В полночь пекарня действительно напоминала безлюдный пейзаж, как будто зомби заглянули сюда украдкой и выговорили свою тихую мольбу о пощаде. Гудение тестомесов пробивалось сквозь вязкую тьму, и казалось, что само тесто в них стонало, взвихряясь в белом облаке муки. Всклокоченные люди за столами почти молчали: то ли устали, то ли забыли о необходимости разговаривать. Вопрос сжигал воздух: успеем ли мы закончить всё к Пасхе?
Сергей, сутулясь над металлической дежой, лишь изредка вытирал лоб своим уже мятым и серым от муки рукавом. Он прилагал усилие за усилием, запуская в тесто череду безостановочных повторений, а его спина салютовала острой болью при каждом наклоне. Он хотел бы хоть на миг закрыть глаза и уснуть под шумится барабанов тестомеса, но знал: стоит замедлиться — и вся пекарня застрянет в этой ночи. Если мы завалим сроки, нас точно сожрут вместе с остатками сдобных булок., думал он. А ведь Пасха уже дышала в затылок этим спешащим людям, вычищая из них последние капельки сна.
Третий час клонился к рассвету, и команду била нервная дрожь. Кто-то натужно зевал, кто-то бормотал что-то про «осталось чуть-чуть», а кто-то потирал воспалённые глаза, опасаясь, что всё пойдёт наперекосяк. Сергей тоже глядел на топчущихся вокруг коллег и почти видел в их лицах собственное отражение: измотанное, потерянное, готовое в любой момент взорваться от переутомления.
Как раз тогда, когда чья-то рука по ошибке нажала лишнюю кнопку на тестомесе и в воздух вдруг брызнули обрывки липкой массы, раздался телефонный звонок. Сергей дёрнулся, будто его ударило током. Трубку схватил Лёвка, один из новичков. Он выслушал что-то невнятное и побледнел.
— Пацаны… там… управляющий сказал, что у нас задержка с мукой, — почти прошептал парень.
— Как задержка? — Сергей не поверил своим ушам.
— А так. Говорят, машина застряла за городом, там всё перекопано, а в пробке хвост километровый. Не факт, что приедут вовремя.
В глазах у Лёвки стоял первобытный ужас: иногда задержка сырья значила отработку сверх ранее поставленного плана, а значит — опять круги под глазами, опять смех сквозь зубы, опять один и тот же вопрос: «А оно нам надо?».
Сергей посмотрел на измученную команду. Печник Фёдор, будто человек-машина, уже не разгибал спину, вздыхая в перерывах между партиями. Пара пекарей стояли возле печи и что-то тихо обсуждали, явно вбивая в себя мысли о неминуемой передышке. Никто не хотел везти себя в город среди ночи, но и без новой партии муки им было не добиться свежих партий теста. С этим праздником и тысячами ждущих куличей они и так шли по лезвию ножа.
Сергей сглотнул напряжение, проводя ладонью по шее там, где обычно проступал пот. Нельзя сдаваться, растёклось в голове едва различимой командой. Но усталость вовсю дралась за право загнать яго сознание поглубже в тупик.
— Кто поедет за мукой? — спросил кто-то сердито. — Прётесь вы или нет?
Никто не ответил, и на несколько секунд в цехе повисла мучительная тишина. Шум машин утратил привычную монотонность и стал раздражающе громким. Сергей заметил, как печник Фёдор опустил руки и посмотрел на пол мешками припухших глаз. Он уже не может… И все мы тоже почти на исходе.
— Я съезжу, — тихо проговорил Сергей. — Только дайте мне минуту, чтобы умыться, и мы стартуем. Лёвка, подсобишь?
Паренёк кивнул, хотя весь его вид говорил о том, что ему бы сейчас оказаться далеко-далеко отсюда, чуть ли не у бабушки в деревне. Но в ответе мелькнула решимость: возможно, понимание, что в одиночку никто не справится. Иначе эта пекарня рухнет, как бумажный дом под ливнем времени.
Они вышли на улицу, и резкий предрассветный ветер ударил Сергею в лицо. Он закрыл глаза и вдохнул сырость: всё-таки апрель, во дворах талые лужи, на краях дорог подсыхает грязь. Машина грузовая стояла рядом со стареньким фургоном, укутанная влажным полотном моросящего дождя.
— Как думаешь, успеем вернуться до начала смены? — спросил Лёвка, кутаясь в куртку.
— Обязаны, — коротко ответил Сергей.
Они сели в кресла, от которых пахло выцветшей резиной и подгоревшим салоном, будто в этой кабине когда-то ночевали десятки людей, прикрываясь чёрными пленками. Мотор заскрипел, машина выдала стон, но всё же завелась. Часы на панели показывали 3:04.
Дорога к складам проходила по разбитым улицам. Сергей вёл, пытаясь уворачиваться от бесконечных ям. Лёвка время от времени всхрапывал, смежая веки, а потом вскакивал, шёпотом извинялся и снова куда-то уходил в полубредовое забытьё. Ещё пять… нет, семь замесов… — мысленно прикидывал Сергей, прокручивая в голове объёмы. Если не успеть до наступления дня, придётся вдвое увеличивать темп ночью, а у них уже нет людей на замену.
Наконец, они добрались до огромного склада, у которого выстроилась очередь из нескольких фур. Красные габаритные огни выглядели как раскалённые глаза. Одни грузовики стояли, обесточенные, другие тихо урчали моторами. Где-то порядочно шумел разобранный прицеп, и возникало ощущение, что ночь здесь никогда не заканчивается.
— Лёвка, не спи, — бросил Сергей, когда припарковал машину позади очередной фуры. — Пойдём искать нашу поставку. Мириться с таким бардаком будем вместе.
Лёвка вышел, тихо чертыхаясь, и они вновь погрузились в моросящий дождь. Навстречу им вышел костлявый грузчик в пятнистой куртке. Пахло табаком и мокрой резиной.
— Вы из пекарни, да? — громко крикнул тот через шум моторов.
— Да. У нас заказ на муку.
— Если у вас заказ, то жди. Видите, что ли? Мы тут застряли. Сессионщик ушёл, сортировщик не успевает, — грузчик махнул рукой, показывая на общий хаос.
Сергей видел, что возмущаться бессмысленно. Он решил поискать управляющего склада, но его нигде не было. Вдобавок выяснилось, что часть зерна новая и ещё не прошла проверку. Требовался документ, позволявший вывозить мешки, а у человека, что занимался документацией, разрядился телефон и он не отбивает никакие звонки.
— Прекрасно, — выдохнул Лёвка. — Сергей, я уже не чую ног.
Сергей заставлял себя сохранять спокойствие, но изнутри всё клокотало. Если они сейчас встанут в позу, придётся сидеть тут до утра, а в пекарне все лягут костьми.
Вспомнились искавшие отдых лица. Вспомнилось, как Фёдор печник стоял, словно изваяние, и каждый вдох давался ему ценой дикой боли. Сергей хотел вернуть муку, чтобы все могли продолжить эту колоссальную рутину ради заветной Пасхи. Неужели всё напрасно?
— Лёвка, пошли. Попробуем найти человека, который нам поможет, — решительно сказал он. — Забираем груз и уезжаем. Усталость нас ждёт ещё дома, а время у нас закончится вместе с остатками замесов.
Они обошли склады, промокая в сырых коридорах, зашли в тусклую каморку с горой бумаг на столах. Там они обнаружили дремлющего работника. Тот мигом вскочил и замахал руками:
— Вы кто? Чего надо?
— Мы из пекарни. Нужно оформить вывоз муки. У нас заказ…
— С ума посходили среди ночи? — Работник закурил, будто оправдывая свою нервозность.
Наконец кое-как составили нужные накладные, расписались в ворохе бумаг. Сергей увидел вторую страницу: какая-то закавыка по нумерации партий. Он уточнил, не случилось ли ошибки. Работник заверил, что всё в порядке, и дал отмашку:
— Можете грузиться. По крайней мере, та половина, что прошла проверку, уже готова к отправке.
Еле наскребли нужное количество мешков. Лёвка стиснул зубы и стал помогать грузить. Спина Сергея стонала, но он чувствовал особую решимость: Каждый мешок — это ещё один шанс. Холод и сырость забирались под одежду, шаги скользили, и только мучительное желание не подвести коллег гнало их вперёд.
— Притащу ещё два — и всё, конец, — бормотал Лёвка, кряхтя.
— Давай, брат, осталось чуть-чуть, — отозвался Сергей, едва удерживая тяжёлую поклажу на плечах.
И когда фургон, наконец, был набит мукой, они с облегчением вздохнули и плюхнулись на подмороженный асфальт. Чуть отлежались, а потом Сергей сел за руль. Часы показывали 5:20.
Дождь почти стих, но ветер подметал дороги, швыряя им в лобовое стекло редкие капли. В движке авто слышался натужный рык, бензином пахло резче обычного. Обгоны давались непросто, да и светофоры дремали на ночном режиме. Но город уже начинал оziрать фонарями, прокладывая свой сонный маршрут.
— Нам ещё тесто запускать. У них там, наверное, всё на нуле, — произнёс Лёвка, как будто пытаясь отодвинуть от себя мысль о продвижении часов.
— Ага, и людей надо подбодрить, — Сергей промолчал пару секунд, пытаясь сохранить спокойствие. — Знаешь, всё это — не просто работа. Мы и правда команда. Если бросим сейчас, они же рухнут без нас…
Фургон затрещал на очередной кочке, едва не сбросив часть грузов. Сергей выругался, осадил машину и продолжил путь спокойнее. Когда они въехали во двор пекарни, рассвет уже сползал с верхушек зданий, окрашивая небо серыми проблесками. Их встретил Фёдор печник. Молчаливый, как всегда, но такое чувство, что в его взгляде была благодарность. А остальные ждали в замешательстве, подсчитывая, сколько времени осталось до первых крайних партий.
Разгружая мешки, все помогали друг другу, сжимали зубы, подбадривали тех, кто почти падал. Кто-то обжёг руку о горячую печь, кто-то порезался об край мешка, но команда не сдавалась. Казалось, будто через их усталость пробивается общее ощущение незаметной силы.
— Давай, ребята, — крикнула одна из пекарш, Елена. — Осталось самое трудное и самое важное!
Вместе они начали новый замес: шарканье совков, тяжесть воды, шлёпанье теста о бок дежи. Сергей всем телом ощущал, как усталость повисла на нём, словно свинцовый мешок, но он гнал эту слабость прочь. Нужно было сосредоточиться на моменте.
Проверив градус печи, он откинулся на секундочку к стене. Надо выстоять… надо выстоять…, шептал себе под нос. Почувствовал, как голова слегка кружится, но удержал равновесие. Потом отоспимся, когда всё закончится.
Минуты складывались в часы. Хлебная вечеринка достигала апогея: кто-то в попыхах таскал формы для куличей, кто-то настаивал опару, обсыпая всё вокруг пыльным облаком. Запах был приторно-сладким — будто бы сам сахар смешался с потом.
— Фёдор, ты глянь, у тебя скоро партия вылетит! — крикнул Сергей, заметив, что печник едва держит внимание.
Фёдор обернулся, быстро выхватил лопату и начал вытаскивать идеально пропёкшийся хлеб. На корке золотились сосульки глазури, а изнутри шли клубы парка, как в пружинах сна.
— Спасибо… — прохрипел печник, с трудом выговаривая слова.
— Держись, немного осталось, — кашлянул Сергей.
Так стоп!!! Вы всё ещё не подписаны на наши каналы в Телеграмм и Дзен? Посмотрите: ТГ - (@historyfantasydetectivechat) и Дзен (https://dzen.ru/myshortsstorys)
Кто-то из мастериц вдруг расплакался от переизбытка эмоций. Её тут же окружили другие, кто с мокрыми глазами, кто с натянутой на губах улыбкой:
— Нет-нет, всё хорошо! Мы вместе!
К тому моменту, когда город окончательно проснулся и солнце осветило узор на грязных окнах пекарни, Сергей понял, что они не сорвались. Они выстояли, несмотря на нехватку сна и казавшуюся безумной ночь. Стоящие прямо в цехе пергаментные лотки были уставлены рядами куличей и хлеба. Влажный блеск корочек напоминал о мающейся душе каждого, кто приложил руку к этому делу.
Некоторое время никто не говорил ни слова. Все вымотаны, покрыты пятнами теста, запахи слились в один мучнистый вихрь. Потом Фёдор одним движением убрал с лица пот, откинул шапку и вымолвил:
— Кажется, успели к Пасхе…
Сергей улыбнулся сквозь усталость. Ему вдруг стало ясно: самое главное тут даже не факт, что они не сорвали сроки. А то, что люди, собранные в команду по воле работы, поддержали друг друга и сделали невозможное. Хлеб — это ведь не просто замес, это чья-то отвага, вложенная в руки…
Лёвка молча снял фартук, бессильно опустился на корточки и мог бы, наверное, так и заснуть. Но Фёдор вдруг шумно вздохнул и махнул ему рукой:
— Иди, мальчик, относи всё это в торговый зал, — сказал он чуть грубо, но потом улыбнулся, словно извиняясь.
— А ты чего? — перебил Сергей.
— А я… я ещё разок проверю печечку — как бы чего не перегрелось, — произнёс печник тихо.
Все рассмеялись, с облегчением и какой-то внутренней радостью, будто вдруг слетела железная плита с грудей. Елена протёрла слёзы, кто-то вытер щёку платком. И вся эта пёстрая команда, с гудящими ногами и ломящей головой, шаг за шагом выносила готовые изделия к передней: аккуратно ставили куличи, укладывали хлеб, будто подготавливая к празднованию итог своих трудов.
Сергей обернулся на шум и заметил, что Лёвка презабавно ворчит, коли у него что-то падает из рук. Ему тоже хотелось уже лечь и выключиться из реальности, но мысли не давали покоя. Всё получилось, вертелось в сознании. И этот отклик лишь ударялся эхом в усталой душе, обещая, что спать он будет сладко-сладко, без сновидений.
— Пойдём хоть глотнём воды, — наконец сказал он Лёвке. — Надо немного восстановиться.
— Да, — Лёвка улыбнулся, отдуваясь, — я вообще не знаю, как мы смогли.
— Просто иначе нельзя, — шёпотом ответил Сергей. — Идём.
Они прошли в крохотную подсобку, где раньше стоял старый шкаф с формами, и сделали несколько глотков из пластиковой бутылки. Вода показалась им вкуснее любого причудливого лимонада. За дверью слышались голоса, ворчание, шорохи — жизнь пекарни не останавливалась, хотя стало очевидно: самое сердце этой ночи прошло, и прошлось оно по каждому из них.
Сергей, опираясь на стену, на секунду прикрыл веки. Перед глазами прокрутились картинки чёрных зданий, светофоров на ночном режиме, мокрых складов. Вереница мешков, отливающих мучнистым белым, глаза перепуганного Лёвки. Честно говоря, у него ещё стучало в висках, а колени дрожали. Но внутри теплилась тихая гордость: Мы не сломались.
Закрыв кран, он кивнул Лёвке, и они поплелись обратно в цех. Там уже начинались последние приготовления к дню: кто-то смахивал крошки, кто-то расставлял подносы с готовыми куличами. Было слышно, как кто-то из женщин негромко поёт пасхальную песню, вплетая в неё свою усталость и, кажется, веру, что вот-вот всё закончится.
Сергей подумал о том, что когда закончится эта кутерьма, все упадут спать — и это будет лучший их сон за многие дни. Но, кроме сна, у них останется и общее дело, которое не воспринималось больше как рутинная повинность. С недавних пор это стало большей частью их жизни — мытьё рук, формочки, горячие овалы хлеба и липкое тесто. И самое главное, что Пасха вот-вот наступала, а на прилавках будут эти куличи, сотворённые в порыве физической и моральной борьбы.
— Ребята! — громко окликнула Елена. — Давайте сгрузим последние формы. Потом разобьёмся: кто в зал, кто проверит остаток муки.
Сергей улыбнулся ей благодарно, крепче затянул пояс рваного фартука на своём худощавом теле. В груди разливалось странное ощущение: вроде и безумная усталость, и пульс вбирается где-то возле горла, но одновременно хотелось сказать всем этим людям спасибо. Получалось, что этот безумный ночной забег за мукой, эти бесконечные замесы, страх не успеть к главному христианскому празднику — всё сплотило их сильнее любых законов.
По-прежнему продолжал стучать тестомес, выплёскивая новые порции поиска смысла в металлические чаши. Фёдор печник нахмурился, замер напротив печи, прислушиваясь к ровному мерцанию. Он ещё раз проверил огонь. Похоже, сработало всё идеально. На столах красовались разные виды хлеба: румяные батоны, булочки с хрустящей коркой. И повсюду ухмылялись куличи в ярких бумажных формах — колоритные, слегка кривоватые, но заряженные трудом, будто в них спряталась искра от каждого работника.
Сергей провёл рукой по волосам и чуть не упал от приступа слабости. Он всё же сел на ближайший ящик, закрыв лицо ладонями. Ох, теперь главное — не проспать потом весь день напролёт. Но это была уже приятная проблема.
Елена подошла к нему.
— Как ты? — спросила она мягко.
— Да вроде живой… Ты же понимаешь, что если бы не твоя помощь с этими формами, мы бы точно выпали из графика.
— Да брось, тут все хороши. И вообще, один за всех и все за одного.
Сергей рассмеялся, хоть и тихо — сил, казалось, не осталось. Затем вздохнул и огляделся: Лёвка уже потащил лотки вглубь зала, Фёдор чему-то кивал, принимая последние замесы.
— Знаешь, — заговорил он, — что бы ни случилось, я теперь понимаю: не на зарплате всё держится и не на статусе. А на том, что мы не бросаем друг друга в беде. Может, это и звучит высокопарно, но это правда.
— Согласна, — подытожила она, опускаясь рядом. Её глаза тонули в усталом, но добром свете. — Без команды я бы давно сбежала отсюда.
На улице солнце взошло уже как следует, и первые клиенты завтракающего города подошли к будке у входа, интересуясь, можно ли что-нибудь купить. Лёвка ткнул пальцем в табличку «Скоро откроется!», одновременно выкрикивая коллегам, что пора подметать полы и готовить прилавки. Словно бы весь хаос последних часов выстроился в чёткую линию: всё, что они делали, теперь отражалось в блеске свежеиспечённых куличей, разложенных ровными рядами.
Фёдор улыбнулся какой-то глубокой внутренней радостью:
— Ну что, ребят, кажется, сделали всё, что могли.
Сергей встал, чувствуя, как внутри него растекается почти тёплое удовлетворение. И вместе с тем он осознавал: этот замес не был последним вызовом. Но теперь у них хватит сил и решимости вступать в новые драки с обстоятельствами.
Пока Елена и ещё пара человек принимали первых посетителей, Сергей подошёл к раковине, вымыл руки так долго и тщательно, как только мог. Затем взглянул в мутный кусочек зеркала на стене. Серое лицо, оттенённое потёками усталости, рваный фартук, в волосах то ли мука, то ли пыль. Он провёл ладонью по щеке и почти с иронией подумал, что от прежнего Сергея, который пришёл сюда пару лет назад, осталось немного. Раньше он старался держаться на расстоянии от людей, делал только свою часть работы. А теперь…
— Про нас скоро легенды пойдут, — сказал, подходя, Лёвка, в голосе которого проскальзывала юношеская лихость. — Что ночь напролёт вели бой с сиренами тестомесов, отгрызали куски времени и победили.
— Знаешь, пусть лучше покупатели просто порадуются тому, что у нас получилось, — улыбнулся Сергей. — Не хочу я ни легенд, ни лишнего шума. Мне бы просто хорошенько поспать…
Лёвка усмехнулся и похлопал его по плечу. Затем они оба вышли в зал, где несколько покупателей уже украдкой кусали сдобы, расплачиваясь у кассы надмигавшими монетами. Кто-то спрашивал цену, кто-то благодарил. По коридору растёкся аромат, заставляя желающих потянуться к полкам с куличами.
Сергей и Лёвка вытерли руки бумажными салфетками и помогли разложить остатки. В какой-то момент над залом прошёлось тихое перешёптывание — возможно, кто-то из покупателей отметил, как сильно измучены работники, и при этом как бережно они обращаются с выпечкой.
Спустя ещё полчаса все стояли, слегка переступая с ноги на ногу, слушали, как управляющий бочком проходит вдоль стен, сверяя планы. Он выглядел довольным:
— Ребята, всё круто по графику. Я, кажется, зря паниковал ночью.
— Паниковал — я бы не назвал… — пробурчал Сергей, но мысль не договорил.
Управляющий раскрыл папку, что-то проверил, а потом громко сказал:
— Отличная работа. Советую кое-кому взять завтра выходной, если есть возможность.
Эта фраза прозвучала лучшим утренним гимном. В воздухе повисло облегчение. Уставшие лица вдруг засияли, кто-то даже тихо присвистнул. У Елены задрожали губы, а Лёвка, кажется, чуть не обнял Сергея.
— Ну что, братан, — тихо произнёс Лёвка, всматриваясь в смущённое лицо товарища, — давай переживём Пасху и потом сменим фронт работ. Может, в отпуск поглядим?
— Ещё бы… — усмехнулся Сергей, чувствуя, как внутри разливается жизнь. — Заслужили.
Он ещё раз окинул взглядом ряды куличей, тёмно-коричневые булки с хрустящей коркой, почувствовал себя почти героем какой-то невидимой эпопеи. И хотя ноги болели, а веки смыкались, он испытывал прилив благодарности. К этому цеху, к людям, к ненавистному и любимому тесту, к тем ночам, что превращают слабость в силу — когда рядом плечо товарища и общее дело.
Сергей скользнул меж коллег, дотронулся до плеча печника Фёдора и в ответ услышал лишь выдох восхищения:
— Парень, мы сотворили маленькое чудо…
И за окошком разбуженный день уже бурлил своим деловым гулом: был слышен гомон машин, редкие разговоры прохожих. Но здесь, в пекарне, люди досматривали последний акт своего ночного спектакля. В каждом куличе блестело отражение их упорства, а тестомес вот-вот остановится для очередной перезагрузки. И на душе у Сергея вдруг стало тепло, как будто он и все вокруг прошли обряд общего крещения мукой, и теперь смогут противостоять чему угодно.
