Звонок выстрелил неожиданно: резкий припев «Я здесь» прорвал мягкое звучание саксофона, подаваемого в кафе через колонки. Где-то в углу от стола к столику мелькали смешки, а он, побледнев, вытащил телефон и торопливо нажал на кнопку, пытаясь унять это странное для молодежной тусовки пение Кипелова. Чёрт, только вчера мнил себя почти современным, а теперь будто превратился в музейную редкость.
— Слушай, не знала, что ты реально слушаешь такую музыку, — девушка напротив улыбнулась, хотя в её голосе чувствовалось изрядное смущение. — Это что, рок из девяностых? Или ещё раньше?
Она смотрела с интересом, но лёгкая насмешка скользила по её губам. Он тихо вздохнул, понимая, что его рингтон только что стал символом их различий.
— Ну… это просто моя юность. Я вырос на этом, — пробормотал он. — Прости, если громко звучит.
Петрушка терпеливо дождалась, пока он убрал телефон в карман. Она сделала глоток кофе, склонила голову набок и прищурилась, будто пытаясь разглядеть в нём нечто более глубокое, чем простая «старая школа».
— Я и не говорю, что это плохо, — сказала она чуть мягче. — Мне просто никогда не приходило в голову слушать подобное. Может, установишь что-нибудь поновее?
Он поёжился. Почему-то прозвучало так, словно нужно отрезать от себя кусок собственной жизни и выбросить на помойку.
— Не думаю, что я готов вот так взять и отказаться от привычного, — покачал он головой. — Да и что там у вас модное? Реп… трип-хоп… э-эмо? Боюсь, я не успеваю за всей этой новизной.
Петрушка пожала плечами, вроде бы соглашаясь, но чувствовалось, что ей неясно, как можно так цепляться за музыку прошлого. Он украдкой разглядывал её: молодая, энергичная, чем-то похожая на весну за окнами кафе, где всё расцветает и поёт о будущем. А у него в голове эти старые соло, давно укоренившиеся, словно берёзы у дедушки в саду.
На утро после свидания, шагая в офис, он мысленно прокручивал вчерашний awkward-момент. Коллега Алёна, заметив его отстранённый вид, с порога спросила:
— Ты на кого там надулся, а? Или опять что-то с этим твоим «девятнадцатиметражным» рок-музлом?
Он помрачнел. Алёна всегда была прямолинейной.
— Норм всё, просто… эта девчонка, Петрушка, не понимает меня. Считает, что у меня «стариковские» вкусы. Вот и думаю, как наладить общий язык, если мы даже музыку не можем слушать вместе.
Алёна закатила глаза, а потом легонько глянула на него поверх очков:
— Погуглите, дорогой товарищ, Spotify. Сделайте плейлист. Смешайте там что-нибудь из её любимых хитов и пару своих роковых штук, только не самые жёсткие. Ах да, и не веди себя, как обиженный мамонт, ладно?
И он решился. Скачал это приложения, зарегистрировался. Создал плейлист, назвав его «Мостик между эпохами». Добавил несколько треков Кипелова, малость «Арии» и пару песен, что любила Петрушка — тот поп, от которого у него обычно начинало звенеть в ушах. Но он пытался: разумеется, хотеть понять её, а не только тянуть её в свой мир.
Так стоп!!! Вы всё ещё не подписаны на наши каналы в Телеграмм и Дзен? Посмотрите: ТГ - (@historyfantasydetectivechat) и Дзен (https://dzen.ru/myshortsstorys)
Следующая встреча вышла напряжённой. В кафе уже играла новая песня популярного исполнителя. Он, смутившись, надел наушники и подал один ей:
— Давай я покажу, как это… ну, совместный плейлист.
Она включила, слушала пару секунд, захлопала ресницами. Он выдохнул, наблюдая, как по её лицу медленно скользит лёгкая улыбка. Но вдруг она всё же убрала наушник:
— Зачем ты так старался? Ты не обязан мне угождать. Я просто… не разбираюсь в вашем роке. Конечно, это необычно, но… в этом есть душа, наверное.
Он почувствовал, как сердце сжалось: «в вашем роке» — прозвучало так, словно между ними стена возрастов. И всё же он поймал себя на том, что ей не всё равно.
К вечеру они договорились прогуляться по парку. Он нервничал: в грудиTest внутри перекатывались тёплые волны — и воспоминания, и страх снова услышать, что он «слишком старый». Но, стоило им углубиться в аллею, Петрушка неожиданно замедлила шаг и негромко напела знакомый припев:
— «Я здесь, я здесь…»
Он остолбенел. Конечно, голос у неё не совсем роковый, да и припев переделан под более мягкую интонацию. Но это было трогательно — она пыталась понять его мир. Всё иначе звучало, но это всё равно была та самая песня Кипелова. И он почувствовал, будто голубиный пух расстилается по ему под ногами.
— Эм… спасибо, — еле выдавил он, смутившись, как мальчишка. — Здорово получается, хотя это… варварская трактовка…
Она улыбнулась и укоризненно склонила голову:
— Стараюсь, как могу. Просто хотела показать, что меня твоя музыка не пугает.
Он кивнул, молча осознавая, что в этом коротком напеве кроется гораздо больше, чем неуклюжие попытки перенять что-то чуждое. Здесь жила искорка взаимного интереса, пусть и на разной громкости звучащая.
Они ещё долго бродили по парку, перекидываясь обычными фразами о погоде, смеялись над почти плакатной красотой цветущих каштанов. Прежняя скованность поубавилась: он ощутил, будто размыкается какой-то внутренний засов, давая место не только собственному прошлому, но и другому человеку.
— Знаешь, — сказал он наконец. — Я, наверное, ещё поворчу на современные хиты, но я хочу научиться видеть в них что-то важное. И, может, мне даже понравится.
Она посмотрела на него, словно не ожидая такой открытости, а потом легко коснулась его руки:
— Ну, а я обещаю фальшиво не петь твой рок. Честно. По крайней мере, не слишком фальшиво.
В его груди что-то затрепетало, будто весна наконец коснулась и его «динозаврьей» оболочки. Худо-бедно, но может, у них получится найти общий язык. Он, конечно, не перестанет слушать Кипелова, а она не бросит свой дерзкий поп. Однако стоя рядом, они понемногу начинали слышать совершенно новую мелодию — ту, что льётся, когда разные ритмы перестают спорить и пробуют сплестись во что-то общее.
