В доме пахло валерьянкой и корвалолом — густо, тягуче, до тошноты. Марина машинально открыла окно, впуская свежий октябрьский воздух. На подоконник тут же запрыгнул соседский кот — видимо, привлеченный знакомым запахом.
— Брысь отсюда! — прикрикнула она. — Нечего тут…
Кот недовольно мяукнул, но послушно спрыгнул. Марина тяжело опустилась на стул. Нужно было разбирать вещи, но руки не поднимались. Три дня после похорон пролетели как в тумане.
— Может, завтра начнем? — неуверенно предложил Андрей, заглядывая в комнату.
— Нет, надо сегодня, — Марина покачала головой. — Завтра ты на работу, а я не хочу одна…
Она не договорила. Свекровь умерла внезапно — инсульт. Вроде еще вчера ворчала на невестку за неправильно посаженные цветы, а сегодня… Марина провела рукой по лицу. Как ни странно, она чувствовала не облегчение, а какую-то пустоту. Десять лет противостояния — и вот так все закончилось.
— Давай я помогу, — Андрей присел рядом. — С чего начнем?
— С комода, наверное. Там документы должны быть.
Они методично разбирали ящики — старые квитанции, рецепты, пожелтевшие фотографии. Марина откладывала важное в одну стопку, ненужное — в другую.
— Смотри, это ты маленький, — она протянула мужу фотокарточку.
— Да, — он всмотрелся в снимок. — Странно, я совсем не помню этот день. Мне тут лет пять, наверное…
— Андрюш, — Марина замялась. — А почему на фотографиях никогда нет твоего отца?
— Ты же знаешь, он погиб, когда я был совсем маленький. Мама не любила об этом говорить.
В нижнем ящике обнаружилась шкатулка, обтянутая выцветшим бархатом. Внутри — связка пожелтевших писем, перевязанных выгоревшей лентой.
— Никогда ее не видел, — удивился Андрей. — Может, не стоит…
— Подожди, — Марина уже развязывала ленту. — Тут какой-то конверт… И на нем твое имя.
Муж нахмурился:
— Покажи.
«Андрею. Вскрыть после моей смерти» — четкий почерк Валентины Петровны.
— Открывай, — тихо сказала Марина.
Андрей долго смотрел на конверт, потом резко встал:
— Нет, не сейчас. Я… я не готов.
— Хочешь, я прочитаю первая? — осторожно предложила Марина. — Если там что-то… личное, я не буду говорить.
Он помолчал, потом кивнул:
— Хорошо. Только… дай мне время побыть одному.
Марина дождалась, пока за мужем закроется дверь, и дрожащими руками вскрыла конверт. Внутри оказался сложенный вчетверо лист бумаги.
«Сынок,
Прости меня за то, что не нашла смелости рассказать тебе правду при жизни. Я всегда говорила, что твой отец погиб в аварии, когда тебе было четыре года. Это неправда. Твой отец жив. Он ушел от нас, когда ты только родился…»
Марина глубоко вздохнула и продолжила читать:
«Я была совсем молодой, глупой. Влюбилась без памяти в красивые слова и обещания. Когда поняла, что беременна, он сначала обрадовался, говорил о свадьбе. А потом… потом просто исчез. Оставил записку, что не готов к семье, и уехал в другой город.
Я не хотела, чтобы ты рос с мыслью, что отец тебя бросил. Придумала историю про аварию — так было проще объяснить его отсутствие. Теперь понимаю, что это было трусостью. Но я так боялась увидеть боль в твоих глазах…
Возможно, я слишком сильно тебя опекала. Не могла позволить, чтобы кто-то причинил тебе боль — как это сделал он. Поэтому и с Мариной… Прости меня, сынок. Я видела, как она тебя любит, но мой страх оказался сильнее. Я не давала ей шанса стать по-настоящему частью нашей семьи.
Его зовут Виктор Сергеевич Краснов. Последний раз я слышала, что он живет в Нижнем Новгороде. Теперь ты знаешь правду и можешь сам решать, нужно ли тебе это знание.
Прости меня. За ложь, за чрезмерную опеку, за все обиды, которые я причинила тебе и твоей жене.
Мама.»
Марина отложила письмо. В горле стоял комок. Она вспомнила все стычки со свекровью, все колкости и упреки. «Ты слишком много работаешь», «Борщ пересолен», «В наше время жены были внимательнее к мужьям»…
Теперь все это виделось иначе. Не придирки властной свекрови, а страх одинокой женщины потерять единственного близкого человека.
— Андрей, — позвала она. — Ты можешь войти.
Он появился в дверях — напряженный, с побелевшими костяшками пальцев.
— Что там?
— Присядь, — Марина похлопала по кровати рядом с собой. — Нам нужно поговорить.
***
Марина протянула Андрею письмо. Он читал долго, несколько раз возвращаясь к началу. Его лицо менялось — недоверие, боль, гнев…
— Почему она молчала? — наконец выдавил он. — Столько лет…
— Она боялась тебя потерять.
— Потерять? — он резко встал. — А врать мне всю жизнь — это нормально? Знаешь, сколько раз я спрашивал про отца? Как он погиб, какой он был… А она… она просто выдумала его смерть!
— Андрюш…
— Нет, погоди. — Он заметался по комнате. — Получается, где-то есть человек, который… который просто взял и ушел? Даже не захотел меня увидеть?
— Мы можем его найти, — осторожно предложила Марина. — В письме есть имя и город…
— Зачем? — Андрей остановился у окна. — Думаешь, ему нужен взрослый сын?
— Не знаю. Но, может быть, тебе нужны ответы?
Он промолчал. Марина подошла, обняла его сзади. Почувствовала, как напряжены его плечи.
— Знаешь, что самое паршивое? — тихо сказал он. — Я злюсь на маму. Она умерла, а я злюсь. Нормально, да?
— Это естественно.
— А еще… — он запнулся. — Теперь понятно, почему она так себя с тобой вела. Все эти придирки, контроль… Она боялась, что ты тоже уйдешь. Что я останусь один.
— Да, наверное.
Так стоп!!! Вы всё ещё не подписаны на наши каналы в Телеграмм и Дзен? Посмотрите: ТГ - (https://t.me/ru1ogorod) и Дзен (https://dzen.ru/1ogorodru)
Они помолчали. За окном стемнело, зажглись фонари. Где-то вдалеке залаяла собака.
— Давай на сегодня закончим, — предложила Марина. — Поедем домой. А завтра… завтра решим, что делать дальше.
Андрей покачал головой:
— Нет, надо закончить. Осталось совсем немного.
Они продолжили разбирать вещи. В другой шкатулке нашлись старые украшения — простенькая брошь, потускневшие серьги…
— Это бабушкины, — сказал Андрей. — Мама их берегла…
— Красивые, — Марина провела пальцем по камешкам. — Знаешь, может быть… может, стоит съездить в Нижний? Просто посмотреть…
— Я подумаю, — он помолчал. — Только… поедешь со мной?
— Конечно.
Через неделю они сидели в поезде. Марина смотрела, как за окном проносятся осенние пейзажи, и думала, правильно ли они поступают.
Адрес нашелся легко — через социальные сети. Виктор Сергеевич Краснов, 65 лет, преподаватель университета. Женат, двое взрослых детей.
— Может, просто позвонить? — в который раз предложила Марина.
— Нет, — Андрей покачал головой. — Так честнее. Глаза в глаза.
Дом оказался обычной пятиэтажкой. Они поднялись на третий этаж, остановились у нужной двери.
— Готов? — тихо спросила Марина.
Андрей кивнул и нажал на звонок. За дверью послышались шаги.
— Кто там? — раздался мужской голос.
— Виктор Сергеевич? Здравствуйте. Я… — Андрей на секунду запнулся. — Я сын Вали. Валентины Петровны.
Тишина. Потом щелкнул замок. На пороге стоял высокий седой мужчина. Андрей невольно отметил — они похожи. Те же серые глаза, тот же разворот плеч…
— Проходите, — просто сказал Виктор Сергеевич. — Я ждал. Знал, что когда-нибудь ты придешь.
В маленькой кухне пили чай. Говорили о простых вещах — о работе, о погоде. Будто оттягивали главный разговор.
— Валя умерла? — наконец спросил Виктор Сергеевич.
— Две недели назад. Инсульт.
— Понятно, — он помолчал. — Она была хорошей матерью?
— Да, — твердо сказал Андрей. — Очень.
— Это правильно. — Виктор Сергеевич отвел глаза. — Знаешь, я много раз хотел… Но не имел права. Струсил тогда, сбежал. А потом… потом было поздно что-то менять.
— Вы даже не попытались.
— Да. И это мой самый большой грех. — Он встал, подошел к шкафу. — Вот, посмотри.
На стол лег альбом. На первой странице — газетная вырезка тридцатилетней давности. «Молодой ученый получил премию…»
— Я следил за тобой. Собирал все, что мог найти. Школьные олимпиады, институт, первая работа…
Андрей листал альбом. Вот он на школьном концерте — нескладный подросток с гитарой. Вот университетский выпускной…
— Откуда это у вас?
— Разные источники. Общие знакомые, интернет… Я знаю, это не оправдание. Просто… хотел быть хоть как-то причастным к твоей жизни.
— А сейчас? — тихо спросила Марина. — Чего вы хотите сейчас?
Виктор Сергеевич посмотрел на нее впервые за весь разговор:
— Ничего не хочу. Не имею права хотеть. Просто… если Андрей позволит, я бы хотел иногда… просто знать, как у него дела.
— Я подумаю, — медленно сказал Андрей. — Сейчас не могу ничего обещать.
— Конечно. Я понимаю.
Они просидели еще час. Говорили о работе, о семьях. Виктор Сергеевич показывал фотографии своих детей — сына и дочери.
— Они знают обо мне? — спросил Андрей.
— Нет. Я никому не говорил.
— И правильно.
Когда прощались, Виктор Сергеевич протянул Андрею конверт:
— Здесь мои контакты. И… прости меня. Я знаю, это ничего не исправит, но… прости, если сможешь.
Андрей молча кивнул.
Они шли по вечернему городу. Марина держала мужа за руку, чувствовала, как постепенно уходит напряжение.
— Знаешь, — вдруг сказал он, — я рад, что мы приехали. Теперь хотя бы знаю правду. Всю правду.
— И что дальше?
— Не знаю. Может быть, позвоню ему. Когда-нибудь. — Он помолчал. — Поехали домой? Нужно еще мамины вещи разобрать.
— Конечно.
Дома их встретил все тот же запах валерьянки. Но теперь он казался не таким тяжелым. Марина открыла окно, впуская свежий воздух. На подоконник снова запрыгнул соседский кот.
— Пусть сидит, — улыбнулся Андрей. — Ему тут нравится.
Он достал связку старых писем, развязал выцветшую ленту:
— Давай почитаем? Хочу узнать, какой она была в молодости. Какой была моя мама.
Марина кивнула. За окном догорал октябрьский день, а они читали пожелтевшие страницы — о любви, о предательстве, о прощении. О жизни, которая, несмотря ни на что, продолжается.
