за этой напускной строгостью скрывается смущение и радость.

С тех пор прошло несколько лет. Мы с Антониной Павловной по-прежнему иногда спорим и ссоримся. Она все так же делает мне замечания, а я порой не сдерживаюсь и огрызаюсь в ответ. Но теперь я знаю — что бы ни случилось, за внешней суровостью свекрови скрывается любящее сердце.

Недавно мы отмечали день рождения младшего сына. Антонина Павловна хлопотала на кухне, готовя свой фирменный пирог. Я зашла помочь и увидела, как она украдкой смахивает слезу.

— Что случилось? — встревожилась я. — Вам плохо?

— Да нет, — отмахнулась свекровь. — Просто… вспомнила, как мы с тобой раньше собачились. А теперь вот — вместе готовим, внуков растим. Хорошо-то как, Леночка!

Я обняла ее за плечи:

— Хорошо, Антонина Павловна. Очень хорошо.

Мы стояли так несколько секунд, а потом она решительно высвободилась:

— Ну все, разнюнились тут! Давай лучше крем взбивай, а то пирог остынет.

Я улыбнулась, глядя, как она суетится у плиты. Вот такая она — моя любимая свекровь. Строгая и ворчливая снаружи, но с золотым сердцем. И я благодарна судьбе за то, что однажды случайно подслушанный разговор открыл мне глаза на истинную сущность этой удивительной женщины.