Мария сидела за столом, обхватив ладонями керамическую кружку с остывающим чаем. Осенняя прохлада пробиралась сквозь щели в окнах, и она невольно кутается в старенький шерстяной свитер. Муж, Илья, заглядывает в кухню как будто невзначай, но сразу переходит к главному. Его спокойный тон режет слух страшнее любого крика:
— Маша, как же ты не понимаешь? Я — младший сын, я должен заботиться о маме. А тебе, в свою очередь, положено быть ей второй дочерью.
Она не сразу находит слова. Вчерашний день выдался тяжёлым, им обоим пришлось задержаться на работе, а дома их встретили недопонимания и усталые взгляды. Теперь же муж, будто вдохновлённый собственными идеями, требует от неё чего-то странного и далёкого от привычной реальности. У Марии пульс нарастает, и в голове стучит вопрос: А где в этой формуле место для её желаний?
Сглатывая комок в горле, она ставит кружку в раковину и оборачивается к Илье:
— А если я не хочу? Ведь свои обязанности я, может, сама определю?
На следующее утро Мария просыпается пораньше. Будильник показывает шесть сорок восемь, но она вскакивает, словно кто-то дал ей отмашку к действию. В горле всё так же першит от недосказанных обид. Она быстро одевается, нарывает в сумку несколько вещей, бросает трубку зарядки и кошелёк. Буйство листьев за окном напоминает ей о давно прошедших прогулках, каких уже не будет, если она так и останется запертой в чужих ожиданиях.
Илья ничего не сказал, когда Мария сообщила, что собирается к свекрови в семь утра. Он лишь приподнял брови и молча пожал плечами. Как будто заранее знал, что она сдастся, примет его правила. Но Марии вдруг стало ясно: пусть этот визит станет её шагом не в пропасть, а к своей свободе и пониманию, от чего она готова отказаться.
Дорога к дому свекрови занимает сорок минут. Мария встряхивает сумку поездки — чтó, собственно, она собирается там делать? Дом, в котором давно не слышно детского смеха, где каждое утро начинается с заваривания липового чая и воспоминаний о давних временах. Придётся посмотреть правде в глаза и объяснить, почему она рвётся в эти традиционные путы только на словах, а на деле собирается менять их суть.
Свекровь, женщина лет пятидесяти с крепким характером, встречает её настороженно.
— Что так рано, Мария? — спрашивает она, провожая невестку в кухню.
Мария, не теряя времени, раскладывает на столе лист бумаги и начинает выписывать дела, которые, по мнению Ильи, она обязана выполнять: покупки, уборка, стирка, приготовление еды, помощь по двору. Список выглядит нелепо длинным.
— Да не нужно мне ничего этого, — произносит свекровь с улыбкой, пытаясь словно унять пыл. — Я уж сама справляюсь как могу. Илья, видать, слишком рьяно решил взять на себя роль защитника традиций.
Мария понимает, что главная цель её приезда — не подчиниться. Напротив, ей важно доказать, в первую очередь самой себе, что она не превращается в безропотную служанку. свекровь наливает в чашки крепкий чёрный чай, достаёт из вазочки печенье и с явным сочувствием приглядывается к Марии.
— Вы, молодёжь, как-то слишком быстро берётесь спорить о правах и обязанностях. Ну и правильно. Я могу только сказать одно: не нам, матерям, решать, как вы жить будете.
Сердце Марии колотится так, что хочется закрыть глаза и немного побыть в тишине. Но в коридоре уже раздаётся звук шагов — гулкий, торопливый. Мужчина заходит в дом с недовольным лицом и первым делом натыкается на жену.
— Что ты устроила? — Илья оглядывает её с головы до пят, будто она — провинившийся новичок на работе. — Я говорил, что надо помогать маме, а не перетаскивать на неё свои проблемы.
Так стоп!!! Вы всё ещё не подписаны на наши каналы в Телеграмм и Дзен? Посмотрите: ТГ - (https://t.me/ru1ogorod) и Дзен (https://dzen.ru/1ogorodru)
— А я и не собираюсь их на кого-то перекладывать. Просто я больше не хочу притворяться послушной невесткой, которая обязана всё делать по твоему списку.
— Так надо же традиции соблюдать! — Илья смотрит то на маму, то на жену, словно пытается доказать что-то сразу обеим.
Свекровь отставляет чашки, вскакивает на ноги, и в её голосе звучит сталь:
— Сынок, свой быт мы с твоим отцом всегда организовывали сами. Я рада, что ты беспокоишься обо мне, но… хватит уже решать за других.
Мария подаёт ему тот самый список дел. Сверху уже крупно подписано: «ТВОИ ОЖИДАНИЯ». Это вызывающее слово специально написано заглавными буквами, чтобы он увидел всю нелепость своих требований.
Илья гадает, как отреагировать:
— Тогда зачем ты сюда приехала в такую рань?
— Чтобы показать, что я не боюсь твоих традиций, не отворачиваюсь от твоей семьи… но и не стану бездумно подчиняться.
Но в глазах мужа вдруг появляется гневная искра. Он делает шаг к Марии, но свекровь кладёт руку на его плечо.
— Всё, успокойся. Ты не надсмотрщик. Хотел, чтобы жена заботилась обо мне? Да я сама не против внимания, но пусть это будет по её воле, а не потому, что «так принято».
Марии хочется воскликнуть что-то вроде: Наконец-то! Но она просто опускает глаза, чувствуя, как напряжение уходит из тела. Сумка, которую она притащила с собой как символ собственной решимости, кажется, готова вот-вот вспыхнуть чем-то новым — осознанием своей свободы.
Весь остаток дня проходит в тихих разговорах и лёгкой домашней суете: немного готовки, немного бесед, неторопливый обед. Свекровь рассказывает о себе, Илья хмурится, но уже не пытается наставлять свою жену. Мария незаметно улыбается, потому что впервые за долгое время чувствует, что ей дают простор для дыхания.
Вечером, когда они возвращаются домой, Илья находит в себе смелость признать, что погорячился. Он почти шёпотом произносит:
— Извини. Я хотел, чтобы всё было правильно, как в семье моего деда. Не подумал, что ты — другая.
Мария, услышав это, вздыхает и сжимает его руку. Внутри неё уже нет прежней обиды и страха. Теперь она понимает, что имеет полное право ставить границы, и не будет больше загонять себя в рамки, придуманные кем-то из прошлого.
— А я тоже была не до конца честна с тобой, — добавляет она. — Просто молчала и терпела, считая, что это нормально. Но я не стану жить по чужому сценарию.
На кухне, где совсем недавно завязался их спор, теперь горит тёплый свет. Мария ставит чайник, глядит на мужа, ощущая, как им обоим предстоит долгий путь к взаимному пониманию. Но теперь его слова больше не кажутся ей приговором. Пусть им и бывает трудно, зато он начинает её слышать.
— Я буду заботиться о тех, кто мне дорог, — произносит Мария твёрдо, едва слышно звеня чашками в сушилке. — Но только потому, что сама хочу, а не потому, что ты этого требуешь.
