Анна прижала к груди чёрную папку с документами и вошла в кафе. Внутри было немноголюдно — несколько столиков у окна заняты парочками, в углу расположилась компания студентов. Она огляделась в поисках женщины, которая назначила ей встречу.
— Анна? — окликнул её негромкий голос.
За дальним столиком сидела элегантная дама лет пятидесяти пяти. Тёмно-синее платье, нитка жемчуга на шее, седые волосы уложены в аккуратную причёску.
— Здравствуйте, — Анна подошла ближе. — Вы Елена Павловна?
— Да, присаживайтесь, — женщина указала на стул напротив. — Я заказала нам чай.
Анна села, положив папку на колени. Руки немного дрожали. Она до последнего сомневалась, стоит ли приходить на эту встречу.
— Вы так похожи на Максима, — тихо произнесла Елена Павловна, внимательно глядя на неё. — Те же глаза, тот же поворот головы…
— Вы не были на похоронах, — резко сказала Анна. Она не хотела грубить, но слова вырвались сами собой.
— Я узнала слишком поздно, — Елена Павловна опустила глаза. — Только через неделю после… Прочитала некролог в газете.
Официантка принесла чайник и две чашки. Некоторое время они молчали, глядя, как золотистая жидкость льётся в белый фарфор.
— Зачем вы хотели меня видеть? — спросила наконец Анна. — Мы с Максимом были женаты три года, и он ни разу не упоминал о вас.
— Я знаю, — Елена Павловна горько усмехнулась. — Мы не общались последние десять лет. Моя вина. Я совершила ошибку, которую он так и не смог простить.
— Какую ошибку?
— Я бросила его отца, когда Максиму было пятнадцать. Ушла к другому мужчине… Думала, что нашла настоящую любовь. А через год осталась одна — и с разбитым сердцем, и без сына.
Анна молчала, крутя в руках чашку. Она вспомнила, как однажды спросила Максима о его родителях. «Отец умер давно, — ответил он тогда. — А мать… Считай, что её тоже нет».
— Я пыталась наладить отношения, — продолжала Елена Павловна. — Писала письма, звонила… Максим не хотел меня видеть. Я его понимаю — предательство близких простить сложнее всего.
— Зачем вы рассказываете мне это сейчас? — Анна посмотрела ей в глаза. — Его больше нет. Ничего уже не исправить.
— Я знаю, — Елена Павловна достала из сумочки конверт. — Но я должна передать вам это. Я нашла дневник Максима, который он вёл в старших классах. И там есть страницы… про меня. Возможно, вам будет важно прочесть.
Анна взяла конверт. Руки снова задрожали.
— Я не уверена…
— Просто возьмите, — мягко сказала Елена Павловна. — Прочтёте, когда будете готовы. И ещё… Я бы хотела иногда видеться с вами. Вы — всё, что у меня осталось от сына.
— Я подумаю, — Анна поднялась. — Мне нужно время.
— Конечно, — Елена Павловна протянула ей визитку. — Позвоните, когда захотите поговорить.
Выйдя из кафе, Анна долго стояла на улице, прижимая к груди конверт. Внутри что-то надломилось — словно треснула стена, которую она выстроила вокруг своего горя.
Дома она села в кресло, где любил читать Максим, и достала исписанные мелким почерком листы. «Мама, почему ты так поступила…» — начиналась первая строчка.
Анна читала, и слезы капали на бумагу. Она впервые видела того Максима — пятнадцатилетнего мальчишку, потерянного и обиженного, не понимающего, как жить дальше. Он писал о любви к матери, о боли предательства, о том, как скучает по ней, несмотря ни на что.
Последняя запись была датирована выпускным: «Я никогда не прощу тебя, мама. Но я всё равно люблю тебя. И, наверное, буду любить всегда».
Анна взяла телефон и набрала номер на визитке.
— Елена Павловна? Это Анна. Может быть, встретимся завтра? Я хотела бы показать вам фотографии Максима…
В трубке помолчали, а потом раздался тихий, полный слёз голос:
— Спасибо, Анечка. Спасибо…
***
На следующий день они встретились в том же кафе. Анна принесла фотоальбом в потёртой кожаной обложке — их с Максимом свадьба, медовый месяц в Италии, походы в горы, домашние посиделки с друзьями. На каждом снимке он улыбался — той особенной, чуть застенчивой улыбкой, которую так любила Анна.
Елена Павловна осторожно перелистывала страницы, подолгу вглядываясь в лицо сына. Иногда проводила пальцами по глянцевой поверхности, словно пытаясь прикоснуться к нему.
— Он был счастлив с вами, — произнесла она наконец. — Я вижу это в его глазах.
— Мы были счастливы, — тихо ответила Анна. — До того дня…
Она замолчала, сжав пальцы в кулаки. Прошло уже полгода, но говорить об аварии всё еще было невыносимо больно.
— Расскажите мне о нём, — попросила Елена Павловна. — Каким он стал? Чем занимался? О чём мечтал?
Так стоп!!! Вы всё ещё не подписаны на наши каналы в Телеграмм и Дзен? Посмотрите: ТГ - (https://t.me/ru1ogorod) и Дзен (https://dzen.ru/1ogorodru)
И Анна начала рассказывать. О том, как они познакомились на концерте классической музыки — Максим обожал Шопена. Как он работал архитектором и создавал удивительные проекты. Как по выходным готовил итальянские блюда — научился во время их путешествия. Как заботился о бездомных животных и подкармливал уличных котов.
— Он хотел построить приют для брошенных собак и кошек, — говорила Анна. — Даже эскизы начал делать. И ещё мечтал о большом доме за городом, с садом и террасой. Говорил, что там будет прекрасно растить детей…
Её голос дрогнул. Елена Павловна осторожно накрыла её руку своей.
— Вы ждёте ребёнка?
Анна кивнула, пытаясь сдержать слёзы.
— Я узнала через неделю после похорон. Он так и не успел…
— О господи, — выдохнула Елена Павловна. — У меня будет внук? Или внучка?
— Девочка. Срок уже шесть месяцев.
Они помолчали. За окном моросил мелкий дождь, капли стекали по стеклу причудливыми дорожками.
— Знаете, — медленно произнесла Елена Павловна, — я ведь тоже архитектор. Точнее, была — сейчас на пенсии. Максим пошёл по моим стопам, хотя и не знал об этом.
— Он никогда не говорил о вашей профессии.
— Неудивительно. Он старательно вычеркнул меня из своей жизни. Но я храню его детские рисунки — он с малых лет любил что-то строить, проектировать. У него был настоящий талант.
Елена Павловна достала из сумки старую папку. Внутри лежали пожелтевшие листы с детскими набросками домов, мостов, фантастических замков.
— Я всегда следила за его карьерой, — призналась она. — Покупала журналы с его проектами, вырезала статьи. Гордилась им, хоть и не имела права…
Анна разглядывала рисунки. Даже в этих неумелых детских набросках угадывался почерк Максима — та же любовь к плавным линиям, те же необычные архитектурные решения.
— Вы знаете, — сказала она внезапно, — я ведь нашла его последний проект. Тот самый дом, о котором он мечтал. Все чертежи готовы, осталось только начать строительство. Но я не решаюсь…
— Почему?
— Страшно. Без него… Как я справлюсь одна?
Елена Павловна выпрямилась, в её глазах появился профессиональный интерес.
— Покажете чертежи? Возможно, я смогу помочь. У меня остались связи в строительных компаниях.
Они договорились встретиться через два дня. Анна принесла папку с проектом, и они несколько часов обсуждали детали. Елена Павловна вносила дельные предложения, помогала рассчитать бюджет, советовала надёжных подрядчиков.
— Знаете, — сказала она под конец, — это прекрасный проект. Максим вложил в него всю душу. Было бы правильно воплотить его мечту.
Анна кивнула. Что-то изменилось в ней за эти дни — словно растаял ледяной панцирь одиночества. Рядом с Еленой Павловной она чувствовала незримое присутствие Максима, его поддержку.
Строительство началось весной. Елена Павловна приезжала на площадку каждую неделю, следила за работами, общалась с прорабом. Анна видела, как загораются её глаза, когда проект постепенно обретает реальные очертания.
Однажды, стоя на будущей террасе, Елена Павловна тихо сказала:
— Я так и не успела попросить у него прощения. Думала, время всё излечит, а потом будет поздно. И вот — стало слишком поздно.
— Он любил вас, — ответила Анна. — Несмотря ни на что. Я прочла его дневник от корки до корки. Знаете, что он писал незадолго до смерти? Я нашла черновик письма к вам…
Она достала сложенный лист.
«Мама, я так и не смог простить тебя. Гордость, обида, детская боль — всё это оказалось сильнее. Но сейчас, когда я сам готовлюсь стать отцом, я начинаю понимать: любовь не умирает. Она просто прячется глубоко внутри, ждёт своего часа. Может быть, однажды я найду в себе силы позвонить тебе…»
Елена Павловна плакала, прижимая письмо к груди. Анна обняла её за плечи.
— Он хотел назвать дочку Леной, — сказала она. — В честь вас.
Дом был готов к концу лета. Просторный, светлый, с большими окнами и уютной террасой. Именно таким его видел Максим. В саду посадили яблони и сирень, установили качели. А в пристройке оборудовали небольшой приют для животных — первых постояльцев привезли уже через неделю после новоселья.
Елена Павловна помогала обустраивать детскую. Вместе они выбирали обои с единорогами, собирали кроватку, развешивали воздушные шары.
Маленькая Лена родилась в сентябре — точь-в-точь в день рождения отца. У неё были его глаза и его улыбка.
Первое Рождество в новом доме они встречали втроём. За окном падал пушистый снег, в камине потрескивали дрова, на ёлке мерцали гирлянды. Елена Павловна держала на руках внучку и тихонько напевала колыбельную — ту самую, которую когда-то пела маленькому Максиму.
Анна смотрела на них и думала о том, как причудливо порой складывается жизнь. Как из боли и потерь может родиться что-то светлое и важное. Как любовь находит новые пути, когда старые кажутся безнадёжно разрушенными.
В детской на стене висел портрет Максима — он улыбался своей особенной улыбкой, словно благословляя их новую, не такую уж маленькую семью.
А за окном продолжал падать снег, укрывая белым покрывалом дом, построенный по его последнему проекту — дом, в котором живёт любовь.
