В квартиру, пропахшую свежей сдобой, зашла Галина — свекровь с лёгкой полуулыбкой на лице. Она протянула Анастасии тонкую стопку бумаг и негромко сказала:
— Это никакой важности не имеет, просто дарственная. Подумаешь, бумажки.
Анастасия почувствовала, как в груди что-то сжимается. Взгляд её зелёных глаз машинально скользнул по строчкам. Там мелькали официальные формулировки, а между строк возникало ощущение, что речь идёт не только о доме, но и о самой её судьбе. Хотя Галина говорила почти шутливо, Анастасия знала, что каждое слово свекрови — словно на вес золота.
Она беспокойно провела рукой по скатерти и взглянула на мужа. Сергей задумчиво разглядывал свою кружку с чаем, будто не слышал, о чём шла речь. За окном опускался осенний вечер, мягкий солнцеворот окрашивал кухню в оранжево-лиловые краски, и тёплый свет от лампы создавал иллюзию уюта, который сейчас казался чрезвычайно хрупким.
На стене висело фото: Сергей ещё совсем юный, сидит рядом с Галиной, держа её за руку. Мальчишка, привыкший слушаться мать, думала Анастасия. А теперь он так же покорно склонял голову, когда Галина заявляла, как им жить, что покупать и как распределять семейный бюджет. И вот снова эти пресловутые «бумажки»: новый способ напоминать невестке, что Анастасия всего лишь гостья на их старой семейной территории.
— А что случилось именно сейчас? — осторожно спросила Анастасия, стараясь скрыть волнение. — Вы никогда не говорили о дарственной такими словами.
Галина опустила взгляд на вытертые рукава пальто и словно случайно ухмыльнулась:
— Да успокойся, Настенька. Просто я решила, что пора привести всё в порядок. Раз вы с Серёжей живёте в этом доме, придётся мне учесть нюансы. Но ничего сложного нет: подписать — и живите.
Сердце Анастасии пропустило удар. Она пересилила себя и произнесла:
— Мама, это ведь наш дом, я… я тоже хочу знать все детали. Возможно, ведь речь о будущем.
Свекровь приподняла бровь:
— Бумаги, Настенька, только и всего. Не волнуйся, по хозяйству пусть лучше Сергей во всём сыр-бор разбирается. Тебе главное — пироги пеки, да уют создавай. У тебя это неплохо выходит.
Анастасия чувствовала, как ладонь взмокла и напряглась, сжимая край стола. Сосущая тревога урчала под ребрами, но по привычке она сдержала себя и кивнула, пряча волнение за вымученной улыбкой.
После того как свекровь ушла в комнату распаковывать сумку, Анастасия бросилась к Сергею.
— Послушай, это ведь важно, — она говорила тихо, чтобы Галина не подслушала. — Мы строим семью, а эти «бумажки» могут означать, что завтра нас выставят на улицу, если ей так захочется. Тебе не кажется?
Сергей ткнул ложечкой в свой чай и, поморщившись, ответил:
— Ну, мама просто хочет юридически всё оформить. Зачем ты так переживаешь? В конце концов, это её решение. И вообще, ты придаёшь слишком большое значение словам.
— Я что, преувеличиваю? — выдохнула Анастасия. — Когда она говорит: «Просто пеки пироги», она словно даёт понять, что я ничего не решаю. Но я тоже часть семьи.
Сергей пожал плечами и встал из-за стола, унося кружку. Он не выглядел обеспокоенным. Анастасия почувствовала, как что-то внутри её обрывается. Печь пироги она умела и любила, но уже не раз замечала, что каждый её кулинарный подвиг воспринимается Галиной как должное, а лишние вопросы о документах и деньгах — как дерзость.
Позже, когда Галина укрылась в гостиной, Анастасия занялась привычным делом — начала замешивать тесто для вечерних пирогов. Мук она пересыпала ровно столько, сколько научилась брать годами, но душа изнывала под тяжёлым взглядом свекрови, мелькавшим из-за приоткрытой двери. Как только Анастасия взглядывала в ту сторону, Галина тут же отворачивалась, будто показывая, что никакого наблюдения не ведёт.
На ужине разговор о дарственной всплыл вновь. Галина тщательно описывала, где надо расписаться, какой нотариус удобнее, и уклончиво приговаривала:
— Вещь простая, никакой мороки. А после подписания я надумаю уехать к сестре в область, на дачу, на недельку. Может, и подольше.
Сергей слушал рассеянно, словно его всё это не касалось. Анастасия же чувствовала, что тишина вокруг её мыслей становится невыносимой.
— Может, обсудим вместе? — предложила она, смотря в глаза мужу. — Конкретнее узнаем все пункты дарственной, убедимся, что всё прозрачно.
Галина вскинула подбородок, будто речь шла о постыдном капризе:
— Да что тут обсуждать, Настя? Дом был моей семьи, теперь он ваш. Мне что, сложно отдать его безвозмездно? Я разве вор?
— Я не это имела в виду… — проговорила Анастасия, но договорить не успела.
Сергей тяжело вздохнул, отодвигая тарелку:
— Хватит уже, Настя, сама видишь, маме не до того, чтобы вести с тобой дискуссии. Давай, пожалуйста, просто сделаем, как она говорит.
Вечер закончился тягостно. Галина удалилась к себе, Сергей уединился с телефоном в спальне, а Анастасия, доедающая остывшие пироги, глядела на бледную лампочку над столом. Хотелось зарыдать от усталости, но она крепилась, едва сдерживая ком в горле. Иногда ей казалось, что в этом доме всё пропитано взглядами Галиной, даже стены. И к тому же эти бумаги, способные или обнадежить, или разрушить семейное спокойствие.
На следующий день Галина уехала с утра пораньше, пояснив, что хотела бы оформить кое-какие справки у нотариуса. Анастасия вздохнула с облегчением и попыталась обсудить ситуацию с мужем более подробно. Но их разговор тоже не задался.
— Послушай, нам нужно хотя бы знать, в каком случае дарственную могут аннулировать, — начала она. — Отлично понимаю, ведь есть нюансы. Даже на официальном сайте законов о дарении много всего написано, лучше проверить.
Сергей поморщился:
— Да вряд ли она нас обманет, мама же не враг… А что ты предлагаешь? Побежать к адвокату и перепроверять каждый параграф?
— Да, если нужно. — Анастасия почувствовала, как накатывает волнение. — Мы должны защищать свою семью. Или мне одной это важно?
Сергей раздражённо махнул рукой:
— Мне это важно, но ты из мухи слона делаешь. Конечно, я планирую всё учесть, просто… я устал сейчас. Давай вечером поговорим?
Скрыв обиду, Анастасия кивнула. Этот «вечером поговорим» звучал уже не раз и всегда оборачивался молчаливым отводом глаз. Она чувствовала, что муж и впрямь не хочет ссориться с матерью, а её — жену — призывает лишь подчиниться. Так ли уж много она просит, думая о будущем?
Галина вернулась ближе к вечеру и сразу же принялась осматривать кухню, всё ли на месте, как будто проверяла результаты хозяйничанья невестки. Анастасия стояла у плиты, чувствуя, как внутри нарастает напряжение. Она не выдержала первой:
Так стоп!!! Вы всё ещё не подписаны на наши каналы в Телеграмм и Дзен? Посмотрите: ТГ - (https://t.me/ru1ogorod) и Дзен (https://dzen.ru/1ogorodru)
— Можно спросить, какие шаги мы будем предпринимать для дарственной дальше? И могу ли я сама подписать бумаги, если вы уже решили всё?
Галина посмотрела на дочь, словно та — неразумный ребёнок:
— Ты что, думаешь, я как-то ущемляю ваши права? Я отдаю свою собственность. Разве это не замечательно? Тебе бы радоваться, а не надувать щёки.
Сильнее, чем слова, кольнуло Анастасию это снисходительное «тебе бы радоваться». Ей вдруг показалось, что свекровь безразлична к её переживаниям. Анастасия оглянулась на Сергея, надеясь, что он вмешается. Но он стоял молча, краснея и шёпотом прося оставить тему на потом. Это было больнее всего.
— Хорошо, — проговорила Анастасия, понимая, что дальше так жить не может. — Раз вы считаете эти бумаги пустяком, давайте всё сделаем по закону. Я не хочу оставаться в неведении. Мне нужна уверенность, что завтра не окажется: «Ой, всё отменилось, я передумала».
— Да кто же тебя в чём держит? — Галина всплеснула руками. — Пожалуйста, устраивайте хоть десять консультаций с юристами, если глубоко копать.
За ужином Анастасия чувствовала тяжёлую тишину. В её сердце уже не было страха, а лишь осознание, что она больше не готова оставаться покорной. Когда Галина отошла, Анастасия повернулась к Сергею и, стараясь говорить ровно, спросила:
— Скажи честно, ты хоть раз представлял, как мы будем жить сами, независимо от мамы? Или для тебя всё в порядке?
Сергей потёр лоб и глухо ответил:
— Может, всё не так плохо? Ты ведь неплохая хозяйка, мама тебя уважает, просто она таким образом проявляет… ну, свою строгость. А я… я и не знаю, как по-другому.
— Твоя мать не даёт мне право голоса, а ты молчишь. Так и будет всегда? — Анастасия почувствовала, как ком подступает к горлу, но отступать уже не хотелось.
Той ночью она долго не могла уснуть, ворочалась, вспоминала, как мечтала о спокойной жизни под одной крышей — без конфликтов, без вечно висящего вопроса, нужна ли она тут. А в итоге госпожа этого дома диктовала правила: и пироги чти, и не лезь в дела, где тебе «не место».
Наступила новая неделя, и ситуация лишь накалялась. Галина всё чаще открыто говорила о том, что Анастасия «слишком мнительная». Сергей с головой погрузился в работу, избегая решения. Анастасия ждала, когда все соберутся за одним столом, но каждый раз Галина находила повод отложить разговор.
В один из вечеров Галина ворвалась в кухню:
— Ну что, скачала договор, сходила к юристам? Проверила всё? Если хочешь, давай послушаем, как там по пунктам.
Её голос звучал насмешливо, как будто проверял, насколько невесткаиста действительно готова «раздувать» из простого жеста большую проблему. Но Анастасия была уже морально готова. Она аккуратно отставила в сторону миску с тестом и развернулась к свекрови:
— Я не хочу устраивать битву, просто хочу понимать, что подписываю. Мы с Сергеем — семья, и нам важно видеть все детали.
— Так вот и смотри, — свекровь подняла подбородок, словно объявляла о собственной победе, — я вам высылала электронный вариант. Читай, проверяй, а потом подпишем. Разве я препятствую?
— Препятствуете, когда говорите, что мне здесь нечего решать, — проговорила Анастасия. — Это не просто дом, это наша жизнь. И если вы дарите нам нечто важное, прошу относиться к моему мнению серьёзно. И к моим чувствам тоже.
Сергей вошёл на полуслове, увидел обеих в напряжённой позе и прижал руку ко лбу:
— Что у вас тут опять? Я же просил без скандалов…
— Никаких скандалов, — вздохнула Анастасия, стараясь говорить ровно. — Я устала быть человеком, который должен только печь пироги. Или подписывать документы, ни слова не говоря. Я тоже личность, не нужно втаптывать меня в пол.
Галина хотела что-то сказать в ответ, но вдруг в дверном проёме промелькнула тень — отец Сергея ненадолго наведался проведать семью. Он задержал свекровь взглядом, и та неожиданно смолкла. Может, его присутствие остудило её пыл, а может, и сама Галина понимает, что зашла далеко. Она выпрямилась, посмотрела на Анастасию уже без железного прищура:
— Знаешь, Настя, я, может, не умею говорить мягко. Но дом уже давно ваш. Я лишь оформляю то, что и так принадлежит Сергею по праву. И вовсе не планировала тобой помыкать. Если обидела — извини.
В эти несколько секунд Анастасия ощутила, как лёгкая дрожь проходит по телу. Она жадно выдохнула:
— Спасибо, мама… Я просто хочу нормально жить и строить отношения без страха. Если мы заполним документы, я буду рада подписать. Но только вместе, в присутствии Сергея, чтобы все всё понимали.
Галина кивнула, чуть смягчившийся взгляд её старелых глаз мелькнул на сыне, потом на отце семейства:
— Давайте сделаем всё правильно, раз уж решили. Сколько там этих формальностей? Переживали вы, Настенька, а я и не думала, что всё так серьёзно.
Она подтвердила это примирительным жестом, доставая из сумки свёрток с бумагами. Сергей видимо осознал, что пора занять хоть какую-то позицию, и влился в разговор, предлагая сходить вместе к нотариусу уже на следующий день. Отец поддержал идею, да и Галина не возражала.
Вечером Анастасия сидела на стуле у окна. На кухне еще пахло нежным тестом, и она думала о том, как всё сложилось, будто страницы склеивались в одну книгу: сначала её молчание, потом вспышка непонимания, а сейчас в их семье, возможно, наметился шанс на равновесие.
Сергей подошёл сзади, нерешительно положил руку ей на плечо:
— Извини, если я тебя не поддерживал. Мне важно, чтобы ты чувствовала себя уверенно. Просто привык слушаться маму, и… не знал, что ты так переживаешь.
Анастасия умиротворённо кивнула. Ей не нужны были долгие оправдания, достаточно увидеть, что муж не отводит взгляд, что он теперь слышит её. А сквозь щель приоткрытой двери гостиной выглядывала Галина. Возможно, она иначе представляла себе идеальную невестку, но теперь всё менялось.
Наутро они вместе отправились к нотариусу. Галина шагала впереди тихо, лишь изредка оборачиваясь на новоиспечённую семью, словно пытаясь приучить себя к мысли, что дом становится уже не её личным владением. Сергей и Анастасия шагали рядом, и в первый раз за долгое время она не ощущала себя чужой. В бумагах, конечно, всё юридически сухо и формально, но всё-таки именно эти строки подтверждали, что сейчас у них появляется общий фундамент — пусть с трудом, пусть при массаже старых обид, однако настоящий: они расписывались и принимали решение вместе.
Дарственная была подписана без громких фраз, и никто не стал отмечать это событие особо празднично. Но в том, как Анастасия взяла ручку и уверенно поставила подпись рядом с регистрационными реквизитами, слышалось нечто важнее формальностей. Молчаливое заявление о том, что её мнение ценно, что она — не пустое место в этом доме.
Ближе к вечеру все вернулись домой. В тот день Галина не осталась на ужин, сославшись на дела в городе. Она уходила степенно, но на прощание коснулась плеча невестки и впервые произнесла без всякой сдержанности:
— Берегите этот дом. Он ведь не просто четыре стены, а ваше будущее.
Когда она ушла, в прихожей стояли тишина и лёгкий запах её духов. Сергей помог Анастасии снять верхнюю одежду, потом обнял её бережно за плечи и тихо сказал:
— Всё будет хорошо. Правда.
Анастасия ответила без лишних слов: кивнула и улыбнулась. В груди расправлялось ощущение ясности. Она вдруг почувствовала, что теперь — не просто молодая хозяйка, не только та, кто печёт пироги и ждёт похвалы. А человек, который имеет право быть услышанным. В этих «простых бумажках» была и доля её сердца, и доля их будущего. Теперь оно принадлежало им обоим и, кажется, становилось чуть счастливее.
