Алексей поправил наушники, стараясь заглушить приглушённый гул купейного вагона. Ему было не по себе: слишком низкий потолок и вечная толкотня непрошеных попутчиков. Он знал, что со своими габаритами — метр девяносто пять — едва ли сможет расположиться на тесной верхней полке. И всё-таки нижнее место было куплено заранее: он в каком-то смысле заслужил этот уют, разумеется, за собственные деньги.
— Извините, — обратилась к нему невысокая женщина в сером пальто и чуть примятой шапке. — Вы не могли бы поменяться со мной полками? Ребёнку наверху страшно.
Алексей приподнял взгляд, заметив за спиной женщины худенького мальчишку лет семи. Мальчик странно смотрел то на него, то на ребро собственного рюкзака, а потом вздохнул, словно заранее был готов к разочарованию.
— Честно говоря, — Алексей поморщился, вынимая один наушник, — мне самому неудобно наверху. Я высокий, — он попытался улыбнуться, но улыбка вышла неуверенной, — и нога иногда ноет. Вы уж извините…
Женщина подвинула сына ближе к себе, одёрнула рукав пуховика.
— Да понятно, что неудобно, — проговорила она чуть громче, чем следовало. — Но у нас ведь ребёнок, вы же видите! Он ещё слишком маленький, чтобы туда карабкаться.
Алексей чувствовал, как шевельнулось неприятное чувство вины. Но рядом с ним лежал ноутбук, а в рюкзаке — куча зарядок и проводов, которые он собирался разложить для работы. Он планировал весь путь до Москвы заняться правкой кода, плюс иногда смотреть сериал, чтобы никто не мешал. Казалось бы, прав тот, кто первым занял удобную позицию. Однако на него уставились ещё двое попутчиков: мужчина лет пятидесяти с газетой и студентка с розовым чемоданчиком.
— Молодой человек, ну уступите вы уже. Все же люди, — негромко заметил мужчина, переворачивая страницу газеты.
Алексея словно что-то пронзило: в один миг стало ясно, что все решения — и его личные, и навязываемые чужими просьбами — должны иметь границы. Он поёрзал на сиденье, осознавая, что поддаётся давлению. Было жаль пацана, правда. Но в то же время внутренний голос упрямо твердил: «Ты же сам заплатил за нижнюю полку! Не позволяй собой помыкать».
— Вы можете попросить проводницу, может, есть свободные места на нижнем? — предложил он, машинально прокручивая шнур наушников на пальце.
Женщина нахмурилась и коротко кивнула сыну, будто сговаривалась с ним без слов. Тот щуплыми ручонками обхватил поручень рядом со своей верхней полкой, присматриваясь к тому, как туда забираться. В его движениях чувствовалась и робость, и любопытство, будто он одновременно боялся высоты и хотел её покорить.
— Ну, хорошо, — процедила женщина. — Но вы ведь сами видели, ему там страшно, вдруг упадёт? Я не понимаю, как можно быть таким черствым!
— Мне жаль, что у вас создаются неудобства, но я не могу, — отрезал Алексей. Внутри что-то сжималось от чувства вины и раздражения. Он не хотел считать себя бесчувственным. Просто иногда… иногда внутри сидит ощущение, что все пытаются диктовать, как тебе жить.
Проводница, услышав жалобы, заглянула в купе. Увидев мать с ребёнком, всплеснула руками:
— Ну что ж вы, молодой человек, не уступите? Знаете же правила хорошего тона. Ребёнок наверху… Ведь опасно, — она покачала головой, будто искала понимания.
— Если всё так плохо, может, вы найдёте нам другое место? — Алексей не выдержал осуждающих взглядов и решил перейти к конкретике. — Вдруг кто-то не приехал на рейс.
Проводница заметно смутилась.
— Я посмотрю. Как раз интересовалась парой свободных мест…
Она развернулась и удалилась в соседний вагон. В купе повисла вязкая тишина. Мальчик робко присел на край нижней полки напротив Алексея, женщина пристроилась рядом. Казалось, вся их дальнейшая дорога теперь будет омрачена косыми взглядами и недомолвками.
Алексей открыл ноутбук, стараясь сосредоточиться на работе. Прокручивал код, щёлкал по папкам, но перед глазами то и дело вставала картинка, как тот мальчишка мог поскользнуться на узкой стремянке. Пальцы путались: что за строку исправлять? Глупо. Он же не делал ничего противозаконного. Да, возможно, поступает эгоистично, но ведь ответственность за ребёнка лежит на матери, а не на нём.
— Мама, смотри, я на верхней уже залез, — вдруг раздался писклявый голос.
Алексей поднял глаза: мальчик, упираясь носками в узкую лестницу, довольно гибко вскарабкался наверх. Сверху он выглядел как маленькая победоносная ворона, которая явно довольна своими способностями.
— Вот видите, — женщина обернулась к Алексею, прикусывая губу. — Пока ему не страшно, но всё может случиться.
Так стоп!!! Вы всё ещё не подписаны на наши каналы в Телеграмм и Дзен? Посмотрите: ТГ - (@historyfantasydetectivechat) и Дзен (https://dzen.ru/myshortsstorys)
Алексею неожиданно стало стыдно. С другой стороны, он вдруг ощутил странное удовлетворение — словно удержал свою независимость, не сломался под напором и вслух проговорил свои права. Уступи он сейчас, остался бы без сна, вынужден был бы сгорбиться на крохотном «чердаке» купе. И страшнее всего было то, что в следующий раз кто-нибудь снова попросит об одолжении, и он снова не сможет отказать. Так, шаг за шагом, чужие потребности затопчут его личные границы.
Вскоре проводница вернулась и сообщила, что всех пассажиров уже проверили, свободного нижнего места не оказалось. Она развела руками, тяжело вздохнула и предложила что-нибудь придумать.
— Я вам одеяло положу двойное, чтобы ребёнку сверху было мягче. Других вариантов нет, — бросила она в сторону матери. — Извините, граждане, всем приятной дороги.
Женщина недовольно пожала плечами и стала подстилать одеяло сыну. А мальчик уже вовсю раскладывал там игрушечную машинку и книжку с весёлыми картинками. Похоже, страх сменился азартом: ему нравилось «гнездиться» наверху, как будто это его личный домик. Стук колёс вскоре успокоил и без того брошенную искру ссоры.
Алексей потихоньку расслабился. Он смотрел на строку кода — какой-то банальный цикл for, — но мысли упорно возвращались к его жизни в целом. Когда-то он соглашался на все просьбы знакомых, жертвуя своим временем, гайки крутил, компьютеры настраивал. Не бесплатно, конечно, но почти что за символическую плату. Да и друзья привыкли: «Лёша всегда поможет». А в ответ на очередную просьбу ему бывало искренне не по себе, отвергнуть человека казалось предательством. Но в тридцать лет пришло это осознание: нельзя всегда идти на поводу у всех вокруг. Иногда нужно сказать «нет» и чувствовать свою правоту.
Мальчик высунул голову из-под одеяла и тихонько посмотрел на Алексея, словно проверяя его реакцию. Алексей улыбнулся, стараясь показать, что не обижен. Ребёнок тоже улыбнулся, застенчиво приподняв куточек губ. И снова юркнул под одеяло, оставив в воздухе тонкий шлейф смущения и дружелюбия вперемешку.
Недвижимая пауза продлилась ещё минут двадцать, пока женщина не решилась выйти в коридор. Возможно, она хотела сосредоточиться на телефонном разговоре или просто сбросить напряжение. Мужчина с газетой тихо посапывал, развалившись на своей полке, а студентка чатилась в мессенджере, время от времени одаривая Алексея любопытными взглядами. Мне тут сказали уступить, а я не уступил. Гад я или имею право на личное пространство? — эта мысль казалась одновременно провокационной и мучительной.
Когда женщина вернулась, в её руках был пакет со свернутыми бутербродами. Она мельком взглянула на сына, который уже готовился спускаться и просить у неё перекус. Но в этот раз шустро справился сам, ловко спрыгнув вниз.
— Ну что, — спросила она у него, отдав один бутерброд. — Как тебе там?
— Высоко, но ничего, не упаду, — довольно отозвался мальчик и быстро съел почти половину бутерброда, поминутно облизывая губы.
Алексей почувствовал, что в воздухе стынет напряжение, к которому он частично привык. Однако теперь оно смягчилось странным теплом. Казалось, женщина нашла в себе силы перестать бурно возмущаться, а мальчик и вовсе успел понять, что на верхней полке не так уж плохо. И вот в этот неприметный момент перемен Алексей сам задумался: неужели так просто все решилось?
— Возьмите, — женщина внезапно протянула ему бутерброд. — Я понимаю, вы не обязаны были уступать. Ситуации у всех бывают разные. Может, стоило мне пораньше билет взять. Вот только ребёнок… всегда с ним забот полно. Я вспылила, извините.
Алексей не сразу сообразил, что ответить. Но в глубине души почувствовал настоящий катарсис. Острую колючку обиды и защитного упрямства вдруг сменило тёплое удивление. Он аккуратно взял бутерброд, улыбнулся ей краешком губ.
— Спасибо. Я… в общем, да, наверное, всё бывает. Это вы уж меня извините, если что. Просто на работе завал, контракт скоро закрывать, а я вечно в поездах строчу код. Вот и рассчитался на нижнюю полку заранее, решил, что так будет удобней.
— Понимаю, — женщина смахнула воображаемую пылинку с рукава. — Надо было мне сразу подумать о нашем месте. Да ладно… живы будем — доедем.
Мальчик тем временем довольно жевал вторую половинку. Несколько крошек упало на пол, и он по-детски смешно смахнул их носком кроссовка, после чего вдруг вскинул руку и непонятно кому показал кукиш — может, изображая какой-то грубоватый жест из мультиков или компьютерных игр. Но во взгляде мальчика не заметилось злобы; скорее, он дурачился, радуясь собственной смелости. Алексей коротко хмыкнул: символ свободы, да и только. В каком-то смысле и сам он ощущал, что только что сделал нечто непривычное для себя — настоял на своём. Этот «фиги-gest» напомнил ему об искренности детского поступка, о неумении притворяться.
— Оставь, Никита, веди себя прилично, — женщина лишь слегка увещевала сына, словно это был уже привычный момент. Проявился новый оттенок её характера: под внешней раздражительностью билась заботливость и стремление признать разные стороны жизни.
Алексей перекусил, закрыл ноутбук и понял, что устал. С уставшими глазами он всё же улыбнулся внутри: больше не болела голова от мысли, что он «заставил ребёнка лезть наверх» или «ожесточился» перед беззащитной женщиной. Всё-таки порою твёрдое «нет» позволяет почувствовать себя по-настоящему живым и, как ни странно, честным и перед собою, и перед другими. Он чувствовал, будто на душе стало легче, а поезд неспешно раскачивался, уводя всех в темноту осенней ночи.
Мужчина с газетой вдруг приоткрыл глаза, зевнул и бросил в сторону Алексея:
— Не волнуйся, сынок. Он ведь видишь, как ловко залезает, этот пацан. А ты и вправду правильно сделал, что не уступил. Не всем же подстраиваться под любого. Работай, отдыхай.
На этих словах он снова развернул свою газету и продолжил тихо храпеть, будто этот короткий комментарий был заключением одного из многолетних споров.
Алексей понял, что находится там, где должен, и поступил так, как чувствовал нужным. Было в этом и облегчение, и уверенность в себе. Он теперь знал: если в другой раз кто-нибудь решит перекроить его планы, он сможет сказать твёрдое «нет». А если вдруг и захочет помочь — помощь эта будет искренней, без затаённой обиды.
Вскоре ребёнок вернулся на верхнюю полку, а женщина с видимым облегчением устроилась на своей нижней. Странное дело: конфликты иногда заканчиваются простой человеческой улыбкой и неловкой передачей бутерброда.
Алексей выдохнул, лёг головой к стенке. Наушники уже не хотелось надевать: пропал смысл спасаться от чужих голосов. Он смотрел в окно на темнеющие осенние поля за стеклом вагона и думал о том, как округло и мягко течёт вся эта поездная жизнь. Когда всё наконец уладилось, оставалась только лёгкая покачка на стыках рельс и чувство, что впереди — Москва и новые дела, а в душе — спокойствие, как будто там появилась свободная полка для собственных мыслей.
