В городском парке сначала наступила тишина, как будто кто-то резко выключил звук. Затем раздался короткий, но оглушительный хлопок, и все вокруг вздрогнули. Пожилая женщина, закутанная в серый шарф, внезапно пошатнулась и упала на скамейку. Ее тонкое письмо выпало из рук, и сквозь холодную сырость едва заметно начало тлеть по краям, словно кто-то поднес к нему невидимый огонь. Люди кинулись к старушке, зазывая скорую, но обращали испуганные взоры и на странно дымившийся конверт, который, казалось, мог вспыхнуть в любую секунду.
Анна, молодая журналистка с короткими темными волосами, шла по аллее под хруст песка под ногами, как обычно в это время. На ней был ее неразлучный клетчатый пиджак, добрый десяток лет как вышедший из моды, но почему-то сливавшийся с ее образом крепче любого нового наряда. У Анны был свой ритуал: перед работой она прогуливалась в парке, слушала обрывистое пение птиц, успокаивала собственные страхи насчет больной матери. Никто из коллег не догадывался, что за ее привычной улыбкой скрывались тревожные сны и нескончаемая гонка между карьерными планами и домашней заботой.
Она как раз думала о том, что пора бы позвонить маме, когда затрезвонил телефон. Анна остановилась, слегка вздрогнув. Звонил врач. Голос у него звучал почти торжественно: «Вашей маме стало хуже, состояние критическое. Нужно приехать немедленно». Анна почувствовала, как в груди растет ком паники, словно тягучая смола, и сердце с бешеной скоростью забилось о ребра.
Она сорвалась с места и бросилась через парк, пробираясь мимо прохожих, которые все еще столпились вокруг женщины с обгоревшим письмом. Где-то на периферии сознания Анна отдавала себе отчет, что здесь тоже случилось нечто экстраординарное, но сейчас для нее существовала лишь одна цель — такси, больница, мама. Она поймала попутку неподалеку и, стараясь не показывать дрожи в голосе, попросила водителя нажать на газ. Гудели мысли: работа, дедлайны, статьи — все перестало существовать, сместилось на задний план.
Пока машина петляла по застывшему в утренних пробках мегаполису, Анне позвонил старый знакомый, Станислав. Они не виделись с института, но он остается человеком, которому всегда можно было пожаловаться. Он предложил:
— Слушай, давай я помогу тебе, навещу твою маму, пока ты не приедешь. Может, и деньгами смогу поддержать.
Она была тронута, но что-то внутри протестовало против навязывания своих проблем:
— Спасибо, Слава, но я сама разберусь… Хотя… знаешь, мне, может, действительно нужна поддержка, — призналась она негромко.
И тут Станислав запнулся, тоже не зная, как правильно предложить помощь, чтобы не задеть ее гордость. Их разговор повис на банальном «Ладно, я буду на связи».
Анна прибыла в больницу, где нашла мать — хрупкую, измученную, но держащуюся изо всех сил. Увидев дочь, женщина слабо улыбнулась:
— И кто тебе сказал срываться с работы? Я же просила не бегать за мной со своей опекой.
Анна прикусила губу:
— Мам, ну хватит. Я не могу спокойно сидеть, пока ты…
— У меня отработанный годами иммунитет к неприятностям, дочь. А вот тебе важнее не потерять свое будущее, — резала мать словами, которые были одновременно и заботой, и неуклюжей попыткой отгородить Анну от лишних жертв.
Так стоп!!! Вы всё ещё не подписаны на наши каналы в Телеграмм и Дзен? Посмотрите: ТГ - (@historyfantasydetectivechat) и Дзен (https://dzen.ru/myshortsstorys)
Позже врач сообщил, что маме потребуется дорогое лечение, и если не получится здесь, то нужно будет уезжать в другую страну. Анна почувствовала, как в голове сжимается невидимый обруч. Она испугалась окончательно: потерять работу — значит сдать позиции, с которыми она шла столько лет. Но упустить шанс быть рядом с матерью — тяжкий удар в самое сердце. Всю дорогу домой она думала: «Стоит ли ломать все? Я же не смогу простить себе, если что-то случится в мое отсутствие…»
Наутро Анна решила остаться в больнице с мамой подольше, уложила документы в сумку, отменила встречи с редактором. А когда включила телефон, обнаружила сообщение от руководителя:
«Есть вакансия, ждем тебя обратно. Отличные перспективы, подумай!»
Анна смотрела на экран, разрываясь от дикой внутренней борьбы. Ее мать ждала операцию. Работа требовала немедленного ответа. Девушка ужасно боялась, что запутается окончательно, но голос внутри твердил: «Что важнее?» В итоге она сделала глубокий вдох и нажала кнопку «Отклонить», сказав себе: Я не бросаю свою жизнь — я делаю выбор.
Вечером она вызвала врача, чтобы поговорить о состоянии матери, и тот не слишком мягко обрисовал перспективы:
— Если вмешательство сложное, вы точно готовы? Иногда бывает, что родственники жертвуют карьерой, а потом… винят себя.
Анна подняла на него уставший взгляд:
— Моя карьера никуда не убежит. А вот мама может… Понимаете?
Ее голос звучал твердо, хоть и с дрожью: это было то внутреннее решение, которого она боялась, но без которого не могла жить.
Через пару дней, в тускло освещенной палате, мать открыла наконец глаза после операции. Анна сидела рядом, сжала ее руку и улыбнулась — чуть виновато и чуть облегченно. На краешке тумбочки стоял букет цветов, такие же первоцветы, что она видела недавно в парке: те самые хрупкие символы неотвратимой весны. Мама взглянула на них, потом на Анну.
—Спасибо, — прошептала она, и в этом слове читалось: спасибо за все.
Анна не сдержала улыбку. А за окном, будто подстраивалась к ее настроению, тихо клонились деревья, готовые к новым листьям. Ее выбор был сделан, и внутри возникло ощущение тихой свободы. Она больше не чувствовала, что останавливает свою жизнь — она лишь давала ей другое направление.
