Она стояла с приглаженными волосами и смотрела на меня с каким-то жёстким призывом:
— Собирайся к свекрови, там нужны жертвы своей любви.
В тот же миг в коридоре прозвенел колокольчик домофона, и я заметила, что около входной двери сиротливо стоит контейнер с выброшенным свадебным платьем. От одного взгляда на эту белую груду ткани меня будто прошиб холодной дрожью.
Я закрыла ладонью рот, стараясь сдержать слёзы. Всего неделю назад я грезила о том, как пойду под руку с Кириллом, своим женихом, а теперь вся моя квартира завалена огрызками поздравительных открыток, конфетти и резными табличками «Счастья молодым!». Подруга обречённо вздохнула и протянула мне зеркало, видимо желая показать, как я выгляжу: опухшие глаза, растрёпанная футболка с пятнами от кофе. Сама она повторила:
— Поедешь или нет? Свекровь настаивает. Мы ведь уже знаем, что она любит диктовать условия.
Я пристально уставилась на телефон, ожидая нового звонка. Знала, что это неизбежно, ведь свекровь не отстанет: она считала, что свадьбу мы отложили лишь из-за «глупостей». Внутри меня всё протестовало, но я поймала себя на мысли о странном желании: «А вдруг она объяснится, пока не поздно?»
Кряхтя, я отложила в сторону следующий ворох свадебных бокалов и сняла трубку, когда телефон завибрировал резким гулом. Услышала знакомый голос — холодный, чёткий, будто ведёт учёт моих промахов:
— Светлана, милая моя, вы с Кириллом уже слишком долго тянете. Пора наконец расставить все точки. Приезжай.
У меня при этих словах навернулись слёзы. Руки задрожали так, что я дважды нажала на кнопку сброса, прежде чем сумела взять себя в руки. Подруга проводила меня до лифта, пробормотав:
— Только не позволяй ей манипулировать тобой.
Но всё манипуляцией и казалось с первой же минуты. Старая деревянная дверь квартиры свекрови — Татьяны Дмитриевны — захлопнулась за мной, словно захлопнула все пути к бегству. Она сидела за столом с надменно приподнятым подбородком и смотрела на меня, будто разглядывала неисправный механизм.
— Садись. Выпьешь чаю? — спросила она тоном, далёким от радушия.
Я кивнула и машинально осмотрелась. На подоконнике были разложены стопки тарелок и салфеток с недавнего торжества: кажется, она до последнего готовилась к свадьбе, надеясь, что всё вернётся в норму. Она отодвинула чашку так, что я едва могла до неё дотянуться, и понизила голос:
— С какой стати ты вздумала всё отменять? Я ведь говорила Кириллу, что нельзя идти на поводу у женских капризов.
Я сделала пару маленьких глотков, потом заговорила:
— Ваш сын не вмешивается ни во что. Мне кажется, всё время решаете вы, а он молчит. И я устала делать вид, что нас ждёт семейная идиллия.
Татьяна Дмитриевна закусила губу:
— Идиллия будет, если ты научишься соблюдать правила. Хоть и неофициально, но ты уже часть нашей семьи. Пойди разложи салфетки, посмотри, что тут осталось подправить.
Поздно вечером я почувствовала, что вымотана до предела. Всё время она бросала в мою сторону мелкие требования, дёргая, поправляя, возмущаясь. Думала, я смогу вытерпеть хоть один вечер, но каждая минута казалась вечностью. Когда я уже собиралась уходить, она внезапно сказала:
— Оставайся, душно что ли тебе в своей пустой квартире? Кирилл ведь всё равно не там.
Я машинально согласилась, будто свалилась в эту ловушку. Было странно засыпать в комнате, где на стенах висели портреты Кирилла в детстве, школьные грамоты, старые кубки. Я провела рукой по какой-то медали — словно пыталась связать воедино всё, что знаю о нём и о ней, о свекрови. Но получалось плохо: чувствовала только одиночество и нестерпимое желание сбежать.
Утром меня разбудил звон посуды. Я выскользнула на кухню и увидела, как Татьяна Дмитриевна с методичным упорством разогревает завтрак. Ни слова обо мне. Словно я — просто мешок картошки, оставшийся с ночи. Я сама завела разговор:
— Я хочу понять, почему вы требуете от меня быть покорной. Ведь это наша с Кириллом свадьба. Или вы считаете, что без вас всё развалится?
Она закатила глаза, махнув рукой:
— Всё уже развалилось, Светочка. Ты прилепилась к моему сыну, даже довела его до этой фальшивой помолвки… А теперь ноешь, что я не даю тебе дышать?
Я готова была разрыдаться на месте. Кирилл, судя по всему, знал про этот диалог. Но где он сам? Ночь прошла, а он не пришёл. Его отец, тихий и незаметный, лишь однажды мелькнул в коридоре и быстро исчез. Такое ощущение, что он просто не хочет ссориться с женой, а потому избегает меня.
Так стоп!!! Вы всё ещё не подписаны на наши каналы в Телеграмм и Дзен? Посмотрите: ТГ - (@historyfantasydetectivechat) и Дзен (https://dzen.ru/myshortsstorys)
Днём я уже не выдержала и набрала номер Кирилла. Он долго не отвечал, потом сбросил звонок. Пришло сухое сообщение:
«Свет, давай поговорим позже, я сейчас занят».
Вот и вся поддержка. Я перечитывала сообщение несколько раз, словно надеясь найти в нём крупицу тепла. Но там был сплошной холод.
— Видишь? — с усмешкой подала голос Татьяна Дмитриевна, которая находилась за моей спиной. — Ему не до пустых разговоров. Он взрослый парень, у него работа.
Я подумала: Когда всё это кончится? То ли уходить, то ли попробовать ещё раз объясниться? Позже вечером, вооружившись решимостью, я снова села напротив свекрови. Бросила взгляд на фотографии — Кирилл в кожаной куртке, Кирилл с букетом цветов для неё же, для этой женщины, которая свято верит, что только она знает, как правильно жить.
— Я хотела бы забрать своё платье из химчистки. Не знаю, буду ли я к нему возвращаться, но оно мне дорого, — сказала я, чувствуя неприятный комок в горле.
Татьяна Дмитриевна пожала плечами, усмехнулась:
— Забирай что хочешь. Но поверь мне, девушка, на семью ещё можно надавить.
У меня внутри всё закипело.
— Да перестаньте вы! Может, хватит меня уговаривать на то, чего я не хочу?! — вырвалось у меня гораздо громче, чем я планировала.
Свекровь откинулась на спинку стула. Глаза у неё сузились:
— Расставаться всегда так просто. Куда потом пойдёшь, будешь жить в холостяцком углу? Я же всё равно твоя свекровь, ведь брак-то ещё не оформлен, но мы не чужие люди. Думай, Света.
Я решила, что пора уходить. Небо за окном уже темнело, и отец Кирилла, появившись в дверях, пробормотал что-то, предложив мне чай на дорожку. Я отказалась, потому что лишняя минута в этих стенах казалась мучением.
— Пускай Кирилл сам решает, что ему нужно, — бросила я, направляясь к выходу. — Я устала ломать себя, чтобы вписаться в вашу семью.
Прошло несколько дней. Подруга моя приходила вечером, чтобы узнать, как я. Я рассказала ей, что на ночь оставалась у Татьяны Дмитриевны и чуть не свихнулась. Она тихонько присвистнула, потом подлила себе чаю и спросила:
— Он хоть выходил с тобой на связь?
— Нет. Только одно сообщение, — я сжала губы. — Он боится пойти против воли матери… Или ему всё равно.
Подруга кивнула, потом погладила меня по плечу. Мы сидели в холодном свете маленькой лампы, и в воздухе витал привкус горечи. Мне казалось, что все мои старания когда-то принять семью Кирилла, наладить отношения, объяснить им, что я не враг, — пошли прахом. Я вспомнила наш первый совместный ужин, когда свекровь сказала: «Сынок, ты уверен, что Свете можно доверять бельё стирать?» Уже тогда меня кольнуло, но я промолчала, решив, что это оговорка.
На следующий день я пошла за своим свадебным платьем в химчистку и увидела, что его как следует не очистили. На подоле остались пятна и какой-то след от подкачавшей краски. Я стояла перед зеркалом, вертя это несчастное платье, и поняла, что его красота исчерпалась. Свадьбы точно не будет. И не потому, что я больше не любила Кирилла, — я просто не могла жить в вечном прессинге свекрови, на её территории, под её взглядами и командами.
Выйдя на улицу, я взглянула на мусорный контейнер. Тот самый, что стоял у нас в подъезде. Когда-то я увидела в нём чьё-то белое платье и содрогнулась от ужаса, вообразив, что никто не может так выбросить мечту. Но теперь понимала, как легко сдают нервы, когда твои мечты превращаются в капкан, расставленный другой женщиной — матерью твоего жениха.
Наверно, это и будет моя плата — разорвать отношения, не дожидаясь, пока ситуация окончательно сожрёт меня. Пусть свекровь злится, пусть её сын винит меня в нерешительности, пусть отец молчит, а я просто сделаю шаг за порог. При мысли об этом в груди неожиданно возникло ощущение свободы.
Я вдруг почувствовала, что моё сердце бьётся ровнее. Скомкав плотную ткань, я прижала её к себе. Возможно, время учит расставаться не только с людьми, но и с иллюзиями. И, кажется, самое время научиться говорить «нет» тем, кто слишком настойчиво требует твоей жертвы во имя любви.
— Как же всё у них устроено, — прошептала я, коснувшись колючего края кружева. — Не для меня. Никогда не для меня.
Платье так и осталось в моих руках, когда я пошла дальше по улице, обдуваемая холодным ветром. Может быть, я заберу его в свою новую жизнь, а может, когда-нибудь и выброшу. Но точно не позволю свекрови решить, что мне делать с моим будущим.
